Морис Левер - Айседора Дункан: роман одной жизни Страница 88

Их излияния прерывает директор гостиницы. По-видимому, ему уже рассказали о подвигах Есенина в «Крийоне», и он вежливо предупреждает их, что свободных комнат у него нет.

Ну и пусть, они пойдут в другой отель. В «Палас-отеле» им предлагают «королевские покои», в которых они устраивают праздничный ужин в честь встречи. Собираются все друзья Есенина, и в салоне для приемов начинается гулянка «а-ля-рюсс»: водка с икрой вволю, пение под балалайку…

Айседора является в салон ослепительная, словно богиня с Олимпа, и садится среди гостей. У ее ног усаживается Сергей, со следами слез на щеках, осыпает ее нежнейшими словами, какие есть в русском языке. Остальные подходят к ней по очереди, целуют ей руку, как «барыне». В разгар банкета Есенин вскакивает на стол и начинает читать стихи. Потом, схватив Айседору за руки, втаскивает и ее на стол, и начинается русская пляска, а гости хлопают в ладоши, все ускоряя темп.

Вдруг, непонятно почему, между ними возникает спор. Полетели тарелки и блюда. Сергей не глядя швыряет на пол все, что попадает под руку, последними словами ругая и Айседору, и Мэри. Друзья пытаются его утихомирить, но безуспешно. При таких приступах у Сергея силища необыкновенная.

На следующий день с утра дирекция направляет им счет и требует освободить комнаты к двенадцати часам дня. После долгих поисков Айседора, Мэри и Сергей находят отель, где соглашаются их принять. Через час все русские поэты и артисты, живущие в Берлине, собираются в салонах отеля. И все начинается сначала. Банкет. Шампанское рекой. Русская кухня и водка. Посреди пиршества Сергей с друзьями начинают петь русские песни. Потом, взобравшись на стол, он начинает плясать. Затаскивает туда же Айседору. В общем, все как вчера. Вдруг резко отталкивает ее:

— Пошла вон! Только русские умеют плясать!

Схватил молодого человека, оказавшегося под рукой, втащил его на стол, и начинается пляска «казачок»: руки в боки, вприсядку, кружась и выбрасывая ноги во все стороны, подпрыгивая чуть не до потолка.

Перекрывая голосом звуки балалайки, звон посуды, крики и хлопанье в ладоши, Айседора кроет Есенина последними словами по-русски, с ужасным американским акцентом. Каждое ругательство вызывает взрыв хохота. Вдруг все замолкают. Есенин спрыгивает со стола, обнимает Айседору, безумными поцелуями покрывает ее глаза, волосы, руки, опускается на колени, целует ноги. Вспомнив внезапно, что она только что обзывала его свиньей и кобелем, замирает, зрачки расширяются, губы начинают дрожать, лицо белеет как мел. Есенин сбивает с ног жену, она падает, он хватает край скатерти, сдергивает ее, тарелки и графины летят на пол. Пока гости невозмутимо подбирают осколки и пытаются восстановить порядок, Айседора, полагая, что она нашла способ привести Сергея в сознание, начинает методично швырять на пол все, что еще осталось от посуды. Сначала она делает это спокойно, с достоинством, но постепенно входит в раж, и эта игра доводит ее до истерики. В этот момент входит швейцар. Держа в одной руке гору тарелок, Айседора изо всех сил швыряет их, одну за другой, с пронзительным криком «ура!». Тем временем Сергей уже успокоился и требует, чтобы вызвали врача. Тот появляется и назначает уколы морфия… Айседоре. Несмотря на уговоры Мэри, он отказывается лечить Сергея, находя его в полном здравии и сознании. Айседору уводят в ее комнату, а Сергей продолжает пить и гулять до утра.

На следующий день Мэри узнала, что Айседора вышла из гостиницы около шести часов утра. Оставила ей записку с просьбой приехать за ней в один из ресторанов Потсдама. Мэри берет такси и едет на свидание. После завтрака они ищут гостиницу поспокойнее и снимают там две комнаты окнами в парк. Поистине тихая гавань после урагана. Айседора выглядит измученной, все время молчит и не хочет вспоминать вчерашнюю сцену. Но после обеда, когда они сидели в салоне отеля, не выдержав, заговорила:

— Знаете, Мэри, Сергей зашел слишком далеко.

— Знаю, Айседора, да еще как! Не хотела вам говорить… но после его выходок вчера и позавчера…

— Да это бы еще ничего. Хуже другое. Он посмел коснуться памяти моих детей. Этого простить я не могу. Он сказал мне ужасные вещи о них и о несчастном случае, их унесшем. Он может делать, что хочет, говорить, что хочет. Но касаться этой раны, во мне не заживающей… это уже слишком.

Слезы выступили у нее на глазах. Мэри понимает, что пришло время внушить ей, что необходимо расстаться с Есениным. Иначе она себя загубит.

— Поедемте со мной в Париж. Там вы вернетесь к работе. Со временем все забудется. Или же, если хотите вернуться в Россию и заняться школой, поезжайте прямо сейчас, очень вас прошу. Но главное, главное, Дора, вы должны расстаться с Сергеем. Слышите? Это необходимо.

— Не требуйте от меня этого, Мэри, я никогда на это не решусь. Это все равно, что бросить больного ребенка. Нет, сначала я должна его отвезти в Россию.

После этого она принимает ванну, ложится поспать и к девяти часам вечера, не в силах больше ждать, звонит Сергею по телефону. Он раскаивается, и она просит его немедленно взять машину и приехать к ней в Потсдам. Пусть с ним приедет швейцар со счетом из отеля, она тут же его оплатит.

Есенин приезжает, Айседора выписывает чек и отправляет швейцара с оплаченным счетом в отель. Вместе с Мэри супруги держат семейный совет.

— У меня осталось денег ровно столько, сколько нужно, чтобы добраться до Парижа, — заявляет Айседора. — Там я продаю дом на улице де ля Помп и всю мебель, забираю одежду и книги, и мы едем в Москву. Я возвращаюсь к делам школы, а Сергей — к своим занятиям. Что думаете?

— Отлично, Айседора, но вы забыли, что Сергею запрещен въезд во Францию, — возражает Мэри.

— Это детали. Уладим позже. А пока надо найти машину с шофером.

Вечер они проводят в ресторане с цыганами. Есенин пьет и поет до трех часов утра, а Айседора предается воспоминаниям: чардаш, Будапешт, Оскар… Цветет акация, повсюду запах сирени…

Через несколько часов они отправляются в Париж. На границе, в Страсбурге, вспоминают, что у них нет визы, и возвращаются в ближайший германский город, где есть французское консульство. К счастью, консул знает Айседору и без задержки выдает визу ей и Сергею, несмотря на то что паспорта у них советские. В Париже они направляются в отель «Клэридж» на Елисейских Полях, но там им отказывают в номере. С некоторых пор чета Дункан-Есениных отпугивает хозяев гостиниц. Айседора настаивает, заверяет, что скандалов не будет, пользуется старыми знакомствами с дирекцией заведения и в конце концов получает один из лучших номеров.

Едва они расположились, как у Есенина вновь стали проявляться признаки депрессии. В письме Мариенгофу он описал свои последние скандалы в Берлине и неожиданно заканчивает: «Господи! Даже повеситься можно от такого одиночества». Мысль о самоубийстве начинает преследовать его. Он только об этом и говорит. Как-то вечером, перед самым ужином, на который Айседора пригласила всех своих парижских друзей, он незаметно исчезает. Айседора спокойна: такие исчезновения становятся делом привычным. Но когда гости вошли в большую столовую отеля, то увидели Есенина, висящим на люстре. Его тотчас отвязывают. Айседора, полуживая от страха, вызывает врача, и тот ее успокаивает. Поэт отделался синяками на шее, ничего опасного. Что касается свидетелей сцены, они единодушно утверждают: «Не беспокойтесь, он просто хотел вас испугать».