Алексей Рыбин - Анархия в РФ: Первая полная история русского панка Страница 8

Какое-то время к нам даже гопники не привязывались. Завидев нашу компанию, они делали круглые глаза, шарахались в стороны и шипели, что таких мудаков еще не встречали. Милиция тоже поначалу не понимала, что происходит. Потом, когда сверху пришли разъяснения, что, мол, кроме волосатых хиппи, опасность для общества представляют еще и стриженые панки, — только тогда помаленьку начали прихватывать и нас.

Большую часть времени мы проводили в Клубе филофонистов. Там мы находили все музыкальные новинки, там же и зарабатывали какие-то деньги. Время от времени на пару со Свином мы скупали все бродящие по рукам пластинки какой-нибудь одной группы, становились монополистами и взвинчивали цены. После чего пластинки тут же продавались, а прибыль шла на сухое вино. Этот напиток в начале 1980-х мы предпочитали всем остальным видам алкоголя.

…

Если уж вспоминать о сухом вине, то нельзя обойти нашего друга Майка Науменко из группы «Зоопарк». Майк неожиданно для всех очень подружился со Свиньей. Оказалось, что папа российского ритм-энд-блюза был не прочь послушать реальный панк-рок и как следует оттянуться в головном офисе отечественного панка — дома у Андрея на проспекте Космонавтов.

Кроме сухого вина, Майк тогда ничего и в рот не брал. Правда, некоторое время спустя он увлекся фирменным напитком «чпок». Майк очень рекламировал «чпок» в панковской среде, но напиток у нас так и не прижился. Свинья считал, что процесс приготовления «чпока» хоть и несложен, но все-таки несколько суетен.

Мы ездили в Клуб филофонистов, покупали и выменивали там кучу новых пластинок, а потом, выпив в ларьке возле Дома культуры имени Ленина по паре кружек пива, ехали домой к Андрею. У него была самая лучшая аппаратура, какой не было ни у кого из нашей компании. Там все пили вино и вместе слушали новинки. Удивительно, но сильно никто не напивался. Даже три-четыре бутылки на каждого из строя не выводили. Сейчас такое трудно себе представить.

Майк все пытался сбить нас с толку своим «чпоком», который приготовлялся так: на половину рюмки водки половину газированной воды. Рюмка плотно накрывается ладонью и изо всей силы ударяется донышком о колено. Напиток мгновенно вскипает — тут его и надо глотать. Действует как удар кувалдой в лоб. Три-четыре «чпока» — и ты готов свалиться под стол.

Быстро напиваться нам не хотелось. Наоборот! Нам хотелось сидеть и слушать. И ставить все новые пластинки. И пить вино. И опять слушать эту музыку. И чтобы этот день не кончался никогда. И музыка чтобы тоже никогда-никогда не кончалась…

Лия Петровна Панова — мама Свина

После Театрального института Андрей много где работал. Разносил газеты, приходил с черными от типографской краски руками — полдня не отмыть было. Работал санитаром в Мариинской больнице. Но отовсюду быстро уходил.

С газетами он продержался дольше всего. Тогда его хотели посадить за спаивание несовершеннолетних. А на самом деле из-за отца. Но у них ничего не вышло. Ни один из тех, кого они вызывали и допрашивали, показаний против Андрея не дал. Все говорили: «Как это он нас спаивал? Да у него больше рубля в кармане никогда не было! Как он мог нас споить?»

Даже я следователю говорила: «У нас в доме алкоголя нет». У меня еще мама была жива. Я одна кормила всю семью — откуда деньги на выпивку? Если кто-то из Андрюшиных друзей приходит, они приносят с собой. А так, чтобы в доме держать?.. И вообще, компания, которая тогда собралась (тот же Цой или Пашков), все же сухое вино пили. В общем, у них ничего не получилось.

Забирали его в милицию часто. В наручниках увозили. Прямо на улице хватали. Без всякого повода.

— А! Вот он, Панов!.. Давай его сюда!

Был такой Игорь по кличке Нехороший. Как-то с Андреем они вышли на улицу. У нас вокруг дома высоченные кусты, они сели в этих кустах с бутылочкой. И их обоих забрали. Как бы за распитие на улице.

Игоря тут же отпустили, а Андрея — нет и нет, нет и нет.

Я поехала туда и до часу ночи стояла перед отделением. Потом, уже глубокой ночью, вышел какой-то милиционер и говорит:

— Вы зря здесь стоите. Смотреть на него приезжали такие люди! Они распорядились, чтобы ни под каким видом его не выпускать. Так что сделать вы ничего не сможете.

Тогда я пошла к следователю и сказала, что наняла адвоката. Он аж побелел:

— Зачем вам адвокат?!

Адвокат был евреем. Это был очень знаменитый адвокат. Потом он уехал в Америку.

Адвокат спросил:

— Это какая Панова? Которая мужа отпустила без денег за границу?

Дело в том, что по закону муж должен был мне платить. Там, что-то такое, — нужно было отдать алименты за шесть лет вперед. До самого Андрюшкиного совершеннолетия. А откуда у него такие деньги? И я Валерия отпустила без всяких денег. Официально написала заявление… Меня потом еще целый год вызывали и просили написать другое — что я требую денег уже из-за границы. Они хотели, чтобы Валерия осудила еврейская община.

Когда этот известный адвокат выяснил, что это именно я, он взял мое дело. И как только они узнали его фамилию, дело было сразу закрыто. А с меня этот адвокат не взял ни копейки. Правда, банкет дома я, конечно, для него устроила…

Он приехал и удивился: почему Андрей не сидит за столом? У нас было не принято, чтобы он присутствовал при разговорах старших. И когда ему что-то понадобилось, то он постучался в дверь гостиной.

Адвокат поднял брови:

— И они считают, что этот юноша плохо воспитан?! Никого не слушайте: у вас прекрасный сын!

А через несколько лет его прямо после концерта отвезли в тюрьму на улице Каляева. Во Дворце молодежи был панк-фестиваль, и Андрей кого-то проводил без билета. А на охране схитрили — попросили оставить в залог паспорт, да так и не вернули.

Когда концерт закончился, я пришла его встречать. Вижу — «воронок» стоит. Я сразу поняла, что это за Андрюшей. Прошла за кулисы, взяла его за руку, и мы вышли через главный вход. Не через служебный, где его караулили, а через главный — вместе со зрителями. Потом я им позвонила:

— Где паспорт моего сына?

— Он должен сам за ним приехать.

Мы поехали за паспортом, и его тут же забрали. Прямо на моих глазах. Забрали за то, что он якобы нецензурно выражался на сцене. Дали десять суток. Я когда-то работала в «Динамо» с фигуристами, и у меня катался внук заместителя начальника ГУВД. Когда Андрей сидел, этот заместитель уже не работал, но я все равно через знакомых вышла на него и узнала, когда Андрея должны выпустить.

Он вышел, я его схватила за руку, а он бежит.

— В чем дело? — спрашиваю.