Василий Аксенов - «Ловите голубиную почту…». Письма (1940–1990 гг.) Страница 77

Вчера, получив с большим опозданием Н. Р. С.[779], мы нашли твои большие «воспоминания и впечатления»[780]. Как всегда прочли с удовольствием. Ты, Васенька, смотришь на жизнь еще с любопытством и на баб тоже заглядываешься. С чем тебя и поздравляю и желаю как можно дольше продолжать в том же духе.

Обнимаем тебя и Майю.

Толя, Маша.

На анкету Василия Аксенова отвечают его друзья и коллеги

Весной 1975 года, находясь в Калифорнийском университете для чтения лекций по русской литературе, Василий Аксенов составил анкету для друзей и коллег по ремеслу. Вопросы анкеты не сохранились, но их удалось довольно точно восстановить по отдельным фрагментам, содержащимся в текстах его корреспондентов:

1. Как в процессе творчества из «ничего» возникает «нечто»?

2. Что является побудительным толчком к творчеству: мысль, эмоция, неясные настроения, музыка, запах, случайная фраза?

3. Что возникает прежде: сюжет, интонация, контур героя, идея?

4. Согласны ли Вы, что при смысловом пробуждении приходится собирать то, из чего при чувственном начале выбираешь?

5. Какова мера факта и мера вымысла в Вашей прозе и как трансформировался в ней Ваш личный жизненный опыт?

6. Каковы стимулы к писанию?

7. Какой из своих рассказов Вы считаете лучшим?

На вопросы Василия Аксенова ответили Белла Ахмадулина, Андрей Вознесенский, Булат Окуджава, Анатолий Гладилин, Валентин Катаев, Фазиль Искандер.

Белла Ахмадулина

Милый, дорогой Вася!

Ты сочинил анкету, а я прилежно сочиняю ответ, дабы из НИЧЕГО, что я знаю о теории прозы, возникло НЕЧТО, что последует за тобой как облачко заботы о твоей сохранности и удаче и объявится в немыслимой Калифорнии как мой сильный привет тебе и твоим доблестным и прелестным слушателям.

Вообще же, я думаю, что НИЧЕГО – не бывает на белом свете. Все – есть, даже то, чего как будто нет, – громоздко существует, пульсирует, извещает о себе и подлежит определению. Я не верю в бесплотные туманности, они – лишь притворство природы перед ленивыми созерцателями; те же, кто зряч: художники – выводят их на чистую воду явного присутствия. Это не соревнование между НИЧТО и НЕЧТО, а прояснение НЕЧТО во ЧТО-ТО, вопль безымянности, обращенный к творцу: назови по имени, дай в нем сбыться. Слово – пар возле губ на морозе, выдох вдохновения, но вещь, равно же предмету, и формула строки должна быть не «слова», а «слово, слово, слово».

Все это мой вздор, разумеется, но я сейчас не уму подлежу, а нежности к тебе и к твоему путешествию. На этот раз явно не МЫСЛЬ, но ЭМОЦИЯ толкает меня к перу. Обычный же повод прибегнуть к перу и бумаге – совпадение мысли и страсти, мысль, оснащенная сильным нетерпеливым чувством, чувство, продуманное по мере воплощения.

Что касается неясного настроения, замысла и прочих невнятных предзнаменований – о да! Сплошь и рядом.

Замысел, идея, если и главенствуют, то все же бывают заведомо озвучены, сразу же подбирают себе должный мотив. Иногда, по мере счастливого письма, слова сами плодят себя, родительствуют непредвиденным новостям, не предусмотренным исходным замыслом.

Факт понукает к вымыслу, вымысел преувеличивает факт до события, имеющего художественное значение.

Но дело не в этом, а в том, что всей душой желаю тебе блага и радости, ты и сам все знаешь и несомненно станешь счастливой выгодой для своих калифорнийских слушателей[781].

Белла

Андрей Вознесенский

Уважаемый коллега, товарищ профессор Калифорнийского университета!

«Из НИЧЕГО возникает НЕЧТО?» ТАК УЖ ИЗ НИЧЕГО? Ты не мог так думать. Я думал, почему ты так написал? И догадался. Есть вещая старославянская формула, уходящая к татарам, наверно. Когда восторженно и исчерпывающе хотят провозгласить: «ничего тебе не достанется!», говорят: «х<-> (хер) тебе!»

Или вопрос: «Что ты получил?» Ответ: «Х<->!» (то есть «ничего») (см. Даль, т. 14).

Значит: «Ничего = "…"»

Тут мы подошли к извечной и первородной сущности Искусства, Василий.

Когда Марина Цветаева, задыхаясь, выдохнула:

«Ох…»

«Эх…»

«Ах…»

«И ничего кроме этих ахов, охов у Музы нет![782]»

Она инстинктивно, структурально, языково чувствовала это.

Не во Фрейде дело. Он прав, но уж очень уныло – однобок. Я называю это «Скрымтымным»[783], Лорка называл непознаваемым словом «dwende». Отсюда, «шестое чувство» Гумилева, которое он сравнивает с мальчиком, следящим за девичьим купанием.

«Крепчает Дух, изнемогает Плоть,Рождая орган для шестого чувства»[784].

Так что нас интересует не столько «непознанный летобъект» произведения, а непознанный орган чувств, рождающий его.

М.б., нос?

Все мы родились не из «рукава гоголевской шинели», а из гоголевского Носа. Ты из правой ноздри, я – из левой.

Меня часто толкают запахи. Из фразы «как кругом разит креозотом» – родились «Мотогонки по вертикальной стене». Как удержать на бумаге острый запах горного снега, лежащего на солнцепеке? «Снег пахнет молодой любовью». Я всегда хотел дать мир запахов и звуков в противовес зрительному. Попробовал это в «Обществе слепых». Как-то я жил в Ореанде, в комнатах отвратительно пахло духами «Жасмин». Чтобы как-то отбить этот запах, отделаться, я написал в «Озе» о туалете.

Ты ведь знаешь, я не пишу на бумаге. Я шагаю, и ритмично пишутся, вернее, возникают в памяти фразы. Я помню, где какая фраза возникла. Вероятно, магнитное поле – или чувственное поле мыслящих на свой лад деревьев, среди которых идешь – или иная электризация человеческой толпы влияет на стиль и ритм. Не знаю, что сначала – стиль, идея, герои? Я знаю, что сначала была аптека на углу Серпуховки (запах хлорки), за ней блочные серые дома (масса запахов), потом теплый гудрон, потом скверик с обжимающейся парочкой, бензозаправка и, наконец, прокисший пустырь.

Любая реальность фантастичнее вымысла. Например, 300 000 женщин, изнасилованных за 3 дня в Бангладеше. Мог бы ты сфантазировать такое? Ну, скажем, тысяч 30, ну, 50 – на большее фантазии не хватило б.

Фильм Тарковского «Зеркало» воспринимают как вымысел или же влияние «Амаркорда» Феллини.

Я учился с Андреем в одном классе, дружил с ним, играл в футбол, видел его нищее детство – для меня фильм этот документальное детство наше, я обревелся. Для всех он – вымысел, мистика.

Скромная цель искусства – хоть как-то подобать природе. Именно Она, природа, высоко и символично физически соединила самое чистое, высокое («любовь»), с самым «грязным», «низким» – т. е. с гигиеническим органом человека.