Татьяна Сухотина-Толстая - Дневник Страница 8

Впрочем, еще я сон запишу, который я о нем видела. Будто я пишу ему, все это знают и меня отговаривают и говорят, что я унижаю себя, что ему пишу, что я его люблю, когда он ко мне совершенно равнодушен, а я им отвечаю, что «разве унизительно любить все хорошее?». Неужели он правда такой хороший? Я так старалась уверить себя, что он гадкий, чтобы разлюбить его, но ничего не помогает. Какие глупые слова: унизительно, достоинство, самолюбие. Я их никогда не могла понять; не довольно ли ясны слова: хороню и дурно?

Нынче утром встала в 9 часов и пошла с Машей, Верой, Машей, Мишей и Sophie гулять по купальной дороге. Взяли с собой крутых яиц, хлеба, по дороге набрали ягод и цветов. Три ужа видели. Позавтракали мы на бугорке перед купальней и с криком и визгом скатывались с бугра вниз. Очень было весело. Когда пошли домой, встретили тетю Таню в тележке. Она приехала за нами. Все кое-как посажались, а я побежала за ними пешком, так как я ни минуты не забываю, что мне надо жиру сбавить. Тетя Таня рассказала, что Алеше лучше, папа все так же и что послали за доктором.

После завтрака я учила нашу Машу и Веру по-английски; пишут они обе ужасно! Вера сделала в странице ошибок 25, и Маша немногим меньше. Трудный язык английский! Нет ни одного правила, и не знаешь, как им объяснить, отчего слово пишется так, а не иначе. До пяти я учила big Машу. С ней труднее, потому что она себя считает равной мне и не слушается, а те так серьезно принялись за свои уроки. Мне это очень приятно, и меня мучает те, что я не могу сделать их уроки более интересными для них. Нынче я не музыканила, потому что папа нездоров, и не писала так, бог знает почему.

Доктор сказал, что у Алеши совсем не воспаление в легких, а просто лихорадка, так же как у папа и у мама.

Я много нынче об мама думала, как ей трудно: за Алешей ходить и день, и ночь, за папа тоже. Алеша выспаться не дает, да еще сама больна. Я воображаю, если бы я была на ее месте: я бы легла в постель и заперлась бы ото всех.

Тетя Таня получила от него письмо нынче. Он пишет, что ему гадко в Петербурге и что он только в конце июля оттуда выберется. Должно быть, поедет к Наде. Неужели он к нам не заедет? А не заедет, так я подговорю тетю Таню у него узнать, когда он проедет, и устроить поездку на Козловку или в Ясенки со всеми детьми.

Я сегодня убедилась, что, как я себя ни уверяй, что я его не люблю, не могу же я запретить своему сердцу биться сильнее, когда только об нем заговорят.

Все выздоровели, и ясенская жизнь пошла как следует: под дубом варенье варить, пенки лизать, — все это добросовестно исполняется, как и всегда с тех пор, как я себя помню.

Ягод очень много, хотя, как всегда, Масасака приходит к мама, сложит руки на животе и, как тумба, целыми часами стоит и докладывает:

— Ну, Софья Андреевна, нынче клубники совсем нет. В прошлом году очень сильна была, а нынче совсем нет. Уж вы детям прикажите, чтобы на грядки не очень поваживались. А завтра, матушка, в Тулу едут, так прикажите пуда четыре песку купить.

Мама в ужасе.

— Да что вы, няня, вы знаете, как сахар вздорожал: двадцать две копейки. В прошлом году шестнадцать копеек был, да и вы сами говорите, что клубники нет и не будет!

Но кончается тем, что садовник подносы за подносами клубники тащит на крокет, и мы все «помогаем» варить варенье и, несмотря на нашу помощь, варенья остается и на следующее лето.

Грибы белые только что показались; два раза приносили и мы находили.

Третьего дня ездили в Китаевку к Марье Ивановне. Ее дома не было, была ее дочь, которая угостила нас чаем с чудными сливками и оборвала для нас все свои розы. У нее пятилетний мальчик Лулу премиленький; он все спорил с тетей Таней, что его мать гораздо красивее ее. Constance ужасно боялась, чтобы он не сказал чего-нибудь неприличного.

Последние дня четыре мы не купаемся, потому что слишком холодно и дожди, а до сих пор мы по два раза в день купались.

В субботу был экзамен. Я играла этюды Черни и сонату Гайдна. Этюд гадко, сонату хорошо. Потом был хор — сочинение Кашевской. Она с Сережей кокетничает. Они все играют в четыре руки, а мы над ними смеемся, что Серя с Кашей играют. Когда я кончу сонату, мне дадут, может быть, Патетическую.

Папа в Москве Арнаутовку покупает. Он уже раз был, но Арнаутов вдруг запросил и папа вернулся. Вчера папа уезжал, когда я в аллеях варила с big Машей варенье. Когда я увидала его тоже в аллее, я за ним помчалась. Он от меня рысью; я тогда пошла назад, он говорит: «поди сюда». Я говорю: «Нет. Варенье уйдет». А он так и уехал, не простившись. Я ведь не знала, а он наверное обидится. Сейчас тетя Таня подходила к окну, спрашивала, что я делаю. Вчера днем у меня был самовар в моей комнате и варенье, которое я сварила. Тетя Таня с нами чай пила, Каша, Sophie u little ones.[20]

Обедала я вчера у тети Тани с Илюшей, а нынче мама с Сережей.

Нынче Сережино рождение и именины вместе. Мама ему подарила 25 рублей. После завтрака мы поехали в Воробьевку (там мама какую-то бабу от лихорадки лечила), а потом в Ясенки за угощением, которых нам нынче не дали, потому что у именинника живот болит, и шампанского, довольно скверного, но все же был предлог кричать «ура». Писала тетеньку нынче; выходит все так, как я хочу.

Папа приехал из Москвы; там проболел, но дом арнаутовский купил и велел строить8. Я не огорчилась, потому что я рассудила, что мне в Петербург незачем ехать и, кажется, я его не люблю. Только изо всех людей, которых я знаю, я больше всех желала бы его любви.

Вчера тетя Таня получила от Веры Александровны приглашение ехать к ней в деревню. Она пишет, что там будет Маша Свербеева и Юрий. Тетя Таня сказала, что она, может быть, поедет, и мне стало ужасно завидно. Такое гадкое чувство я испытала и долго потом я чувствовала, что мне сердце так и защемило, и я даже забывала, что это мне так было неприятно, только чувствовала, что мне что-то ужасно досадно. Но тетя Таня не поедет, потому что сообразила, что это будет ей сто рублей стоить. В тот же день мы получили письмо от графини Олсуфьевой с приглашением на их спектакль, но и мы тоже не поедем — далеко.

Сейчас тетя Таня ко мне приходила и просила поехать с ее девочками и Sophie к обедне. Carrie, Маша и Дрюша тоже поедут. Я не знаю, не дурно ли ездить в церковь, когда в нее не веришь?

Нынче вечером мама с папа ходили вдвоем гулять, очень было трогательно. Когда пришли, то я предложила папа протанцевать что-нибудь. Сережа сел за фортепиано, и мы с ним прошлись мазуркой.

Ходили с big и little[21] Машами к Варваре Николаевне; она нам посплетничала про своих соседей. Потом пошла и привела сестру невесты — гимназистку лет 13. Мама не хочет, чтобы мы с ними познакомились, она говорит, что бог знает, что это за люди, а я уверена, что они очень трогательные Paul et Virginie9.