Арина Полякова - Прошлое без будущего. История короля Эдуарда VIII Страница 8

Как только Эдуард взошел на престол, стало очевидным, что он качественно отличается от всех своих предшественников и, особенно, от своего покойного отца – короля Георга V. Тогдашний британский премьер-министр Стэнли Болдуин[84] считал, что Эдуард обладает более глубокими знаниями об обществе, чем кто-либо другой до него.[85] Безусловно, это была хорошая черта для будущего правителя, но не следует сбрасывать со счетов и другие человеческие качества Эдуарда – его независимость в мышлении и чрезмерное новаторство, которые могли навредить государству. Болдуин видел в нем все достоинства и недостатки еще задолго до его восшествия на престол. Он знал, что если Эдуард все же будет королем Великобритании, то возможны многие нежелательные вещи, в том числе вероятность изменения государственного строя. В то время Британия, одна из самых консервативных стран мира, никоим образом допустить этого не могла. Эдуард пренебрегал и безжалостно рушил основы британских традиций и устоев. Стэнли Болдуин был крайне прозорливым политиком и мог заранее предугадать последствия симпатий Эдуарда к нацистской Германии.[86] Болдуин чувствовал настроения Эдуарда и был практически уверен, что Эдуард хочет отречься, и сделает это наверняка.[87]

Многие авторы, занимающиеся биографией Эдуарда, в том числе Брайан Инглис, отмечают, что он был своеобразным человеком: он здраво рассуждал и ставил перед собой воистину великие цели; однако, у него не хватало терпения и усердия в деталях и выполнении мелкой рутинной работы на пути достижения этих целей.[88] Вероятно, Эдуард хотел быть королем, но только на своих условиях. Он довольно часто позволял себе выступления по радио, в которых говорил о вещах, несогласованных с правительством. В некоторых случаях его слова могли вызвать целую волну движений в обществе, особенно в вопросах о странах Содружества. В марте 1936 года Эдуард неосторожно высказывался относительно самоопределения индусов, в июле того же года он призывал созвать конференцию по решению ирландского вопроса. Эдуард не имел права самостоятельно решать столь острые вопросы. Он, как и все предыдущие монархи, должен был предоставлять право решения правительству, а вопрос Ирландии[89] издавна являлся крайне взрывоопасным. В 1922 году Георг V призывал общественность к единству и терпимости, выступая объединяющим звеном, и предоставляя всю сферу деятельности правительству. Но Эдуард вел себя совершенно иначе. Он отказывался читать ежедневную политическую документацию (что входило в его обязанности), таким образом, горы бумаг накапливались в его кабинете. Эдуард предпочитал получать интересную информацию из разговоров с друзьями, политиками и прочими людьми. Более того, он давал своим друзьям зачитывать приносимые ему документы.[90] Узнав об этом, правительство было вынуждено утаивать от него наиболее важную и секретную информацию.[91]

Как уже упоминалось ранее, Эдуард был всенародным любимцем. Он общался с обычными людьми, выслушивал их проблемы и обещал помочь, в основном делая ставку на бедных и безработных – беспроигрышный вариант. Но, при всем при этом, демократом он не был. В отношении народа он вел себя скорее как «диктатор для народа», подражая поведению Гитлера и Муссолини.[92] Они считали, что народными массами лучше управлять с помощью диктатуры, нежели позволять людям самим говорить за себя. Эдуард пытался стать народным королем-диктатором, что было недопустимым для Британии. Наладив отношения с лидером английских фашистов Освальдом Мосли,[93] поведение Эдуарда принимало все более радикальные формы. Положение становилось опасным – срочные превентивные меры стали необходимостью.

Кроме того, Эдуард решил улучшить и свое материальное положение. Стараясь максимально сократить расходы на собственные налоги и зарплату служащим в его поместьях, он все больше осыпал Уоллис драгоценностями.[94] В июне 1936 года король захотел перевести 250 тыс. фунтов стерлингов (более 7 млн ф. ст. по сегодняшним меркам) с неприкосновенного счета графства Ланкастера на свой личный счет. Но правительство его вовремя остановило, так как это было незаконно. Эти деньги были неприкосновенными с XIV века и передавались из поколения в поколение наследнику британского трона, как «золотой запас», «нерушимый фундамент». Однако, Эдуарду все же удалось перевести на свой счет около 38 тыс. ф. ст. (примерно 900 тыс. ф. ст. сегодня) от фонда, в который начислялись все средства и сбережения людей, умерших и не оставивших завещания о наследстве[95] в Ланкашире.[96]

Правительство было сильно озадачено поведением нового короля, особенно в вопросе свободы высказывания своего личного мнения. Традиционно сложилось, что монарх делится своим мнением относительно внутренней или внешней политики только с премьер-министром или другими членами правительства, и только при закрытых дверях во время аудиенции. Но Эдуард обсуждал наиболее острые проблемы современности со своими друзьями: речь шла о нацистской Германии, фашистской Италии и большевистской России.[97] Даже после Второй мировой войны Эдуард продолжал считать, что именно коммунизм, а не что-то иное, являлся наибольшей угрозой для британского государства.[98] Более того, он считал, что фашизм и нацизм демонстрировали не только способность реструктуризации и развития государства, но и защиту от коммунизма. Эту точку зрения он неоднократно высказывал в кругу друзей и своим министрам.[99]

Несомненно, одной из первостепенных задач Эдуарда было налаживание дружеских отношений с Германией. Еще в последние дни Георга V Эдуард обсуждал этот вопрос с немецким послом Леопольдом фон Хойшем, договорившись о том, что посетит Олимпиаду, намеченную на лето 1936 года в Берлине.[100] Показательно, что на первом официальном приеме дипломатов, уже будучи королем, Эдуард большую часть времени уделял именно фон Хойшу.[101] Очевидно, что желание сблизить Британию с Германией было взаимным. Нацисты пытались наладить отношения еще во времена правления Георга V, однако он был человеком «старой закалки», слишком консервативным, в отличие от своего сына, который так стремился оказывать свое влияние на правительство и все решать самому. Это стало наиболее устрашающим фактором для британского правительства. Еще в 1934 году, во время своего визита в Вашингтон, Эдуард встретился там с послом нацистской Германии, которому открыто сообщил о своем несогласии с поведением отца, королем Георгом V относительно взаимосвязи монарха и министров. Нацисты понимали желание Эдуарда противоречить сложившимся устоям и всячески старались «подлить масла в огонь». Они обеспечивали практически непрекращающиеся контакты представителей нацистской Германии с новым королем Великобритании.

Кроме того, нацисты прислали Эдуарду одного из представителей германского дворянства – Чарльза, графа Саксен-Кобург-Готского, исключенного из Ордена Подвязки[102] после Первой мировой войны, а позже сочувствовавшего идеологии национал-социализма. В 1935 году он вступил в нацистскую партию, стал группенфюрером СА (командиром отделения штурмовиков), а затем и членом Рейхстага с 1937 по 1945 год. Чарльз Саксен-Кобург-Готский легко вошел в свиту нового короля. Он регулярно отправлял в Германию отчеты разговоров с Эдуардом и последние новости британской политики. Один из таких рапортов содержал следующую информацию (речь шла о роли премьер-министра): «Кто тут король – Я или Болдуин?! – говорил Эдуард. – Я хочу поговорить с Гитлером и сделаю это здесь или в Германии! Пожалуйста, передайте ему это!»[103]

Чарльз писал, что король считает союз между Германией и Британией срочной необходимостью и ведущей линией внешней политики Британии.[104] В другом рапорте он докладывал о поведении Эдуарда: «Король стремится сконцентрировать все обязанности правительства на себе… Политическая ситуация в Британии в целом, особенно в Англии, возможно, предоставит ему шанс сделать это. Его решение о союзнических отношениях между Британией и Германией может сильно осложниться, если это будет обнародовано раньше времени…»[105]

Иоахим фон Риббентроп, который во время правления Эдуарда был послом в Британии, вообще считал короля «английским национал-социалистом».[106] После своей дипломатической службы в Лондоне Риббентроп стал министром иностранных дел Третьего Рейха (1938–1945). Гитлер считал одной из первостепенных целей – налаживание отношений с Британией, поэтому выбрал одного из лучших своих людей для достижения поставленной задачи.