Виктор Фрадкин - Дело Кольцова Страница 80

Задача, поставленная перед следователями НКВД, повторяю, была в организации очередного большого, сенсационного процесса видных деятелей культуры, разоблаченных как «враги народа». Таким образом, становятся совершенно понятными последующие аресты И. Бабеля и В. Мейерхольда. Можно не сомневаться, что приказ на их арест был дан лично Сталиным, поскольку даже всемогущий Берия не решился бы покуситься на столь всемирно известных людей. Зловещий план организации процесса-монстра начал осуществляться.

Первым был арестован И. Бабель — 15 мая 1939 года. Его «взяли» на даче в Переделкино. И уже через две недели Бабеля вынудили давать показания. Видимо, следователи очень спешили (вспомним, что Кольцова не допрашивали почти месяц), очевидно, была назначена конкретная дата начала процесса. Допрос Бабеля продолжался непрерывно трое суток, с 29 по 31 мая. Первые двое суток, несмотря на «незаконные методы» допроса, а попросту — пытки, Исаак Эммануилович мужественно держался, но, как я уже говорил, у каждого человека существует предел возможностей терпеть мучения, и 31 мая он «признался» в своей «шпионской деятельности». «Оказалось», что он был «организационно связанным по антисоветской деятельности с женой врага народа Ежова — Гладун-Хаютиной… разделял цели и задачи этой антисоветской организации, в том числе и террористические акции в отношении руководителей ВКП(б) и Советского правительства». Как мы помним, Евгения Ежова упоминается и в показаниях Михаила Кольцова. Она была неплохой журналисткой и, между прочим, редактировала издаваемую «Правдой» «Иллюстрированную газету». Среди ее друзей были многие журналисты и писатели, в том числе Кольцов и Бабель. Как мне рассказывал мой дед, Евгения Ежова пригласила их обоих к себе на дачу в Серебряный бор, где они имели возможность видеть «железного наркома» в неофициальной обстановке.

До обеда играли в городки. Ежов в полной форме генерального комиссара государственной безопасности, при орденах и медалях, играл с большим азартом, сопровождая каждый удар битой крепким «матерком». За столом сидели и ближайшие помощники Ежова, шел веселый разговор, перемежаемый обильным возлиянием и плотной закуской. Говорили главным образом, не стесняясь присутствием гостей, о делах служебных, иными словами, о производимых в их ведомстве арестах соратников Генриха Ягоды — предшественника Ежова на его посту. Особенно дружный хохот у Ежова и его команды вызвал рассказ об небезызвестном начальнике Оперода (оперативного отдела НКВД) Карле Паукере, который, как говаривали, любил собственноручно «приводить в исполнение».

— Как надели на него тюремную робу… — смеялся один из них. — Ну, совсем — бравый солдат Швейк. Чистый Швейк…

— Ты знаешь, — рассказывал Кольцов потом брату, — я сидел за столом с ощущением, что эти люди могут, не моргнув глазом, любого гостя прямо из-за стола отправить за решетку. И мы только переглядывались изредка с Бабелем и с самой Женей, которой явно было неловко…

Будучи женой «железного наркома», видя весь кошмар «ежовщины» — аресты друзей, знакомых и, наконец, ее собственной сестры, она покончила с собой.

И этой несчастной женщине приписывалась «организационная связь с антисоветской организацией и подготовка террористических акций против руководителей ВКП(б) и Советского правительства», а также вовлечение в эту деятельность И. Бабеля.

В «Деле» Кольцова есть показания мужа Евгении Ежовой — самого «железного наркома», выбитые у него после ареста. Эти показания весьма «убедительны».

ПРОТОКОЛ допроса ЕЖОВА Н.И от 11.5.39 г.

Вопрос: Помимо названной вами Зинаиды Гликиной, был ли кто-либо еще связан с вашей женой Ежовой Е. С. по шпионской работе?

Ответ: На это я могу высказать только более или менее точные предположения. После приезда журналиста М. Кольцова из Испании, очень усилилась его дружба с моей женой. Эта дружба была настолько близка, что моя жена его посещала даже в больнице во время его болезни.

Кольцов тоже работал в комиссии или комитете по иностранной литературе, т. е. там, где и Гликина и насколько мне известно, на эту работу Гликину устроил Кольцов по рекомендации Ежовой.

Я как-то заинтересовался причинами близости жены с Кольцовым и однажды спросил ее об этом. Жена вначале отделалась общими фразами, а потом сказала, что эта близость связана с ее работой. Я спросил, с какой работой, литературной или другой, она ответила: «И с той и с другой».

Я понял, что Ежова связана с Кольцовым по шпионской работе в пользу Англии.

Следователи-садисты теми же изуверскими методами выбивают у Бабеля показания на тех же самых известных людей, что до этого и у Кольцова, — Эренбурга, Лидина, Олешу, Катаева, Шмидта и других. Выбивают из него и «ценнейшие», «обличающие» показания на Кольцова.

ИЗ ПРОТОКОЛА ДОПРОСА БАБЕЛЯ Исаака Эммануиловича от 29–30 мая 1939 г.

Вопрос: Назовите всех известных вам лиц, связанных с Ролланом Мальро и приведите известные вам факты его морально-бытового разложения.

Ответ: Из лиц, связанных с Ролланом Мальро по шпионской работе, мне с его слов известны Болеславская и Пьер Эрбар.

Мне также известно, что Роллан был близко знаком с Кольцовым и затевал с ним постановку какой-то кинокомедии. Одно время Роллан работал в киностудии «Мосфильм» в качестве консультанта картины «Гаврош», где, с его слов, был связан с кинорежиссером Лукашевич.

20 июня 1939 года был арестован Всеволод Мейерхольд, великий режиссер, человек, чье имя было известно далеко за пределами СССР. Как Кольцов и Бабель, Мейерхольд «признался», что он агент иностранных разведок — английской и японской; что он «установил организационную связь с Рыковым, Бухариным и Радеком, по заданию которых проводил подрывную деятельность в области театрального искусства». Еще один мостик, наведенный следствием: Бухарин — Радек — Мейерхольд. Ну, и, конечно, завербовал его во вражескую разведку… Илья Эренбург. Мейерхольд, как и Бабель, попытался отказаться от своих «показаний». Он написал письмо Вышинскому: «…Меня клали на пол лицом вниз, жгутом били по пяткам, по спине… Руками меня били по лицу… Следователь все время твердил, угрожая: „Не будешь писать, будем бить опять, оставим нетронутыми голову и правую руку, остальное превратим в кусок бесформенного окровавленного тела“. И я все подписывал до 16 ноября 1939 года».

Теперь у НКВД имеются три обвиняемых будущего чудовищного процесса-спектакля — Кольцов, Бабель, Мейерхольд. Намечены и новые подсудимые — Эренбург, Олеша, Толстой и другие деятели культуры. Выявлены «иностранные шпионы» — Андре Мальро, его брат Роллан, Луи Фишер. Самое интересное, что все перечисленные иностранцы были вполне лояльно настроены по отношению к Советскому Союзу и даже в своих странах писали в газетах и журналах статьи в поддержку «государства победившего социализма». Вот мнение А. М. Горького о Мальро и Бабеле, которое он высказывал в своем письме к Сталину: