Полина Жеребцова - Дневник Жеребцовой Полины (часть вторая, Чечня, 1999-2002гг.) Страница 8

Брат девочки Зары бегал, пока взрослые люди боялись и прятались, в брошенные сады. Собрал виноград. Много! Мы все ели. Он младше своей сестры, но поступил как взрослый мужчина. Стучал в квартиры, где остались жить люди, угощал виноградом.

Раздал все.

Вечер.

Я, пока было затишье, рассказывала детям сказки. Зара и ее брат — это дети Золины, женщины из дома напротив нашего. Сейчас темно. Свеча погасла. Где-то ветерок. Потому каракули.

Я пишу в Темноте…

Полина

2 ноября 1999 г

Я с утра ругалась с мамой. Убираю. Готовлю есть.

Сегодня рано утром мы с мамой и с тетей Валей вместе ходили за водой. Там промоина, из

которой можно брать питьевую воду. Это далеко, через дорогу и еще почти квартал.

За «зеленый» детский сад и за тот дом, где кричал раненый. Там я нашла котенка. Теперь, вместе с ним, кошек у нас — шесть! Назвала новенького — Рысь. Котенок рыжий, солнечный. Напуганный и дикий!

Вчера мельком, издали видела Аладдина. Он кивнул. Был не один. С мужчиной старше себя и с молодым парнем. По вечерам я рассказываю детям сказочные, волшебные истории Гауфа. Он умер таким молодым, а столько успел дать нашему миру!

Все меня внимательно слушают. Дети — это Зара, маленький Ваха, ему семь, и девятилетняя Алиса. Алиса — племянница Тамары с четвертого этажа. Мне весной исполнится 15 лет… Конечно, если я буду жива.

Мансур, тот, что с родными жил у нас беженцем в 1995году, в первую войну, рассказал во дворе, что я — его невеста.

Мне пояснил:

— Это я нарочно. Чтобы не обижали и не приставали.

А сам тут же спрашивает:

— Ждать будешь?

Я, молча, кивнула.

Вот дурдом!

Пока отсутствует его отец, в семье Мансур за старшего.

Не однажды именно он улаживал конфликты между нами трудной зимой 1995 года. В нашем «военном» домашнем общежитии.

Мы часто ссорились из-за тесноты. Спали по очереди… Одновременно уснуть в нашей однокомнатной квартире места не было. Но не отсылать, же соседей на опасный под бомбежкой третий этаж? В их квартиры?!

Кроме нас и большой семьи Мансура из пяти человек, в 1995 году в нашей квартире временно проживали еще беженцы. Помню, была соседка — пенсионерка Ольга Степановна с нашего же подъезда, с третьего этажа. Позднее по снежным тропам через горный перевал из рабочей командировки из города Владикавказ пришел ее сын. Антивоенное чудо!

Когда его хотели расстрелять то «красные», то «белые» (российские военные и боевики), считая шпионом, он повторял:

— Ребята! Мама старая. Одна совсем! Война. Я иду к маме!

Отпускали…

А с моей мамой общаться — невозможно. Постоянно спорим, ссоримся. У нее сдают нервыиз-за стрельбы. Она стала нервная и злая.

С газетами у нас все нормально обошлось. Пропало четыре. Остальные мы продали.

По ночам бомбят. Днем почти нет.

Снился сон:

Я побывала на планете, где живые существа прозрачные. Состоят из солнечных зайчиков… Из бледно — золотого огня. Невероятно, но я там была! И эти «существа» возвели меня в четвертую степень по моим знаниям! Еще в своем сне я видела Пророка Магомеда! Он ругал меня за мои занятия йогой. Говорил, что и йога и все знания принадлежат Аллаху.

Осколок изнутри колет, режет мою ногу. Мешает мне ходить.

Пока!

Будур

4 ноября 1999 г

Мои стихи посвящены замечательному человеку, художнику и другу моего дедушки, Леониду Ивановичу Царицынскому. Узнику лагеря «Бухенвальд».

В этих строчках я стараюсь описать его работы:

… Изображение Луны — Лишь отраженье, не Луна, Но в горном озере видны Людей исчезнувших дома, В обвале, в земляных слоях, Хранятся звуки мудрых слов… И…отпечатки тел людских Искавших счастье и любовь!

Золина, жена дяди Сулеймана, собирается уезжать. Денег у них нет. Соседи решили собрать, сложиться, кто, сколько может, потому что у них маленькие дети. Мама тоже дала. Мало, только 20 рублей. Жалко детей! Ночью была пушечная канонада. Снаряды через наш дом пролетали, куда-то в сторону Заводского района. Было светло, как днем. Наверное, там не осталось ни одного целого дома!

Брат Марьям, строгий и славный дядя Хамзат, говорит, что в ясную погоду русских солдат видно на горах. Он полагает, что в городе война окончится примерно через месяц. Но вообще будет продолжаться долго…

Поля

7 ноября 1999 г

Вчера, 6 ноября, приходил «Старший брат». Он предложил учить меня арабскому языку. Показал интересные буквы, как рисунки. Я согласилась.

Сейчас школы нет. Историю, весь учебник, я уже прочитала дважды. «Старший брат», он же Аладдин, подарил нам два платья. Одно, голубое, он вручил мне. Такое же, но зеленое, —

моей маме. Дополнительно принес для меня большой белый платок, привозной, из Мекки!

О таком я мечтала давно! У нас самые богатые женщины покрывают ими голову! Платок белый и вышит белым. Он очень большой, как шаль. Аладдин притащил книги. Разные. Много. Говорит:

— Вы читать любите, а за книгой быстрее время идет. Здесь детективы.

Он такой… непредсказуемый!

Это события вчерашнего дня.

А сегодня беру тетрадь, где я пишу буквы, открываю, а там деньги! Они неожиданно сыплются на меня. Я едва в обморок не упала! Всего 160 рублей! Зачем?! Мы ему и так рады.

И всю нашу жизнь будем благодарны за свое спасение. Это лишнее!

Неужели я совсем ему не нравлюсь? Аладдин обращается со мной, как с маленькой. Дружелюбен, и только.

Вчера бомбили. Мы с мамой «прогулялись» за хлебом. Попали под обстрел. Прятались у женщин внизу, на «Березке», в большом доме на первом этаже. Женщин было три. Все молодые чеченки. Одинокие. Красивые. Они, как и мы, пускали посторонних людей с улицы спасаться от стрельбы. Одна из женщин твердила: «Нас всех тут положат!» — и плакала.

Вторая жаловалась моей маме: «Не знаем, что нам делать? Какая торговля между войнами?

На один, на два дня на еду! На дорогу средств нет. За сумки с одеждой платить нечем! Наверное, мы возьмем, что у кого есть, и пойдем в подвал. Тот, где общежитие от четвертого хлебозавода. Это недалеко. Два квартала от нашего дома. Там вода рядом. В подвале уже живут люди!»

Мы пересидели обстрел. От чая отказались. Благополучно вернулись домой.

Дома принялись за уборку.

Продолжаю:

12:00. День.

Какой сейчас был обстрел!

Дальнобойные снаряды летели через наши дома и в зоне видимости разрушали частные постройки. Грохот адский! Некоторые из снарядов, наоборот, не долетали.