Андрей Васильченко - Гиммлер. Инквизитор в пенсне Страница 8

Если же говорить об общественной жизни, то весьма общительный Генрих Гиммлер продолжал оставаться католическим активистом. Он регулярно посещал церковь, причащался, исповедовался. В его дневниках нередко мелькали фразы: «Да поможет мне Господь». Всенощная служба, которую он вместе со своей семьей посетил под Рождество в Инголыптадте, произвела на молодого Генриха Гиммлера глубочайшее впечатление — но больше всего юношу восторгали «роскошные ритуалы». Впрочем, не стоило полагать, что Генрих Гиммлер ограничивался только лишь церковными мероприятиями. Он, подобно многим студентам Высшей технической школы Мюнхена, входил в союз фронтовиков, в деятельности которого он принимал активное участие. В некоторых случаях он даже пытался организовать свой досуг на солдатский манер. Так, например, он добровольно стал служащим 14-й сводной роты 21-й стрелковой бригады, которая была резервным формированием рейхсвера. Достаточно часто Генриху Гиммлеру приходилось принимать участие в стрельбах и некотором подобии боевых учений. В этом не было ничего удивительного, если принять в расчет, что после ликвидации Мюнхенской Советской республики столица Баварии превратилась в «контрреволюционный централ» общегерманского значения.

Деятельность легальных и полулегальных военизированных союзов негласно поддерживалась рейхсвером. Генрих Гиммлер надеялся, что в ближайшем будущем начнутся новые боевые действия. Он ожидал, что одна из таких «акций» произойдет 9 ноября 1919 года, на годовщину революции — однако в Мюнхене было относительно спокойно. Все последующие месяцы Генрих проведет в предвкушении назревавшего путча. В какой-то момент его рота даже была поднята по тревоге, но опять ничего не произошло. Генриху Гиммлеру было лестно чувствовать себя «солдатом». В те дни он записал в своем дневнике: «До 10 часов я на лекциях, а затем я вновь в королевском кителе. Я был и остаюсь солдатом».

В другом месте он сообщает: «Сегодня, снова весь день ношу униформу. Она является для меня самой дорогой одеждой».

16 января 1920 года Генрих Гиммлер узнает о смертном приговоре, который был вынесен графу Антону Арко ауф Валл ею, который 21 февраля 1919 года застрелил на улице Курта Айснера, «повинного в свержении баварской монархии». Поскольку граф был молодым лейтенантом, ровесником многих юных фронтовиков, то приговор вызвал бурную реакцию. Многие из студентов Высшей технической школы Мюнхена требовали освободить графа Арко. К этим акциям присоединились правые политические организации, а затем и наиболее консервативные круги рейхсвера. В кругах, к которым был близок молодой Генрих Гиммлер, началась подготовка к столь долгожданной для него боевой акции. Планировалось вооруженное освобождение заключенного, которое должно было перерасти в антидемократический путч. Гиммлер с радостью включился в это дело. В январе 1920 года он записал в своем дневнике: «Облачился в униформу. В 8 часов большое собрание всех студентов в одной из самых больших университетских аудиторий. Требование помиловать Арко. Потрясающее патриотическое собрание. В казармы послана делегация, состоящая из меня, капитана лейтенанта Шт. и лейтенанта Б.». В казармах делегация от студентов-фронтовиков получила единодушную поддержку. Впервые за многие месяцы в Мюнхене вновь запахло жареным. Неизвестно, как бы стали развиваться события в январе 1920 года, если бы не было объявлено о помиловании графа Арко. Казнь ему заменили на тюремный срок. В своем же дневнике Генрих Гиммлер не без сожаления написал о том, что «дело прошло слишком гладко». Ему явно не терпелось пустить в ход оружие, о чем говорит его фраза: «Придется как-нибудь в другой раз».

Во время так называемого «Капповского путча», когда Берлин был захвачен бригадой Эрхардта, Генрих Гиммлер принимал участие в вооруженном патрулировании мюнхенских улиц. Несмотря на то что баварские фрайкоры не оказали открытой поддержки берлинским мятежникам, после провала путча Эрхардт и его бригада смогли укрыться от преследования именно на территории Баварии.

Весной 1920 года страны Антанты принудили берлинское правительство распустить все резервные формирования рейхсвера. Генрих Гиммлер в очередной раз оказался за рамками военизированной структуры. Впрочем, такое состояние длилось не очень долго. Он почти сразу же присоединился к так называемой баварской гражданской самообороне, создание которой были инициировано властными структурами, намеревавшимися обойти запреты стран-победительниц. Кроме этого Генрих Гиммлер вступил в стрелковое общество «Фрайвег» («Свободный путь»), которое носило откровенно парамилитаристский характер. Кроме психологического момента, не стоило забывать про сугубо меркантильные соображения — членство в этих организациях давало Генриху Гиммлеру фактически бесплатный воскресный проезд на поезде, который он использовал для того, чтобы навещать своих родителей. Вдобавок к этому надо отметить, что в то время политические воззрения Генриха Гиммлера были очень рыхлыми и несформировавшимися. Если не считать стремления к вооруженным акциям, то он фактически не интересовался политикой, по крайней мере не доверял своему дневнику каких-то конкретных политических суждений. Если некоторое время назад он демонстрировал симпатии Баварской народной партии, то уже во время выборов в студенческий комитет Высшей школы он отдал свой голос ультраправым — «немецким националам». Приблизительно в то же самое время он начинает разочаровываться в католицизме. Толчком для этого могли послужить проповеди, в которых отчетливо читались идеи баварского сепаратизма и имелись выпады в сторону пруссачества. Гиммлер полагал себя немецким националистом, а потому никак не мог смириться с подобными тенденциями. Впрочем, в то время он еще не был расистом и убежденным антисемитом. По крайней мере радикальные идеи еще не стали частью его мировоззрения. Подтверждением этого может стать конфликтная ситуация, в которую в конце 1919 года был вовлечен Генрих Гиммлер. Тогда в среде студентов-фронтовиков активно обсуждался вопрос: можно ли было драться на дуэли со студентами-евреями? Гиммлер не смог сказать ничего однозначного относительно возможного равноправия студентов-немцев и студентов-евреев.

Как известно, немецкие студенческие корпорации были весьма консервативными, и казалось бы, внутри них не должно было иметься поводов для противоречий по «еврейскому вопросу». Однако указанная дискуссия происходила между студентами-пангерманистами, отказывавшими евреям в их правах по «расовым соображениям», и студентами-католиками, которые делали то же самое, но по «культурно-религиозным соображениям». Запись, которую сделал после этого в своем дневнике Генрих Гиммлер, весьма показательна: «После ужина мы беседовали о еврействе и вопросе чести. Очень интересная беседа. Я размышлял над ней во время обратного пути. Я прихожу в противоречие с моей религией». Очевидно, что Гиммлер должен был разделять позицию католических студентов, однако он подспудно чувствовал симпатию к расовому антисемитизму. Оговорки, которые он позволял себе на страницах дневника, указывали, что Генрих Гиммлер все еще не решался перейти на позиции радикального расового антисемитизма. В частности, он записал: «Пусть все идет так, как угодно Господу. Я буду всегда молиться ему и буду преданным католической церкви, я защищу их, даже если буду извергнут из нее». Три дня спустя Генрих Гиммлер завел разговор о церкви, дуэлях и принципах чести со своим кузеном Людвигом Цалером. Генрих разрывался между своими личными убеждениями и догматами католической церкви. В состоянии этого внутреннего смятения он записал в дневнике: «Вечером я усердно молился. Господь поможет мне в моих сомнениях».