Илимская Атлантида. Собрание сочинений - Михаил Константинович Зарубин Страница 79

«Прямо какая-то “квадратура круга”, нерешаемая задача», – усмехнулся про себя бывалый строитель, вспомнив историю математики.

При согласовании проектных параметров было необходимо получить согласие Комитета по государственному контролю, использованию и охране памятников истории. И тут вышла незадача. В согласовании отказали: «Вам нужно провести историко-культурную экспертизу объекта, – был ответ чиновников. – Жилой дом, который вы просите разобрать, построен в начале двадцатого века, а может быть, он является исторической или культурной ценностью».

Все просьбы, увещевания оказались бесполезны. Чиновники ссылались на градозащитников, на приказ губернатора и еще на десятки требований и подзаконных актов, которые сами же сочиняли без устали.

Три месяца проводилась экспертиза, стоившая немалых денег. К счастью, итог ее был однозначен: никто из великих не только не жил в доме, но даже не проходил мимо.

Пока шли все эти перипетии, подошло время первого рубежа по заключенному с Фондом имущества договору, предусматривающему необходимость через шесть месяцев разобрать аварийный дом. Однако ни одна служба в городе просто так взять и разобрать этот дом разрешения не давала. Архитектурно-строительный надзор требовал проект на весь участок, в переводе на понятный язык, нужно было выполнить проект на новый многоквартирный дом, согласовав его во всех инстанциях. В городе их более ста, все они при «деле», живут как присосавшиеся к строителям-застройщикам насекомые-кровопийцы. После барьерного бега по согласованиям надо было провести экспертизу проекта, не забыть заключить договор на присоединение дома к сетям монополистов. И еще много чего надо сделать, чтобы получить разрешение на начало стройки и разборку аварийного дома. По самым скромным подсчетам уходит на это от года до полутора лет.

Административно-техническая инспекция давала только разрешение на ограждение участка аварийного дома.

Фирма Алексея Николаевича оградила участок, и Зубов, посоветовавшись с юристами, выпустил приказ о разборке аварийного дома за своей подписью.

Как только появился экскаватор для разборки аварийного строения, словно черти из табакерки повылезали «бдительные» граждане. Две женщины с глазами гиен и голосами, напоминающими трубные звуки слонов, быстро собрали общественный сход, куда пригласили даже ожидающих в соседнем дворе пассажиров междугороднего автобуса. Около строительного забора разгорелся хорошо подготовленный «стихийный» митинг-бунт.

Люди, взявшись за руки, воспрепятствовали проезду машин. На подъехавшего Алексея Николаевича две активистки накинулись чуть ли не с кулаками, пугающе наскакивали на него, вульгарно показывая кукиши.

– Вот вам, вот вам, – отвратительно бесились «защитницы».

Охранное предприятие, с которым уже многие годы работала компания Алексея Николаевича, быстро навело порядок. Через мегафон директор представился и рассказал о том, что собираются делать строители.

– Врет он, они дом будут строить, – истошно завопила «активистка», пытаясь вырвать мегафон из рук директора, но один из охранников встал между ними неколебимой стеной.

– Дорогие жители, – обратился Алексей Николаевич к присутствующим, – вы долгие годы требовали у власти разобрать этот аварийный дом. Многим из вас он принес горе. Ведь именно в этих развалинах начали баловаться наркотиками ваши дети. А живущие здесь бомжи со всей округи?! Разве они вам не доставляют неприятности? Вы же во двор боитесь выйти днем, не говоря уже о вечернем и ночном времени. Сегодня для вас должен быть праздничный день, мы приступаем к разборке злополучного дома. Ничего ни от кого мы не скрываем, на огромном транспаранте написан наш адрес и название, а также вид работ, которые мы будем производить.

– А что будет на этом месте после разборки? – спросил мужчина из первого ряда кольца оцепления.

– Скорее всего, тоже жилой дом, – мягко пояснил Алексей Николаевич.

– Что, еще нет проекта? – подозрительно спросил грамотный участник «протеста».

– Проектные работы ведутся, затем будет согласование и экспертиза, – ответил Зубов.

Одна из ярых женщин-активисток стала выкрикивать какие-то междометия, замахала руками, в первое мгновение было непонятно, чего она хотела сказать. Накричавшись, она пояснила:

– Видите, видите, они будут строить жилой дом, а нам не нужно в нашем дворе жилого дома, не нужно, не нужно.

Обутая в стоптанные тапки, она стала подпрыгивать возле Алексея Николаевича, семеня тонкими ножками в зашитых грубой ниткой колготках и тыча в директора своими сухими кулачками. Один из охранников попытался утихомирить дерзкую женщину, но она на него отчаянно зарычала и громко закричала:

– Люди добрые, помогите, убивают!

– Не трогайте вы ее, – раздались из толпы разумные советы.

«Активистке» нужна была эта передышка, она перестала бесстыдно кривляться и истошно кричать, вынула из кармана заранее подготовленный лист бумаги и начала зачитывать заявление:

«Мы, собравшиеся на общественном сходе, категорически против строительства многоквартирного жилого дома. Мы ответственно заявляем строителям и чиновникам, что новый дом закроет солнечный свет существующим домам, детям негде будет гулять, автомобили займут все зеленые площадки, неизвестно куда будет перенесена площадка для мусора»…

Люди заскучали и стали расходиться. На фоне разваливающегося дом – ровесника века, они тоже выглядели унылыми, состарившимися, скучающими. В основном это были пенсионеры. Зубов пожалел стариков, мысленно оправдывал их участие в митинге скучностью жизни, недостаточной образованностью. Хотя, кто сегодня мешает заниматься самообразованием. Телевизор – друг и учитель, а ведь есть еще музеи, театры, концерты. Хотя…, спохватился директор строительной фирмы, цена одного билета в приличный академический театр равна их месячной пенсии. Да и в театре такое покажут, что инфаркт может прямо в зрительном зале сгубить человека, воспитанного в нравственных устоях. Да и звание «академический» не гарантирует благопристойной постановки. Страшно представить, как бы эти бывшие строители коммунизма, создавшие своим трудом огромные государственные ценности и ограбленные «детьми перестройки», смогли бы пережить, например, постановки некогда великого Александринского театра, где сегодня вульгарщина, унижающая достоинство зрителя, возведена в норму, где ставятся спектакли по искаженным до неузнаваемости классическим текстам, где господствуют низменные аналогии и девиантные извращения. Но эта крикливая активистка, казалось, знает театральные новшества, заимствует там актерские приемы. И вынослива она, как народный артист – три часа не унимается.

Действительно, местный театр еще не закончился. Вздорная женщина, победоносно вскинув руку вверх, продолжала выкрикивать:

– Прошу проголосовать за обращение к нашей власти. Кто против этого обращения?

Но таковых не нашлось, так как все митингующие благоразумно разошлись.

– Единогласно, – подвела итоги своей работы «бесноватая» и уже спокойно, без всяких истеричных выкриков обратилась к Алексею Николаевичу:

– Ничего, создадим мы вам тут «спокойную житуху». Сами уберетесь. Будете долго отмываться.

– Это в чем же мы замарались? – попытался поспорить Зубов.

– Найдем в чем. Ваша стройка от нас зависит.

– Каким же образом, уважаемая, простите имя-отчество не знаю, зависит? – попробовал учтивым тоном утихомирить «городскую сумасшедшую» Алексей Николаевич.

Немного подействовало. Бойцовский тон она слегка остудила, стала использовать членораздельную речь.

– Скрывать не буду, я – Ольга Ивановна Приблудова, проживаю в доме номер сорок шесть, в двухстах метрах от вашего забора. А действие наше будет одно: жалобы и обращения. Тем более, на наше счастье, Федеральный