Елена Кочемировская - 10 гениев литературы Страница 8

Воздействие Гомера на мировую культуру огромно. Он был авторитетом для античных философов и остается источником для изучения мировоззрения древних греков. По его текстам историки изучают «гомеровскую Грецию», быт и нравы, социальную организацию и материальную культуру Эллады. Знаменитый русский философ и филолог А. Ф. Лосев говорил, что «ученые исследуют по Гомеру и ахейцев, и критян, и дорийцев, и ионийцев, исследуют целую историю племенных переселений, исследуют разные тонкие оттенки быта в течение целого тысячелетия». Поэмы Гомера заменяют тысячи канувших в Лету документов. И документы бронзового века, открытые археологами, подтверждают сведения Гомера и проливают новый свет на его поэмы.

Его словесная живопись помогает понять «геометрический стиль» древнеэллинской вазовой росписи. Он вдохновлял античных скульпторов на создание образов, ставших канонами красоты и совершенства человеческого тела. Начиная с эпохи Возрождения европейская живопись наполнена гомеровскими сюжетами и мотивами, многие художники изображали Елену, Ахилла, Гектора и Андромаху, Приама и Гекубу, олимпийских богов, Энея (играя заметную роль в «Илиаде», он становится заглавным персонажем «Энеиды» Вергилия) и другие гомеровские сюжеты.

В музыке гомеровское начало значительно менее ощутимо, но можно отметить оперную дилогию Г. Берлиоза «Троянцы» (50-е годы XIX века), вдохновленную «Энеидой» и частично гомеровским эпосом, оперетту Ж. Оффенбаха «Прекрасная Елена» (1864), в которой по-своему преломляется гомеровский «божественный» юмор, ирония над богами и героями.

Больше всего влияние Гомера сказывается, разумеется, в поэзии. Гекзаметр стал каноническим размером для всей античной эпической традиции. За Гомером открыто следовал Вергилий в «Энеиде», гомеровские образы варьировали Катулл, Гораций, Овидий. Авторы средневековых рыцарских романов и поэм создавали свои варианты сказаний о Троянской войне. Начиная с эпохи Возрождения, Гомер становится образцом для творцов национальных эпосов. Позднее прямое воздействие Гомера на писателей ослабевает, но никогда не исчезает полностью. Г. Флобер писал в 1852 году: «Я и думаю, что роман только нарождается, он ждет своего Гомера».

В русской литературе XIX века не было почти ни одного писателя, который бы не вдохновлялся Гомером. Своими глубокими суждениями о Гомере известен Белинский, весьма выразительно писавший о гомеровской народности, героизме, поэтической сложности и детской простоте, о зарождении в его творчестве всех литературных жанров, о его мировой значимости.

Можно предполагать и непосредственное влияние Гомера на творчество Гоголя, на теорию эпоса, созданную им. Сцены поединков в «Тарасе Бульбе» навеяны «Илиадой». Большой интерес к поэту проявляли Тургенев и Достоевский. Л. Толстой, который учитывал опыт Гомера, создавая «Казаков», «Войну и мир», писал, что его поэмы – это «вода из ключа, ломящего зубы, с блеском и солнцем и даже с соринками, от которых она еще чище и свежее».

В XX веке Джеймс Джойс воссоздает «Одиссею» в романе «Улисс» (1921), главный герой которого повторяет путешествие Одиссея в течение одного дня в Дублине. Даже Голливуд не прошел мимо Гомера – «Илиада» легла в основу нашумевшего блокбастера «Троя».

Но сколько бы ни существовало исследований и толкований гомеровского творчества, скольких бы творцов он ни вдохновил на создание новых произведений, личность самого Гомера остается загадкой. Хочется верить – это действительно был гениальный певец, которому удалось, опираясь на традиции крито-микенской и древнейшей ближневосточной культуры, создать (или довести до совершенства) великолепные произведения, в которых фольклор и собственно литература органически соединились.

Омар Хайям (Хайям) (Гияс ад-Дин (Гиясаддин) Абу-ль-Фатх Омар ибн Ибрахим Хайям Нишапури)

Слышал я, что эта называемая нами судьбой баба – причудливая, капризная, всегда хмельная и вдобавок слепая; она не видит, что творит, и не знает, ни кого унижает, ни кого возвышает.

Европа XI века была богата на великих поэтов и писателей. Тем удивительнее было появление новой яркой звезды – персидского поэта Омара Хайяма, произведения которого были обработаны и переведены на английский язык Эдвардом Фитцджеральдом. Фитцджеральд вольно обошелся со стихами – он решил сделать из них поэму, а потому часть стихотворений отбросил, часть творчески переработал, добавил собственные вставки. Наверное, если бы Хайям мог, он бы воспрепятствовал такому обращению со своим детищем, но он умер за много веков до того дня, когда Фитцджеральд обнаружил, что был такой поэт Омар Хайям, забытый всеми, кроме узкого круга специалистов-востоковедов. Именно с фитцджеральдовского перевода началась мировая слава Омара Хайяма и поэзии рубаи {7}.

Омар Хайям – один из выдающихся людей своей эпохи – сочетал в себе множество дарований. Он был гением масштаба Леонардо да Винчи, и родился так же несвоевременно. Ни одно из его научных открытий не было понято современниками. Построенную Хайямом величайшую в мире обсерваторию закрыли еще при его жизни. Разработанный им точнейший календарь не использовался. Хайям-ученый намного обогнал свое время, и в народной памяти он предстает, скорее, мудрым персонажем баек и анекдотов.

У поэтического таланта Хайяма почти не было почитателей – он избрал «низкий» жанр рубаи, никогда не писал од и восхвалений, да и стихи его были довольно специфическими и совсем не «восточными» по духу. По легендам, он сочинял свои четверостишия экспромтом; многие из них были откликами на мимолетные события, шутливые или язвительные реплики в беседе, ответами на нелепые вопросы учеников.

Время, когда творил Омар Хайям, принято считать золотым веком классической персидско-таджикской литературы. Поэзия на языке фарси-дари {8} развивалась в XI веке на обширной территории – в Средней Азии, Иране, Закавказье, в Северной Индии. Зародившаяся в начале IX века персидская поэзия, отличительными чертами которой были жизнерадостный тон, яркость образов, простота и ясность поэтической идеи, развитие любовно-эротической и панегирической тем, популярность повествовательных и нравоучительных жанров, к XI столетию достигла своего расцвета.

Эта эпоха породила литературных гениев, которые стали символами двух главных направлений в развитии персидской литературы: лирического, ведущего свое начало от Рудаки (ум. 940), и эпического, вершиной которого было творчество Фирдоуси (934 – ум. между 1020–1030). Жанр рубаи был введен в литературу Рудаки, но пика своего развития достиг у Омара Хайяма, который стоял в стороне от общего литературного процесса той эпохи. К середине XI века стихотворная форма рубаи распространилась в духовной поэзии суфизма, но светские поэты ее почти не использовали, считая малопрестижным видом стихосложения (чем-то вроде частушек).