Гюнтер Фляйшман - По колено в крови. Откровения эсэсовца Страница 75

Никто из наших, правда, не считал таким мини-Цезарем оберштурмфюрера Дитца. Он как раз был одним из немногих, кто шел с нами в бой. Но поскольку Дитц сумел организовать у Сальска не наступление, а отступление, это представило его в глазах коллег несколько в невыгодном свете. Все знали, что Дитц готов сражаться плечом к плечу с нами, рядовыми, плебеями, именно за это мы его и любили. И готовы были пойти за ним в огонь и в воду. Но поскольку Дитц организовывал отступление, его собратья-офицеры считали его слабаком по части тактики. И ему ничего не оставалось, как тянуться к нам, рядовым и младшим командирам. Что касалось нас, мы это только приветствовали.

Я уселся в кузов грузовика, доставлявшего нас в Мариновку, с твердым намерением сражаться. Может, не столько ради славы наших мини-Цезарей, сколько ради того, что мои навыки радиста и стрелка помогут спасти жизни моих собратьев-плебеев и тем самым пойдут на пользу национал-социализму, той самой общности немецкого народа, в условиях которого успешно трудился и мой отец, человек, вне сомнения, заслуживавший самой доброй участи.

Примерно 26—27 февраля Советы развернули широкомасштабное контрнаступление на наши силы, сосредоточенные западнее Мариновки. Наступлению предшествовала артподготовка — сокрушающий залп из реактивных минометов и ствольной артиллерии, вынудивший нас отвести войска. Из ОКВ и ОКХ поступили приказы любой ценой удержать позиции. 5-я дивизия СС отошла на 10 километров для перегруппировки сил и подготовки к рассечению советской наступательной группировки. Однако русские, прорвавшиеся через внутреннюю линию обороны вермахта, лишили нас возможности сосредоточить транспорт на указанном участке. Невзирая на распоряжения ОКВ и ОКХ, Штайнер и Гот приняли решение об отведении BQ^CK на юго-запад, к Каражару.

Отчего-то никто из нас не считал это отступлением, скорее, маневром с целью выигрыша времени для перегруппировки сил. Мы свято верили, что у Каражара мы развернемся и как следует врежем русским. Во время отступления мы прослушивали сводкий принимаемые моим «Петриксом». Силы вермахта понесли ужасающие потери, обороняя позиции под Мариновкой. Их оставили там в качестве неприступного вала против натиска русских с тем, чтобы обеспечить возможность танковым силам СС отступить для перегруппировки сил. Еще одно стадо агнцев на заклание.

В Каражаре мы соединились с 48-м пехотным полком, отступившим сюда из Жанатурмы. Позже из Новопетропавловки стали прибывать части дивизии СС «Мертвая голова». Советская контрнаступательная операция разворачивалась по широкому фронту, оттесняя наши силы на запад. Мы думали, что 48-й пехотный полк вермахта и 2-й полк СС составят кулак отпора, своего рода клин для нанесения рассекающего удара по русским. И были готовы сражаться.

Однако нам пришлось изумиться, когда все три части получили приказ отступить к Имени. СС сумела лишь закрепиться там, и мы надеялись, что после усиления войск нас ждет сражение за этот город, где мы сумеем заложить прочную основу для последующей обороны.

Сидя на кузове «Опель Блица» во время отступления, бойцы 2-го взвода стали прикидывать возможности выиграть эту войну. Разумеется, никто из нас не допускал высказываний, которые можно было счесть пораженческими. Просто мы задавали друг другу вопросы с единственной целью: узнать мнение своего товарища, понять его внутренний настрой.

— В Имени нас ждет пополнение, а после мы зададим русским перцу! — высказался Брюкнер.

Да-да. Разумеется. Как же иначе. Зададим русским перцу. Мы обменялись взглядами, и каждый стремился угадать, кто что по этому поводу думает.

— Наши офицеры знают, что делают, — высказался кто-то еще. — Имени будет в наших руках. А там! Горячая жратва! Горячая банька!

Но по глазам было видно, что никто всерьез подобного исхода не принимает. Было высказано достаточно оправданий в свой собственный адрес. Все наши цели располагались на востоке. Мы же сейчас направлялись на запад. По радио мы однажды услышали о «совершении маневра с целью перегруппировки сил» и ухватились за эту фразу, поскольку она успокоительно действовала на нас. Кто сказал, что мы отступаем? Естественно, что никто из нас и рта бы не раскрыл, чтобы обратиться за разъяснениями к нашим офицерам. Еще в учебке нам раз и навсегда вдолбили в голову, что офицер существует для того, чтобы отдавать приказы. Мы же обязаны были их выполнять. И никаких «почему» да «зачем». Девиз СС — «Моя честь в верности» — воспринимался серьезнее некуда. Тут уж никаких сомнений не было. Но тогда, сидя в кузове грузовика, я впервые подверг сомнению лично свою верность. Неужели я тем самым совершил акт предательства в отношении своих товарищей из 2-го взвода? Отнюдь. Я бы, не раздумывая, отдал за них жизнь. И я считал, что я остаюсь верным СС и готов выполнить любой приказ. Но в то же время я раздумывал, а где он, тот предел моей исполнительности, и существовал ли таковой вообще? И впервые спросил себя, а стоит ли национал-социализм того, чтобы пожертвовать собой ради него?

И что такое вообще национал-социализм? Понятно, это национальная общность, установление социального равенства. Но что являлось, так сказать, его приводными ремнями? Что сделал национал-социализм лично для меня, для моей семьи и для всех немцев в целом? Я не считал себя ярым сторонником национал-социализма, ибо никогда не понимал до конца, что он собой представляет. Никто не просветил меня по этому вопросу на теоретическом уровне, никто не разжевал, в чем суть этой системы управления. Сколько я себя помнил, национал-социализм как политическая система существовал всегда. В школе, по радио, в учебке мне постоянно внушалось, что Германия должна пробудиться от спячки, что самое страшное из зол — евреи. Этим и ограничивалось мое знание и понимание национал-социализма.

Национал-социализм привнес чувство гордости за Германию, уверенность в победе над всеми ее врагами, веру в обретение нового Камелота[21].

Людей постарше эта идея вдохновляла. Поэтому ее поддержали и те, кто помоложе. Мы знали таких людей, как Гейдрих, как Скорцени, молодых, но уже успевших дослужиться до высоких званий офицеров. Глядя на них, мы не сомневались, что и нам это по плечу.

Оказалось, что все не так легко и просто — СС представляли собой весьма своеобразное сообщество, где довольно трудно было шагнуть на ступеньку выше. Вот тем, кто сумел заслужить Рыцарский крест, это было существенно легче. Но и кресты задаром не дают — нужно, презрев опасность, действовать в бою, рисковать жизнью. И возникал своего рода замкнутый круг. СС плодили массу людей, готовых ради них на все. Нередко они подтверждали свою готовность не только словом, но и делом. Но чаще всего люди эти просто гибли. И даже те рядовые, кто выживал, да вдобавок удостаивался Рыцарского креста, крайне редко могли рассчитывать на то, что их тут же произведут в офицеры. Так что награда была всего лишь первым шагом. Ну, есть у тебя этот крест, ну и что? Неплохо бы, знаешь, к нему еще и дополнительные украшения.