П. Бурышкин - Москва купеческая Страница 76

Выселение неизбежно связано с прекращением выселяемыми платежей. Конфискация товаров является карой для фабрикантов и заводчиков, отпускающих товары, в большинстве случаев, в кредит. Стеснять свободу, перемещая людей, равносильно тому, чтобы затруднять свободное кровообращение в живом организме.

Теперь рельефно обнаружилась одна из несомненных причин, переживаемых нашей промышленностью, главным образом мануфактурной, острого периода неплатежей вообще и затруднений реализации денежных обязательств в частности. Это коренится в беспрерывных выселениях, ограничениях и стеснениях, чинимых местными властями евреям. Многочисленные случаи ликвидации евреями своих торгово-промышленных предприятий вызвали исключительное положение, создавшееся благодаря преследованиям администрации. Это влечет не только непоступление частных платежей, но часто и потерю местного рынка» (П. Берлин, «Русская буржуазия».)

Это выступление вызвало бурю негодования в правой прессе. Уже не говоря про черносотенное «Русское знамя», которое:

«противопоставляло истинно-русских старых купцов нынешним Гучковым, Крестовниковым, Рукавишниковым, воспитанным на чтении жидовских газет, в которых они, по малому своему развитию, не в состоянии разобраться», —

суворинское «Новое время» тоже с резкостью обрушилось на авторов заявления:

«Московские купчики, — писал сотрудник этой газеты, небезызвестный М. Меньшиков, — удивительно обнаглели. В последнее десятилетие всевозможных поблажек, что им делает правительство, они совсем избалованы слабостью и великодушием власти. Привыкнув обирать казну, они начали уже пытаться командовать ею»…

В газетах этого лагеря появляются требования отобрать у промышленников их фабрики и заводы, если они будут идти по пути сочувствия врагам веры Христовой.

По «еврейскому вопросу» было еще одно выступление, но оно носило более общий характер. Было это незадолго до войны 1914 года и было облечено в форму письма в газету «Русские ведомости». Не припомню сейчас, что послужило поводом к его опубликованию, помню только, что инициатива исходила от левых кругов. Из торгово-промышленников подписали тоже только левые, но их в это время было уже немало, и подписей было достаточно.

Помню, что мне позвонила в контору Е. Д. Кускова, сообщила, какое выступление предполагается, что уже ряд моих политических друзей дал свои подписи. Их примеру и я последовал.

Это «письмо в редакцию» было характерно тем, что подписи исходили действительно от разных групп и лиц различных политических настроений. В то время антисемиты были достижением только черной сотни.

Одним из ярких проявлений политических настроений левой части московской промышленности был юбилей Коноваловской фирмы. Коноваловская фабрика, как и многие другие текстильные предприятия Владимирско-Костромского района, возникла в год Отечественной войны, и празднование имело место в первых числах сентября 1912 года. Оно отличалось пьшностью, невиданной даже для Москвы.

Юбилейная программа состояла из трех частей. Днем была часть официальная: приветствия и адреса различных фирм и предприятий и поднесение «подарков». В Москве любили праздновать всякие знаменательные даты. Обычно посылались «хлеб-соль», в виде шоколадного пирога, и серебряная ваза, изображавшая солонку. Знаю это по нашему опыту: наша фирма дважды праздновала юбилей, — по Москве и по Харькову; количество подношений всегда было очень велико. А на Коноваловское столетие откликнулись не только все друзья, но и все конкуренты.

Мне пришлось уже отметить, что центральным пунктом этой части программы был адрес Коммерческого института, прочитанный П. И. Новгородцевым. Он обладал прекрасным голосом и был одним из излюбленных московских ораторов.

Его цитата из Мельникова-Печерского: «Побольше бы на свете Коноваловых», имела шумный успех.

Особенностью этой части праздника, происходившего в Коноваловском «амбаре», на Деловом дворе, было отсутствие характера «демонстрации», почему на нем присутствовали и правые, и левые.

Совершенно иной характер носила следующая часть юбилейного торжества, — банкет в ресторане «Эрмитаж», на знаменитой в Москве крытой летней террасе. Тут уже было иначе: правые почти все отсутствовали. Очевидно, заранее было известно о том выступлении, которое готовил сам виновник торжества. Тем не менее, народу было много, и обширная терраса была переполнена. Правда, многих, а может быть и большинство, интересовала кулинарная сторона ужина, а отнюдь не политическое значение собрания.

Я уже писал, что в общественной деятельности Коновалова был некоторый перерыв, вызванный состоянием его здоровья. Юбилейное торжество являлось возвращением его на арену общественной деятельности после некоторой паузы. Это придало выступлению А. И. характер чего-то, выходящего из рамок повседневной жизни.

А. И. прочитал длинную, очень хорошо составленную речь. Написана она была, как говорили, Мосальским, который знал прекрасно и самого оратора, и то, что он мог и должен был сказать. Речь делилась на две неравные части. В первой говорилось — собственно об юбилее, об истории фабрики, о прошлом Коноваловской семьи и о значении этой мануфактуры в истории русской текстильной промышленности. Обо всем этом сказано было с большим достоинством и с сознанием своей роли в русском текстильном деле, но сказано сравнительно немного, и представляло собою как бы вступление к главной теме. Вторая часть, более пространная, носила чисто политический характер.

Оратор говорил об общих условиях русской жизни, о необходимых реформах и, в частности, о том, что надлежит сделать, чтобы промышленность в России могла развиваться надлежащим порядком.

«Для промышленности, — сказал А. И. Коновалов, — как воздух необходим плавный, покойный ход политической жизни, обеспечение имущественных и личных интересов от произвольного их нарушения, нужны твердое право, законность, широкое просвещение в стране. Таким образом, непосредственные интересы русской промышленности совпадают с заветным стремлением всего русского общества, и оно должно сказать, что высокое развитие торгово-промышленной деятельности в стране непременно вносит известные оздоровляющие начала во всю атмосферу государственной и общественной жизни».

Речь Коновалова была встречена восторженно. Оратору устроили овацию. Видимо, произнесенные слова соответствовали настроениям большинства присутствующих, что и неудивительно, ибо состав участников банкета носил либеральный и частью интеллигентский характер.