Кузнецова Васильевна - Флотоводец Страница 77

Летом того же 1929 г. на «Червоной Украине» по пути в Сочи находились Сталин и Орджоникидзе. От острого и внимательного взгляда Сталина не ушел рослый и распорядительный вахтенный начальник, весь облик которого излучал какую-то просветленную победность. Орджоникидзе подолгу беседовал с Кузнецовым о флоте. Молодой командир проявил недюжинные познания в истории русского судостроения.

Сразу после маневров в Одессу пришла из Москвы телеграмма, извещавшая о зачислении Кузнецова в Военно-морскую академию. Три года, проведенные в академии (1929–1932), оказали сильное влияние на духовный рост Кузнецова и его кругозор.

В составе флотов не было еще ни одного крупного корабля, заложенного после 1917 г. Во время праздников нечего было расцвечивать на рейде. На все четыре флота приходилось всего три линейных корабля царской постройки, да пяток средних крейсеров. Даже у ободранной Версальским сговором Германии линкоров было в два раза больше, чем у нас.

Флот практически не выходил за пределы Лужской губы. Старые мощные военно-морские базы в Ревеле и Либаве были потеряны Россией, как впрочем и сейчас, с отделением прибалтийских республик.

В Латвии и Эстонии порты замерли, а причалы опустели, механизмы ржавели, железные дороги из России зарастали травой. Порты в Ревеле, Виндаве (Вентспилс) и Либаве (Лиепая) вместо прибыли тяжким грузом легли на экономику крохотных республик. Польша, терявшая от фанаберии чувство реальности, то и дело задиравшая соседей, требовала от Латвии отдать ей пустующие порты на том основании, что в конце средних веков эти земли были вассалами польской короны.

Большая часть флота, созданного после Цусимы, или была затоплена, или уведена белыми за рубеж. Но как ни парадоксально, именно в эти годы репрессий и казней, без полноценного флота Россия продолжала переживать подъем морского духа и свежесть флотских высоких устремлений. Слово «моряк» было в чести.

Император Николай II и после Цусимы оставался последовательным и решительным сторонником мощного океанского флота. Но в феврале 1917 г. наступило вместе с Керенским время прохвостов, проповедовавших идею о необходимости для России не океанского кругозора и задач, а прибрежного флота, который призван только обеспечивать фланги сухопутной армии. Одним из них был профессор Кладо, который после февраля 1917 г. даже возглавил Военно-морскую академию. «Сухопутность» всегда сопутствует деградации общества и флота.

Ко времени поступления Кузнецова в академию ее аудитории давно гудели от схваток между сторонниками океанической судьбы России с мощной экономикой и флотом и их противниками, которых согревала идея «москитного флота» из катеров, миноносцев, тральщиков и подлодок, которые будут гордо, опасливо прижиматься к родным берегам и держать против супостата береговой кукиш в кармане. Как можно с «москитным флотом» хотя бы обеспечить фланги пехоте, никто не задумывался.

Кузнецов был заинтересованным участником этих диспутов. Проблема выбора флота для России пройдет через всю его жизнь, но тогда он, по его словам, старался выбрать здравый путь, но, одновременно, не попасть в сторонники англичанина Коломба и американца Мехена, военных мыслителей, оказавших большое влияние на сторонников владения морем и сильных флотов. Тема эта обширна и глубока и, по сути, равна идее предназначения государства в мире. Сам Кузнецов напишет: «В результате споров выяснилось, что абсолютно владеть морем в наших условиях из-за новых средств борьбы невозможно, а без владения морем, хотя бы частью моря, и хотя бы короткий период вести морскую войну нельзя».

За время учебы в академии Кузнецову удалось за счет отпуска совершить плавание в Гамбург и Лондон на пароходе «Кооперация». В Кильском канале Кузнецов вспомнил о Ютландском бое, единственном крупном морском сражении между Германией и Англией во время I мировой войны.

Видел ловлю шотландской сельди, которая стала в XVII в. поводом к первой из трех англо-голландских войн за обладание морем. Позже, к молодости Петра I и далее почти весь XVIII в., за обладание морем шли морские баталии между Францией и Англией. В морских многочисленных сражениях с Испанией, Голландией, Францией к XIX в. Великобритания стала владычицей морей и хозяйкой мировых торговых дорог. Бесцеремонно отхватив Гибралтар как пиратский приз, Англия стала и Средиземноморской державой и двести лет тайно и явно интриговала и воевала за то, чтобы русские корабли не вышли в Средиземное море.

Идеи войн за обладание морем будоражили моряков в аудиториях академии, что было залогом грядущего подъема Российского Флота.

Муклевич, начальник Морских сил республики, выступая в академии перед товарищами Кузнецова заявил: «Строить будем различные корабли, нужные для обороны страны, а не для войны за обладание морями, за господство над океанами. Поэтому отпадает надобность в линкорах и крупных крейсерах так называемого «вашингтонского» типа водоизмещением более 10 тыс. т и огромным радиусом действия».

«Но уже в 1937 г. на сессии Верховного Совета, — пишет Кузнецов, — признано необходимым создать достойный нашей страны крупный флот». И добавляет: «Иметь крупный морской и океанский флот стало общенародным лозунгом и за его строительство взялись серьезно». Наступал крутой поворот в политике вооружений.

Академию, как до этого и училище, Кузнецов закончил с отличием. Это давало право выбора моря и корабля. Вновь, как и после училища, Кузнецов отклонил лестные предложения остаться на Балтике и снова выбрал Черное море, Севастополь и крейсер. Так, в 1932 г. он стал старшим помощником командира крейсера «Красный Кавказ».

Незадолго до появления Кузнецова на борту «Красного Кавказа» этот крейсер во время маневрирования помял ударом форштевня корму крейсера «Профинтерн» у кормового орудия. «Красный Кавказ» и себе изрядно повредил «скулу».

Оба крейсера на время стали в ремонт. Начальство на «Красном Кавказе» сменили. Кузнецов появился на крейсере не в лучшее время. Но он был создан для кризисных обстоятельств.

Будущий вице-адмирал Анатолий Николаевич Петров, тогда флагманский специалист бригады крейсеров, вспоминал: «Увидел нового старпома Кузнецова и просто поразился происшедшим переменам. Разработан абсолютно точный распорядок дня, чего не было прежде. С точностью до минуты соблюдается корабельное расписание. Команда в безупречно чистом рабочем платье.

Все, что командиру положено, делается в срок — увольнение, обед, баня. Новый старпом был ближе команде, чем его предшественники, сам хлебнул матросской жизни. Впервые я видел, как новый старпом заставил всех командиров боевых частей, да и нас, флагманских специалистов, разработать методику боевой подготовки. Раньше никакой методики не было.