Микаэл Налбандян - Карен Арамович Симонян Страница 73

целиком отдаться созерцанию произведений искусства, воспринимал Неаполь совершенно с иной точки зрения. «Великолепные площади» и «чудесные статуи» он воспринимал сейчас лишь постольку, поскольку они являлись немыми свидетелями бесславного конца Бурбонов. Народ скинул с пьедесталов и разрушил все те памятники, которые были возведены Бурбонами во увековечение своей славы. С общественных зданий и дворцов сбили гербы Франциска Второго и взамен их повесили гербы Виктора-Эммануила — короля единой Италии.

Всюду, где удалось побывать Микаэлу в Неаполе, на всех домах, от государственных учреждений до парикмахерских, развевается сардинский флаг, и народ с радостью повторяет имена своих освободителей.

Город готовился встретить князя Кариньяно, которого король Виктор-Эммануил назначил генеральным инспектором. Полк Национальной гвардии выслали на встречу своего нового командира. В дула ружей воткнули розы. Эта «восхитительная и трогательная картина» особенно тронула Микаэла.

От Неаполя не так уж далеко до Рима, и Микаэл решил побывать в Папской области, для удержания которой Луи Бонапарт послал значительное войско. Окончательное объединение Италии было невозможно без освобождения этих земель. Познакомившись со сложившимся положением изнутри, Налбандян воскликнул: «Рим стал проклятым для человечества!»

«Но современное положение Италии, всеобщее брожение умов свидетельствуют о том, что скоро пробьет роковой час и для Рима. В Рим! Может, нога моя окажется легка», —

предполагал и надеялся Налбандян.

А слухи о подробностях политических событий растекались по всем дорогам… Король, установивший свою власть над десятью миллионами итальянцев, не мог, разумеется, терпеть Гарибальди. И национального героя обозвали «дерзким авантюристом», а отряды добровольцев распустили, оскорбив и осмеяв сражавшихся за свободу воинов…

Микаэл Налбандян — Арутюну Свачьяну.

30 декабря 1860 г.

«Перемена неаполитанского правительства развязала также руки прессе; пресса — эта вестница свободного человеческого разума, освобождена от оков. Александр Дюма (отец) находится здесь и издает газету «Независимость». Эта газета три дня назад писала, что скоро будут освобождены и Рим, и Ломбардия, и Венгрия, и Польша…»

Кстати, монархисты, не желавшие признавать вождя освободительного движения, не могли стерпеть и его друга — Александра Дюма-отца, и вскоре изгнали его из дома, подаренного писателю самим Гарибальди. И в те самые дни, когда Микаэл «спешил» в Лондон, Виктор-Эммануил Второй уже явно избегал даже упоминать о Гарибальди.

Рано или поздно национальный герой должен был понять, что ему уже нет места в Италии.

Этот очередной акт грустной драмы также не ускользнул от глаз народа. В числе множества европейских газет «Мегу» с горечью и сожалением написала:

«Гарибальди освободил Италию.

Гарибальди не принял вознаграждения.

…Этот человек, апостол божий, явился, чтобы стать благодетелем человечества, и, вернув пленным и порабощенным народам свободу, удалился и уединился в своем доме, который он покинул некогда, только чтобы со всей верностью исполнить предначертанное ему свыше».

Джузеппе Гарибальди «удалился в свой дом» на корабле «Вашингтон». Рассказывают, что он взял с собой из Италии лишь мешок овощей, мешочек семян, чтобы развести огород, и связку сушеной рыбы.

«Он с горстью людей победил армию, освободил целую страну и был отпущен из нее, как отпускают ямщика, когда он довез до станции…»

Но если король, получивший свое царство от «плебея», так равнодушно расстался с Гарибальди, который своим именем и авторитетом мог бы предотвратить грядущие в недалеком будущем злодеяния монархии, то сам Гарибальди — национальный герой и символ освободительной борьбы — стал надеждой всех порабощенных народов.

В своем письме Свачьяну Микаэл сообщал следующую интересную новость;

«Здесь очень много поляков, и с каждым днем их становится все больше. Носятся слухи, что они хотят организовать вооруженный польский легион и в полной готовности ждать воодушевляющего сигнала…»

Слухи эти были вовсе не беспочвенными. Вполне вероятно, что в эти самые дни Микаэл Налбандян уже знал, что польские эмигранты отправили к поселившемуся на острове Капри Джузеппе Гарибальди человека с предложением возглавить их освободительный поход в Польшу.

Кстати, слух этот уже не даст покоя Налбандяну. И в голове его родилась идея начать с Гарибальди переговоры и вверить ему руководство Зейтунским восстанием и вообще борьбу за освобождение Западной Армении.

Но в этом случае… Хотя почему только в этом? Чтобы начать организованную вооруженную борьбу, нужны не только самоотверженные патриоты, готовые взять в руки оружие, но и вообще средства… Деньги!.. Нужны прежде всего для того, чтобы приобрести оружие и боеприпасы. Но кто их даст? Армянские богачи? Сама мысль об этом казалась нелепой. Уроки Италии показывали, что упование на богачей не только не способствует освобождению, но и вообще может извратить и уничтожить саму мысль о свободе…

А опыт последнего похода Гарибальди, со всеми последствиями которого Микаэл имел возможность познакомиться во время своего путешествия по Италии, недвусмысленно говорил, что для освобождения родины от жестокого чужеземного ига, ее объединения и экономического процветания нужны именно «плебейская» революция и демократическая республика.

А нельзя ли использовать для освободительной борьбы часть индийского наследства? Приходила ли такая мысль в голову Налбандяну? Кто знает?.. Но не мог он не вспомнить краткого сообщения в газете Свачьяна:

«Гарибальди, этот сказочный витязь новых времен, всколыхнул сердца новых поколений, и юный «Мегу» позавидовал судьбе его и им спасенных».

Вспомнил и поспешил написать своему другу:

«Я не завидую освобождению Италии, напротив, от души радуюсь за нее. Но когда я вижу ее свободу и бессилие моего народа, сердце мое надрывается и душа горит…»

Бессилие нации было частично преодолено. Молодежь, подобно сухому песку, впитывала в себя новые идеи и готовилась приступить к делу. Во всяком случае, об этом свидетельствовал сам факт создания в России и Турции