Филлипс Грэхем - Александр Македонский Страница 74

Этот маг был, судя по всему, храбрым человеком, потому что Александр приказывал казнить на месте членов этой секты. Однако в этом случае царь не только не стал подвергать мага преследованиям, но по каким-то причинам даже решил прислушаться к его совету.

Поэтому он решил не ехать в Вавилон и возвратился назад, в Борсиппу — город, расположенный на другой стороне Евфрата, в котором некоторое время никто не жил. Здесь философ Анаксарх опять начал уговаривать его не обращать внимания на предостережение мага, так как оно смутно и скорее всего ошибочно, утверждая, что «если какие-то события предопределены судьбой, то они не могут быть известны простым смертным, а если они зависят от естественных причин, то их все равно нельзя изменить».

Александр, некогда отличавшийся прагматичностью, чьи поступки всегда основывались на политической либо военной целесообразности, на этот раз вел себя довольно странно, позволяя убедить себя любому мистику, который встретился ему на пути. Это довольно наглядная иллюстрация того состояния, в котором находился рассудок царя в то время. Но даже его нарушенная логика должна была бы подсказать ему, что следует игнорировать любые пророчества. Много лет Александр заявлял всем, что он сын бога. Но, по сообщению Юстина, после смерти Гефестиона он решил, что в действительности он — сам бог. Зачем, спрашивается, богу обращать внимание на предсказателей или философов? Еще одним доказательством того, насколько непредсказуемым и иррациональным стал Александр, служит тот факт, что он послал людей в оазис Сива с вопросом к оракулу Амона, можно ли считать Гефестиона тоже богом. Любому было понятно, что если Александр сам является богом, то ему лучше самому спросить об этом у Амона. Александр по праву мог считаться самым могущественным человеком на земле, но к 323 г. до н. э. он, похоже, совершенно утратил способность править своей державой. А если все же его убил Пердикка, то он мог пойти на это не только ради своей жены и тестя, не только ради поруганных святынь Заратуштры, но и ради спасения всей огромной империи. Чтобы вся Македонская держава не рухнула, царю следовало либо немедленно выздороветь, либо умереть.

Впрочем, у Пердикки мог иметься и вполне эгоистичный мотив для устранения царя — стремление к власти. Смерть Гефестиона неожиданно вознесла Пердикку на самую вершину иерархической лестницы. Он сделался самым влиятельным сановником царского двора и заместителем царя, не только начальником конницы, но и главным визирем. Произошло невероятное — обычный солдат оказался вторым человеком в величайшей империи, когда-либо существовавшей на земле. К этому следует добавить, что, когда Александр летом 323 г. до н. э. возвратился в Вавилон, он так еще и не назвал имени наследника. В случае внезапной смерти царя могла возникнуть большая неразбериха в вопросе определения того, кто должен будет взойти на трон: единственный сын Александра, четырехлетний Геракл, был незаконнорожденным, а брат, Арридей, считался умственно неполноценным. Впрочем, возможно, царь специально не называл имени наследника, так как его отсутствие создавало серьезные проблемы для того, кто попытался бы совершить покушение на него самого. В тот момент, о котором мы говорим, Пердикка вполне мог считаться наиболее вероятной кандидатурой для того, чтобы сменить царя на троне, но и его положение было чрезвычайно непрочным. Статира и Роксана в любой момент могли родить Александру сына. Собственно, в мае 323 г. до н. э. существовала вероятность, что он официально признает законнорожденным даже своего сына от Барсины Геракла, поскольку пригласил его с матерью ко двору. Так что, если Пердикка действительно стремился к абсолютной власти, убийство царя оставалось для него последним шансом и последней надеждой. Причем избавляться от царя следовало как можно быстрее. В конце концов в начале мая Александр торжественно вступил в Вавилон. Право же, ему следовало бы серьезнее относиться к предупреждению магов, поскольку жить ему оставалось чуть больше месяца.

Вскоре после прибытия царя в столицу туда вернулось посольство, оправленное в Египет к оракулу Амона. Посланники привезли ответ, заключавшийся в том, что Гефестиону необходимо воздавать почести как богу. Возликовав, Александр устроил похороны, которые запланировал еще несколько месяцев назад. После смерти Гефестиона, наступившей в прошлом октябре, он приказал забальзамировать тело друга и повелел ремесленникам Вавилона построить огромное и пышное здание для погребальной церемонии. Как рассказывает Диодор, погребальный костер был окружен массивным деревянным частоколом.

Он выбрал место, где следовало установить погребальный костер, и велел построить вокруг массивную деревянную стену… У основания было поставлено множество статуй… вооруженных воинов высотой пять локтей [2,5 метра], тогда как пространство межу ними украсили красными стягами из лучшей шерсти. Над всем этим стояли огромные светильники высотой пятнадцать локтей [7,5 метра], украшенные золотыми гирляндами. Вверху на светильниках были золотые орлы с распростертыми крыльями, а внизу у них находились серебряные изображения свернувшихся в кольца змей. На третьем уровне были изображены охотящиеся животные, а на четвертом — кентавры… пятый уровень был украшен изображениями золотых быков и львов, а еще выше были установлены стяги и знамена с гербами всех захваченных Александром земель… Высота всего сооружения составляла сто тридцать локтей [65 метров].

Это огромное квадратное здание, каждая сторона которого имела 200 метров в длину, начали строить сразу после смерти Гефестиона (т. е. полгода назад); украшения для него брали из храмов, дворцов и даже с городских стен Вавилона. Похороны Гефестиона превратились в самое живописное зрелище, которое когда-либо видели македоняне. Словно в противовес этому пышному торжеству, поминальная тризна, которую устроил затем царь, была крайне скромной и немногочисленной. На ней присутствовало всего лишь двадцать человек. Хотя мы уже упоминали, что у восьмерых приглашенных имелись причины и возможность отравить Александра в ту ночь, может быть, именно Пердикка совершил это преступление?

Примерно в середине поминальной трапезы Пердикка осмелился спросить у Александра, так ли уж разумно начинать войну с племенами, населяющими Аравию. Изрядно набравшийся к тому моменту царь впал в ярость. И вот тут-то жизнь Пердикки, можно сказать, повисла на волоске. В припадке гнева Александр убил многих, в том числе и своих ближайших друзей, за значительно менее серьезные попытки спорить с ним. Как мы помним, одного из лучших военачальников, Пармениона, и его сыновей Филоту и Никанора, которые командовали конницей и гипаспистами, казнили лишь потому, что царь заподозрил их в измене. Придворного летописца Каллисфена он приказал казнить за то, что тот осмелился спорить с ним, а одного из своих ближайших друзей, Кли-та, Александр убил ударом копья, когда тот позволил себе слегка покритиковать его действия. Все это случилось, когда Александр находился еще в относительно здравом уме. А гнев, который охватил той ночью напившегося Александра, должен был со всей отчетливостью напомнить Пердикке, что конец может ждать его в любую минуту и жизнь его находится на кончике копья. Если Пердикка все-таки колебался до этого времени, не решаясь убить царя, то теперь для него настал момент, когда следовало стремительно действовать.