Тесен круг. Пушкин среди друзей и… не только - Павел Федорович Николаев Страница 82

Небесного земной свидетель,

Воспламенённою душой

Я пел на троне добродетель

С её приветною красой.

Любовь и тайная свобода

Внушали сердцу гимн простой,

И неподкупный голос мой

Был эхо русского народа (1, 340).

Ну, что касается народа, от его имени молодому поэту говорить было ещё рановато. А вот его голос Елизавета Алексеевна услышала. Через Н. М. Карамзина императрица передала подарок (по-видимому, кольцо), а через полгода спасла его от ссылки в Сибирь за оду «Вольность». «Биографы туманно говорят о друзьях поэта, якобы ходатайствовавших перед царём о его участи, — полагал Л. Аринштейн. — В действительности, ходатайствовал один Карамзин, но и он обратился не к Царю, а к Царице. Судя по результату, заступничество Императрицы было очень энергичным. Заставить Императора укротить свой гнев настолько, чтобы вместо ссылки в Сибирь или на Соловки отправить Пушкина в порядке перевода по службе в цветущую Бессарабию могла только она. Ни один из тех, кого в связи с этим называют, — Гнедич, Чаадаев, Тургенев — просто не могли этого сделать: они не имели доступа к Царю, да никогда не решились бы завести разговор на столь щекотливую тему».

Заступничество императрицы вызвало в душе поэта высшую степень признательности к даме его сердца, кстати, несколько подзабытой за интимными «подвигами» первых послелицейских лет. В ночь с 18 на 19 августа 1820 года Пушкин создал один из шедевров любовной лирики, обращённый к Елизавете Алексеевне:

Елизавета Алексеевна. Художник Жан-Лоран Монье

Душа кипит и замирает;

Мечта знакомая вокруг меня летает;

Я вспомнил прежних лет безумную любовь,

И всё, чем я страдал, и всё, что сердцу мило,

Желаний и надежд томительный обман…

Шуми, шуми, послушное ветрило,

Волнуйся подо мной, угрюмый океан.

Лети, корабль, неси меня к пределам дальным

По грозной прихоти обманчивых морей,

Но только не к брегам печальным

Туманной родины моей,

Страны, где пламенем страстей

Впервые чувства разгорались,

Где музы нежные мне тайно улыбались,

Где рано в бурях отцвела

Моя потерянная младость,

Где легкокрылая мне изменила радость

И сердце хладное страданью предала.

(«Погасло дневное светило», 2, 7).

Стихотворение было написано в плавании Пушкина с семьёй Н. Н. Раевского из Феодосии в Гурзуф. Опубликовано в 46-м номере газеты «Сын отечества» без подписи с пометой «Чёрное море, 1820, сентябрь».

Богатый сексуальный опыт, приобретённый поэтом за первые семь лет самостоятельной жизни, подвиг его на перемещение мечты о близости с государыней в область плотских помыслов, ибо только так прочитывается его стихотворение «Прозерпина»[83] (26.08.1824):

Пред богинею колена

Робко юноша склонил.

И богиням льстит измена:

Прозерпине смертный мил.

Ада гордая царица

Взором юношу зовёт,

Обняла — и колесница

Уж к аиду их несёт…

Там утехам нет конца.

Прозерпина в упоенье,

Без порфиры и венца,

Повинуется желаньям,

Предает его лобзаньям

Сокровенные красы,

В сладострастной неге тонет

И молчит, и томно стонет… (2, 179–180)

Стихотворение «Прозерпина» было напечатано в альманахе «Северные цветы» на 1825 год и подано читателям как вольный перевод 27-й картины из «Превращений Венеры» Парни. 28 декабря этого же года вышел первый сборник поэта «Стихотворения Александра Пушкина». Его титульный лист украшало изображение Психеи, склонившейся над цветком. Рисунок выбрал лично поэт, и в этом не было случайности: при подготовке сборника к печати он писал брату Льву и П. А. Плетнёву, взявшему на себя все хлопоты по изданию сборника: «Виньетку бы не худо; даже можно; даже нужно — даже ради Христа, сделайте именно Психею, которая задумалась над цветком». Выбором виньетки поэт давал понять узкому кругу лиц, называвших Елизавету Алексеевну Психеей, что именно ей посвящён сборник «Стихотворения Александра Пушкина».

Интерес императрицы к изгнаннику поддерживал покровитель поэта Н. М. Карамзин. 21 февраля 1825 года в продажу поступила первая глава поэмы «Евгений Онегин», выпущенная отдельным изданием. Через день Николай Михайлович отослал её высочайший особе. Елизавета Алексеевна поблагодарила историка за присылку «новой поэмы Пушкина», чтение которой доставило ей удовольствие.

В это время появились слухи, что императрица тяжело больна. Александр I повёз её на лечение в Таганрог, где внезапно скончался 19 ноября. Отправив труп супруга в Петербург, вдова последовала за ним, но до столицы не доехала — 4 мая 1826 года умерла в маленьком городке Белёве. Пушкин откликнулся на кончину императрицы стихотворением о её любимых цветах:

Лишь розы увядают,

Амврозией[84] дыша,

В Элизий[85] улетает

Их лёгкая душа.

И там, где волны сонны

Забвение несут,

Их тени благовонны

Над Летою[86] цветут (2, 304).

Стихотворение «Лишь розы увядают» не стало прощанием поэта с мечтой о недоступной женщине; ещё около пяти лет память о почившей императрице волновала Александра Сергеевича. В начале мая 1829 года по дороге на Кавказ он сделал крюк в двести вёрст и заехал в Орёл, где посетил опального героя Отечественной войны генерала А. П. Ермолова. Это общеизвестный факт, но мало кто знает, что после встречи с Алексеем Петровичем поэт устремился в Белёв и провёл там три дня!

15 мая в Георгиевске Пушкин начал дневник, в котором набросал черновик стихотворения «Всё тихо, на Кавказ идёт ночная мгла». В нём немало откровений, которые были изъяты из белового текста:

Как было некогда, я вновь тебя люблю…

Я твой по-прежнему, тебя люблю я вновь.

И без надежд, и без желаний,

Как пламень жертвенный, чиста моя любовь.

И нежность девственных мечтаний… (3, 462)

Эти строки навеяны впечатлениями от посещения места вечного успокоения «величавой жены».

Через год, 6 апреля 1830-го, Александр Сергеевич наконец-то получил согласие Н. Гончаровой на брак. Осень жених прекрасной Натали провёл в Болдине. Одиночество располагало к воспоминаниям. В стихотворении «Паж, или пятнадцатый год» поэт воссоздал свои юношеские грёзы победителя дамских сердец:

Она строга, властолюбива,

Я сам дивлюсь её уму —

И ужас как она ревнива;

Зато со всеми горделива

И мне доступна одному.

Вечор она мне величаво

Клялась, что если буду вновь