Ким Сен - В водовороте века. Мемуары. Том 1 Страница 8

Не на шутку встревоженные японские судьи поспешно прекратили разбирательство и заочно, в отсутствии обвиняемого, вынесли втайне приговор. На апелляционном процессе он был приговорен к пожизненному тюремному заключению и умер в тюрьме, так и не увидев дня освобождения родной страны, чему отдал всю свою жизнь…

Когда мы вели весьма трудную борьбу за создание партизанских отрядов, на страницах газет были опубликованы статьи о судебном разбирательстве, говорящем о глубокой убежденности в правоте своего дела и твердой воле этого патриота. Был опубликован и фотоснимок, запечатлевший О Дон Чжина, идущего под конвоем в Пхеньянскую тюрьму в соломенном мешке, надеваемом, как было положено, на голову «преступника». Этот фотоснимок заставил меня тогда с глубоким чувством восстанавливать в памяти его непоколебимый патриотический дух.

Немало из тех, кто сблизился с моим отцом в годы ученичества в Сунсильской средней школе, стали стойкими революционерами. Впоследствии они составили ядро Корейского национального общества.

Оставив учебу в Сунсильской средней школе, отец начал учительствовать в Сунхваской школе в Мангендэ и Менсинской школе в Кандоне, отдавая все силы воспитанию подрастающего поколения, в то же время прилагая усилия для сплочения товарищей. Стремление развернуть активную практическую борьбу, расширяя арену революционной деятельности, говорят, заставило его бросить учебу в Сунсильской средней школе. Только это, а не что-то другое.

В 1916 году отец, воспользовавшись каникулами, побывала Цзяньдао. Неизвестно, какую и с кем связь он имел тогда, но через Цзяньдао он поехал в Шанхай, где установил связи с революционной группой Сунь Вэня (Сунь Ятсен).

Отец высоко ценил Сунь Вэня как пионера буржуазно-демократической революции в Китае. По словам отца, в Китае мужчины, обрезав косы, начали отдыхать раз в неделю, и само введение такой системы было возможно благодаря усилиям таких сторонников буржуазной реформы. Отец хвалил выдвинутую Сунь Ятсеном программу китайской революционной организации Туимэнхой — три народных принципа: национализм, народовластие и народное благоденствие, и три основные политические установки: союз с СССР, союз с Компартией Китая, поддержка рабочих и крестьян, выдвинутые им под влиянием движения 4 мая, высоко ценил отец его как революционера с большим сердцем, твердой волей и дальновидной прозорливостью. В то же время отец говорил, что Сунь Ятсен допустил ошибку: после образования Китайской Республики он уступил свое место как президента Юань Шикаю, хотя бы и с условием, что последний установит республиканскую политическую систему и заставит императора Цинской династии уйти с престола.

В детские годы я не раз слышал от отца, как он говорил о движении за буржуазную реформу в Корее. С большим сожалением он говорил о перевороте года Кабсин, произведенном реформаторами во главе с Ким Ок Кюном, ставшим калифом на час, считал прогрессивным из реформаторской программы его группировки следующее: равноправие народа, отмену потомственной родословной, выдвижение кадров, идею независимости, предусматривающую отмену отношений субординации к Цинскому Китаю и т. п.

Слушая такие слова отца, тогда я считал, что Ким Ок Кюн все же выдающаяся личность, меня даже томила неотвязная мысль о том, что если бы не потерпело поражение реформаторское движение во главе с Ким Ок Кюном, то могла бы измениться и современная история Кореи.

Но позже мы увидели в реформаторском движении Ким Ок Кюна и его политической программе ограниченности и анализировали их с нашей собственной точки зрения.

Преподаватели, обучавшие нас корейской истории, в большинстве своем определяли Ким Ок Кюка как прояпонски настроенный элемент. После освобождения и в научных кругах нашей страны долгое время прилепляли к Ким Ок Кюну ярлык прояпоиского элемента. В ходе подготовки к перевороту он пользовался помощью японцев, что и послужило увидеть в его поведении признаки проянонских настроений, но мы не считали это справедливой оценкой.

Поэтому я говорил историкам: развертывая реформаторское движение, КимОк Кюн не обращал внимание на соединение с народными массами. Это, разумеется, ошибка. Но если, делая ставку на то, что он, мол, опирался на силы Японии, оценивать это как прояпонскую направленность, было бы неправильно, это приведет к нигилизму. Цель использования им сил Японии заключалась не в проведении им прояпонской реформы, а в том, чтобы на основе правильного учета соотношения сил того времени превратить его в пользу реформаторской группировки. В то время это была неизбежная тактика.

Отец говорил, что одна из главных причин неизбежного поражения переворота Ким Ок Кюна, которого постигла участь калифа на час, — в неверии реформаторов в силы народа и в опоре только на внутренние силы королевского дворца и что из их неудачи следует извлечь полезный урок.

По всей вероятности, отец бывал в Цзяньдао и Шанхае с целью непосредственно ознакомиться с положением дел в движении за независимость за границей, о чем он знал до того времени только понаслышке, найти новых товарищей и разработать дальнейший курс своей деятельности.

К тому времени и в мировом масштабе не встал еще во весь рост вопрос о национально-освободительной борьбе в колониальных странах, еще не были выработаны способы и методы движения за независимость в тех странах.

Когда отец бывал в Цзяньдао и Шанхае, вследствие вылазок военщины и вмешательства империалистических держав китайской революции приходилось пройти серьезные зигзаги: наступление то и дело сопровождалось отступлением. Главной преградой и в китайской революции были США, Англия, Япония и другие внешние силы. Несмотря на это, многие сторонники движения за независимость Кореи, эмигрировавшие за границу, питали иллюзии насчет империалистов, проводили время, занимаясь пустословием: на чьи силы из великих держав лучше опираться?

Положение в Цзяньдао еще более укрепило убежденность моего отца в том, что независимости Кореи необходимо добиться силами самих корейцев. Приехав из Цзяньдао, он и занялся целиком работой по просвещению масс и объединению единомышленников, проводя бессонные ночи, порою даже и забывая о еде.

К этому времени мы переселились из Мангендэ в село Понхва уезда Кандон. Как и в Мангендэ, отец днем учил детей в Менсинской школе, а вечером проводил в вечерней школе работу по просвещению масс, всегда возвращаясь домой поздно ночью.

Однажды на одном смотре ученической самодеятельности и я выступил с написанным отцом текстом речи, посвященной антияпонской борьбе.