Станислав Ваупшасов - На тревожных перекрестках - Записки чекиста Страница 78

Наш рейд продолжался несколько недель, в сутки мы проходили 55-65 километров. Режим наших переходов был такой: в сумерках со стоянки выезжали на санях, которые охотно предоставляло нам население, ехали до полуночи, затем становились на лыжи и шли до рассвета.

Останавливаться на отдых приходилось не всегда в населенных пунктах. Иногда поблизости не оказывалось ни одной деревушки. Иногда в намеченном селе стоял фашистский гарнизон. В таких случаях отряд отдыхал в лесу, даже костры не всегда удавалось разжечь, если враг был близко. Бойцы крепко спали после ночного перехода и плотного завтрака, а над ними шумели белорусские леса, выл ветер, и метель заносила их снегом, превращая в невысокие белые холмики. Однажды на поверке я недосчитался одного бойца, стали думать, куда он мог деваться? Вспомнили, что утром он был в отряде. Приказал тщательно осмотреть всю территорию нашей стоянки. И пропавший боец нашелся. Он крепко и сладко спал, заметенный снегом за сосной, подобно медведю в берлоге.

Ежедневно я составлял обстоятельные донесения в Центр, сообщал товарищу Григорию о маршруте, стоянках, контактах с населением, о дислокации вражеских гарнизонов и передвижениях войск, о политической обстановке на временно захваченной немцами территории.

Население оккупированных районов в подавляющем большинстве оставалось верным Советской власти и с нетерпением ожидало вызволения из фашистской неволи. Но в массе были и отщепенцы, ничего общего не имевшие с народом,уголовники, бывшие кулаки и белогвардейцы, которые пошли в услужение к гитлеровским захватчикам.

Одно из сообщений в Москву было об окруженцах. Их мы встречали почти в каждой деревне и всякий раз невольно задумывались о судьбе бойцов и командиров, по воле обстоятельств оказавшихся на оккупированной территории.

Мои товарищи и я в беседах с бывшими бойцами и командирами рекомендовали им идти в партизаны, создавать новые отряды, организовывать повсеместный вооруженный отпор оккупантам.

Надо ли говорить, что многие окруженцы просили зачислить их в наш спецотряд. Но какова была бы цена такому отряду, составленному из первых попавшихся людей, почти не вооруженному и не обученному действиям в специфических условиях вражеского тыла? Подавляющее большинство просьб приходилось отклонять, но отдельных, наиболее надежных и полезных, на наш взгляд, людей мы зачисляли в отряд. И когда мы подходили к месту назначения, в отряде стало уже 50 человек.

Некоторым просто было невозможно отказать. Вот, например, старший лейтенант уралец Иван Андреевич Любимов. Как увидел наш отряд, узнал, кто командир, подошел ко мне, рассказал о себе и стал даже не просить, а требовать:

- Возьми, майор. Не могу я больше сидеть сложа руки. Возьми!

Говорил он горячо, убедительно, настойчиво. Я не устоял. Принял его в отряд и не ошибся: воевал Любимов умело, храбро, получил боевые награды, впоследствии стал членом партии.

А однажды мои бойцы задержали взрослого и мальчика. Мужчина вел себя независимо, даже вызывающе, не желал отвечать на вопросы. В горячке бойцы чуть его не расстреляли.

- Наверняка полицай или шпион! - доложили они мне. А мужчина говорит:

- Дайте отдохнуть, утром все расскажу.

- Сбежит, обманет...

- Спокойней, ребята,- сказал я.- Охранять до утра, утро вечера мудренее.

И действительно, утром задержанный сообщил, что он майор, летчик авиации дальнего действия, сбитый над территорией противника. Пробирается к своим. В доказательство достал из тайника сверток и показал его содержимое: гимнастерка, воинские документы, два ордена. Вот вам и шпион! Этот случай научил мою молодежь не рубить сплеча, терпеливо и объективно разбираться в человеческих судьбах.

Майора мы зачислили в отряд, и он воевал у нас до декабря 1942 года, когда мы отправили его на самолете в Москву, чтобы он вернулся в авиацию и продолжал сражаться с ненавистным врагом в воздухе.

На долгом пути к Минску разные были встречи.

Как-то ясным и ранним морозным утром отряд приблизился к деревне Замошье Лепельского района. Начальник разведки Меньшиков с тремя бойцами осторожно проник в деревню. Засели они в заброшенном сарае и стали вести наблюдение. Вскоре на улице начали появляться жители, немцев по всем признакам здесь не было. Но разведчики не спешили с выводами. Неожиданно в сарай вошел подросток. Увидев незнакомых вооруженных людей в маскировочных халатах, он испугался и хотел бежать, но бойцы задержали его.

- Не трусь, хлопчик,- сказал Меньшиков.- Мы свои, партизаны.- И показал пареньку красную звездочку на шапке. Тот успокоился и рассказал, что живет он с матерью и дедом, а отец в Красной Армии.

В это время из хаты вышел высокий крепкий старик. Мальчик оживился и прошептал:

- Мой дедусь. Он хороший, немцев терпеть не может и собирается уйти к партизанам.

- Зови его сюда,- сказал Меньшиков.- Только про нас не говори, пусть сам увидит.

Мальчик сбегал и привел деда. Вначале старик заробел, но когда удостоверился, что перед ним советские воины, осмелел и сообщил, что на днях в деревню прибыли пять полицейских и немецкий фельдфебель. Они арестовали двух колхозников и угрожают отправить в Германию всю молодежь. Он прервал рассказ и сказал внуку:

- Сбегай в деревню и узнай, где эти гады сегодня ночевали. Только осторожно, по-партизански!

Подросток убежал, а дед стал упрашивать разведчиков уничтожить предателей, избавить крестьян от их издевательств. Меньшиков возразил:

- Ликвидируем этих, немцы других пришлют. Старик настаивал на своем:

- Бога ради, прошу, товарищи! Житья от них не стало. А другие появятся - и тех порешим. Нет больше нашего терпения!

Вернулся мальчик и сказал, что вчера враги весь день пьянствовали, а сейчас спят в двухэтажном доме, у них есть винтовки и ручной пулемет, во дворе стоят две санные упряжки.

Разведчики обратились ко мне: как быть? Я задумался. Бой может всполошить оккупантов, и они нападут на след отряда, а нам надо как можно скорее попасть в район Минска. Однако оставлять извергов безнаказанными тоже нехорошо, тем более что просьбу старика поддержали все жители деревни.

Посоветовавшись с комиссаром Морозкиным и начальником штаба Луньковым, мы решили покончить с гадами. Я взял пятерых бойцов, дед с внуком проводили нас к двухэтажному дому. Дверь была заперта, бесшумно проникнуть внутрь не представлялось возможным.

Мы окружили дом. Боец Иван Розум постучал в дверь. Там проснулись. Я крикнул:

- Вы окружены! Сдавайтесь!

Враги молчали. Видимо, приходили в себя от вчерашней попойки и от неожиданности. Розум изо всех сил рванул дверь, она распахнулась настежь, и тут же раздался выстрел. Боец был ранен в плечо и отскочил в сторону. Дверь захлопнулась, из окна на нас застрочил пулемет.