Дмитрий Володихин - Братья Стругацкие Страница 8

Пятая минута. Шар теряет правильную форму и превращается в пухлое багровое облако, похожее на солдатскую каску. Диаметр облака — восемь километров, высота — двенадцать километров. Облако тянет за собой огромный хвост пара и пыли.

Десятая минута. Облако раздается вширь. Теперь оно напоминает исполинский гриб на скрученной клочковатой ножке. У основания гриба громоздятся тучи пара…»

Впрочем, в «японских» главках уже просматривается будущий писатель Аркадий Стругацкий. Главки эти написаны со знанием дела, даже с некоторым блеском.

«К встрече нового, 1954 года, или 29 года эры Сева в семье Сюкити Кубосава готовились по всем правилам. Накануне старая Кие, маленькая Ацу и Умэ тщательно и ревностно провели „сусухараи“ — традиционную уборку дома: известно, что счастье и удача нового года входят только в чистый дом. На улице, перед входом в дом, были установлены красивые „кадо-маду“, символизирующие пожелание здоровья, силы и смелости. Над дверью красовался внушительный „симэ-нава“ — огромный жгут соломы, охраняющий дом от всякого зла и несчастья. Кладовая полна съестных припасов, праздничных кушаний и напитков, которыми хозяину и домочадцам предстояло угощаться и угощать в течение всей первой недели января; в шкафу для каждого члена семьи было приготовлено свежее белье и новая одежда. А в самой большой и светлой комнате стоял низенький столик, покрытый двумя листами чистой бумаги, на котором лежали друг на друге, увенчанные аппетитным красным омаром, два „кагами-моти“ — символы удачи — круглые пироги из толченого отваренного риса. Им предстояло пролежать до одиннадцатого января, чтобы затем быть добросовестно съеденными. Короче говоря, праздник обещал быть по-настоящему радостным и веселым, как это принято в каждой семье порядочного японца».

Но радости и веселья не получилось. Хозяин дома Сюкити Кубосава, в прошлом ефрейтор корпуса береговой обороны, а ныне радист рыболовной шхуны «Дай-дзю Фукурю-мару», попадает вместе со всем экипажем в запрещенный район испытаний водородной бомбы.

«Мертвый бело-фиолетовый свет мгновенно и бесшумно залил небо и океан. (В этих описаниях тоже виден уже писатель! — Д. В., Г. П.) Ослепительный, более яркий, чем внезапная вспышка молнии в темном грозовом небе, невыносимый, как полуденное тропическое солнце, он со страшной силой ударил по зрительным нервам, и все, кто находился на палубе „Счастливого Дракона“, одновременно закричали от режущей боли в глазах и закрыли лица руками. Когда через несколько секунд они осмелились вновь открыть глаза и посмотреть сквозь чуть раздвинутые пальцы, у них вырвался новый крик — крик изумления и ужаса. Небо и океан на юго-западе полыхали зарницами всех цветов радуги. Оранжевые, красные, желтые вспышки сменяли друг друга с неимоверной быстротой. Это невиданное зрелище продолжалось около минуты, затем краски потускнели и слились в огромное багровое пятно, медленно всплывшее над горизонтом. И чем выше оно поднималось, тем больше разбухало и темнело, пока, наконец, не погасло окончательно. Тогда наступила тьма».

Что ж, первая книга… Автор многое искал на ощупь…

«В эти месяцы газеты много писали о радиоактивных дождях — в одном литре осадков, выпавших в Осака, насчитали двадцать пять тысяч каких-то каунтов в минуту, в Киото — восемьдесят тысяч каунтов, в Токио — целых сто тысяч». Все это, конечно, связано с «пеплом Бикини», который поразил в южных морях два десятка рыбаков, а теперь выпал с дождями и здесь, в Японии.

«Служащие маяка на мысе Сата, остров Кюсю, потреблявшие для питья дождевую воду, оказались отравлены радиоактивными веществами…»

«Масса радиоактивной океанской воды, перемещающейся из района экватора с течением Куросиво, ожидается у берегов Японии в июле…»

«Тунец и рыбы других пород, выловленные в Тихом океане, заражены радиацией…»

В начале июля во многих газетах мира появились заголовки, в которых выделялись три больших иероглифа: КУ-БО-ЯМА. «Состояние радиста „Счастливого Дракона“ продолжает ухудшаться… Нарушение нормальной деятельности печени вызвало желтуху необыкновенной силы… Заболевание сопровождается полной потерей сознания…» Изо дня в день печатались сообщения о мерах, принимаемых для лечения радиста:

«Температура 38, пульс 116, дыхание 19, кровяное давление 60–120, лейкоциты — 10 000. Больному вводят виноградный сахар…»

«Температура 38,5, пульс 136, дыхание 32. Больному вводят белки и аминокислоты…»

Мозг японского обывателя с трудом осваивал газетную кашу этих дней:

«Американское правительство глубоко сожалеет об инциденте и готово в пределах разумного возместить убытки».

«Окадзаки призывает японцев сотрудничать с США в деле дальнейших испытаний водородного оружия».

«„Долой водородное оружие!“ — требует группа ученых».

«Американские солдаты ограбили шофера такси».

«В конце года Япония получит от США два эсминца».

«Новый фильм „Ад и прилив“, необычайные приключения на подводной лодке, показан взрыв атомной бомбы».

«Здоровье Кубояма продолжает ухудшаться. Он лишился дара речи».

«Десять кобальтовых бомб (силы небесные! Это еще что такое?) могут уничтожить цивилизацию (приложена карта мира, кружками показано, куда нужно сбросить бомбы, чтобы уничтожить цивилизацию)».

«Радиоактивный дождь в Нагоя».

И, наконец, финал повести, который сегодня (повторяю — сегодня) смотрится как вполне бутафорский, но тогда должен был символизировать победу всех честных сил мира:

«На платье девушки был приколот маленький металлический значок в виде красного листка с золотыми прожилками. Накамура сощурился, стараясь получше разглядеть его.

— Очень красивый, — сказал он.

Умэко скосила глаза на значок.

— Это будут носить все честные люди Японии, — проговорила она. Затем отколола его и перевернула: — Видите? Здесь написано: „6 августа 1945 года“ — дата взрыва атомной бомбы над Хиросимой. Листок означает жизнь, а красен он от крови, пролитой сотнями тысяч погибших. Все выступающие с лозунгом „Долой атомную и водородную бомбу!“ носят или скоро будут носить такой значок. Мы выступаем за то, чтобы больше никогда не повторились Хиросима, Нагасаки, Бикини…»

10

Позже, гораздо позже, в далеких 90-х, на страницах литературных мемуаров «Комментарии к пройденному» Борис Натанович подвел некоторые итоги.

«К 1955 году, — писал он, — у нас было:

— „Пепел Бикини“ — художественно-публицистическая повесть, написанная АН в соавторстве со своим армейским приятелем Л. Петровым (опубликована в журнале „Юность“);