Станислав Ваупшасов - На тревожных перекрестках - Записки чекиста Страница 82

Москва получила мою радиограмму с изложением результатов похода.

Весна была в разгаре. Под теплым солнцем исчезали остатки грязно-бурого снега, просыхали лужи и мелкие болотца. В Олешниковском лесу, где мы оборудовали свои землянки, дышалось легко, с каждым днем белорусская природа становилась все красивей и приветливей.

Дав бойцам два дня на отдых, командование отряда начало планировать предстоящие операции. Главной нашей целью оставался Минск, находившийся в нескольких десятках километров, в часе езды на автомашине. Столицу Белоруссии я отлично знал по довоенным временам. Хороший был город. Но нынче он лежит в развалинах. В Минске совместно с местными партийными органами нам предстояло создать разветвленную сеть подпольных групп и осуществить широкую разведывательно-диверсионную программу.

Понятно поэтому, что нас интересовали все близлежащие лесные районы. Партизанское движение в Минской зоне возникло тотчас же по приходе оккупантов, летом и осенью 1941 года. Вооруженные патриоты ликвидировали здесь почти все немецкие гарнизоны и парализовали деятельность фашистских учреждений. Спасая свою шкуру, враги укрывались в крупных населенных пунктах. Мы должны были наладить взаимодействие с партизанами окрестных лесов. В отряд не напрасно были зачислены бойцы - уроженцы Белоруссии. Обосновавшись на первой нашей базе, мы послали на связь с партизанами и подпольщиками Николая Денисевича и Ивана Розума в Червенский и Смолевичский районы. Николая Ларченко - в Пуховичский, Кузьму Борисенка - в Руденский. Николая Вайдилевича - в Заславльский. Все они были родом из тех мест, куда их направил отряд.

Первые выходы из лагеря мы совершали по ночам. Наблюдали за шоссейными и проселочными дорогами, старались установить, передвигаются ли по ним вражеские войска и обозы. Заходили в деревни, чтобы выяснить, есть ли в них фашистские гарнизоны, навещают ли их гитлеровцы.

Коренастый, веснушчатый весельчак старшина Яков Кузьмич Воробьев первым из нас с нескрываемым отвращением надел полицейскую форму, пошел в деревню Олешники и смело представился старосте как страж порядка.

- Нужны сведения о лесных бандитах! - потребовал старшина.

Староста, ничуть не усомнившись в подлинности "полицая", рассказал, что где-то в лесах действительно скрываются красные, по всей видимости советские парашютисты. Некоторые из них приходили в деревню, приказали ему саботировать распоряжения оккупантов, прятать от них продукты и не притеснять население, в противном случае - смерть.

Доставленные Воробьевым новости порадовали нас.

Наступило Первое мая. Праздник мы провели в Олешниках. Созвали население на митинг, выступили с речами, в которых рассказали о положении на фронтах, о международной обстановке, призвали крестьян активно содействовать борьбе в тылу врага. Жители были растроганы, угостили отряд скромным обедом - молоко, вареная картошка, после обеда все вместе пели песни: "Варяг", "По долинам и по взгорьям", "Реве та стогне Днипр широкий", "Лявониху". Декламировали стихи Маяковского, Есенина, Симонова, плясали. Старшина Воробьев лихо отбивал чечетку.

Разошлись по хатам поздно вечером, уставшие, довольные, повеселевшие. Какой-никакой, а праздник получился - наш, советский, в глубоком тылу фашистов, на истерзанной земле героической Белоруссии!

В четыре часа ночи часовой сообщил мне, что вблизи деревни прозвучала пулеметная очередь. Отряд был поднят по тревоге. Я решил боя не принимать, потому что под покровом ночи трудно было определить силы врага. Стали отходить. Но не было еще старшины Воробьева и двух бойцов, которые уехали на хозяйственную операцию. В ожидании их мы развели в лесу костер, обсушились от утренней сырости и решили здесь не только позавтракать, но и разбить временный лагерь.

Стали сооружать шалаши, а начальник штаба Луньков и старший радист Лысенко отправились на поиски подходящего места для рации.

Забрались на холм и увидели на вершине соседнего холма часового в форме советского десантника. Бойцы знали, что никаких десантов последнее время в этом районе не выбрасывалось, иначе Москва сообщила бы нам об этом. Луньков залег и стал следить за часовым, а Лысенко побежал ко мне. Выслушав доклад, я поднялся на холм, в этот момент к часовому подошло еще двое, тоже в нашей десантной форме. Заметив нас, открыли огонь. Все стало ясно: это переодетые каратели!

Я приказал не отвечать врагу и отходить. Мигом потушили костер, собрали имущество, снялись и углубились в небольшой соснячок, где я отдал распоряжение:

- Залечь, не разговаривать, приготовить гранаты!

Стрельба приближалась и усиливалась. Над головами свистели пули. Всем хотелось спать и есть, но это было невозможно: силы гитлеровцев, съехавшихся к Олешникам на машинах, намного превышали наши силы, сражение с ними стало бы для нас губительным.

Но им не удалось обнаружить отряд. К вечеру стрельба стихла, а с наступлением ночи блокированный район мы покинули.

...В течение мая я регулярно получал сведения о деятельности подпольщиков и партизан. Благодаря нашим связным мы сумели провести в Минской зоне первую партизанскую конференцию.

Посланный в Смолевичский район Иван Викторович Розум установил связь с партизанским отрядом, впоследствии названным "Разгром", которым руководил партийный работник Иван Леонович Сацункевич. После этого наш связник решил навестить своих родственников, живших в этом районе, но сделал это недостаточно осторожно. Деревенские полицаи схватили Ивана, установили его личность. Соорудили в центре села виселицу и повели смелого бойца на казнь. Но пока шли приготовления к публичной расправе, местные жители сообщили об этом в отряд Сацункевича. И они, чтобы выручить Розума, дали полицаям бой. Налет был внезапным, стремительным и блестяще удался. Правда, в перестрелке был тяжело ранен наш боец. Его оставили лечиться на партизанской базе. Болел он долго. Для окончательной поправки в декабре я вынужден был эвакуировать его на самолете в Москву.

Мы с нетерпением ожидали возвращения группы старшины Воробьева, посланной в Заславльский район, и ранее отправленного туда на связь с партизанами лейтенанта-пограничника Николая Федоровича Вайдилевича. Ушедшие вернулись только в двадцатых числах мая, и вот что они рассказали.

Группа Воробьева быстро нашла в Заславльских лесах Вайдилевича, который успел сформировать там небольшой отряд и уже пустил под откос два вражеских эшелона. Воробьев передал ему мою инструкцию, взрывчатку и собирался возвращаться в отряд, а Вайдилевич со своей боевой группой намеревался укрыться в Налибокской пуще.