Николай Полетика - Вoспоминания Страница 88

Евгений Иванович по образованию и по профессии был инженером-кораблестроителем, построившим первые ледоколы в России (1917г.).Ив этой сфере у нас нашлись общие темы. Меня очень интересовал вопрос, почему германские дредноуты в Ютландском бою 1916 года оказались более жизнеспособными, чем английские. Ведь Англия в течение двух столетий была ведущей страной в кораблестроении.

Е.И., знавший, что я изучаю вопрос о подготовке мировой войны 1914-1918 годов, ответил мне не как писатель, а как инженер-кораблестроитель. Он объяснил, что большая жизнеспособность германских дредноутов по сравнению с английскими основана на том, что германские инженеры-кораблестроители, строя дредноуты, использовали теорию остойчивости и непотопляемости корабля, разработанную знаменитым русским теоретиком и практиком кораблестроения академиком А.Н.Крыловым.

Евгений Иванович привлек меня к сотрудничеству в журнале «Современный Запад», который он редактировал также вместе с А.Н.Тихоновым (Серебровым) и К.И.Чуковским. Журнал издавался Государственным издательством «Всемирная литература» (Моховая, 36) и был основан по инициативе А.М.Горького, Александра Блока и других представителей старой интеллигенции.

Я давал Е.И.Замятину для «Современного Запада» мелкие заметки о новостях литературы и театра за границей, материалы для которых черпал из иностранных газет и журналов. Работа была интересная, и я увлекался ею, хотя заработки были невелики.

XIV съезд партии в декабре 1925 года покончил с «вольностями» литературного творчества. И «Современный Запад», и, тем более, «Русский современник» были осуждены как органы интеллигентского «инакомыслия» и прихлопнуты.

Е.И.Замятин оказался «запрещенным», его не печатали, пролетарские критики обливали его руганью в советских газетах и журналах. Он понял, что ему нечего делать в Советской России и что в конце концов он станет жертвой репрессий. Он написал свое известное письмо Сталину и просил разрешения уехать за границу. Письмо было передано Сталину через А.М.Горького и – о чудо! – Сталин разрешил. Е.И. уехал в 1928 году и обосновался в Париже. В Ленинград доходили слухи, что он нуждался и бедствовал. Он умер в марте 1934 г., оставив по себе память не только знатока русской жизни и русского духа, но и великого провидца будущего коммунистического общества.

В 1926-28 годах произошла окончательная дифференциация ведущей группировки молодых советских писателей – «Серапионовых братьев». Одни из них сохранили свои позиции интеллигентской критики советского быта с его произволом над личностью человека. К их числу принадлежали В-А.Каверин, М.М.Зощенко, М.Л.Слонимский. Они внимательно изучали советский быт и анализировали его провалы и уродства. Зощенко и Слонимский быстро, уже в 30 годах, оказались в числе жертв пролетарской критики, вдохновляемой указаниями Кремля. В.А.Каверина постигла та же судьба несколько позже, в 1950-60 годах. А писатель К.А.Федин, поэт Н.С.Тихонов и менее известный прозаик Н.Н.Никитин пошли навстречу «требованиям времени». Н.С.Тихонов, а позже К.А.Федин возглавляли Союз писателей.

Я был знаком со всеми «Серапионами», – с одними больше и лучше, с другими – меньше и хуже, но многое слышал о них и в Союзе писателей, и в Союзе поэтов в 20-е годы, и от моего брата, и от М.Л.Слонимского, редактора журнала «Ленинград», издаваемого «Ленинградской правдой». С М.Л.Слонимским я работал в течение двух-трех лет.

Вспоминая сейчас свои знакомства и встречи с писателями и поэтами, главным образом в период 1923– 1928 гг., я хочу предупредить читателей, что не собираюсь выступать здесь в качестве литературного критика их произведений. Я могу лишь говорить о том впечатлении, которое произвели на меня их наиболее выдающиеся произведения той поры, когда писателю и поэту еще можно было сказать хоть часть правды. Многие литературные сочинения периода 1930-60 гг.

я не читал, отлично понимая, что под давящим прессом сталинской цензуры они повторяют лишь мысли и переживания, разрешенные и даже предписанные «генеральной линией партии». Поэтому здесь я пишу лишь о писателях двадцатых годов. Каждый из этих людей открылся мне какой-то гранью своей личности, своего характера, своей мысли и своего творчества.

Первым из «Серапионовых братьев», с кем я познакомился, был К.А.Федин. В 1923-34 гг. он работал секретарем редакции «Звезды», там и началось наше знакомство, длившееся несколько лет, до конца двадцатых годов.

В 1924 году по предложению И.М.Майского я написал к 10-летию Первой мировой войны свою статью «Как началась война» («Звезда», 1924 г., № 7). К.А.Федин пришел в мою комнатенку в редакции «Ленинградской правды», уставленную комплектами иностранных газет на полках. Он принес мне свой первый, только что вышедший большой роман «Города и годы» с любезной дарственной надписью и попросил меня как специалиста по мировой войне написать рецензию для «Звезды» о его романе, который дает картину жизни Германии во время войны.

Я прочел «Города и годы» с искренним удовольствием. Не говоря ничего о просьбе Федина, я обратился к Майскому с предложением написать для «Звезды» рецензию о романе «Города и годы». Но Майский, повидимому, недолюбливавший Федина, заявил, что рецензия о романе уже заказана. Когда я сообщил это Федину, он с горечью воскликнул: «Значит, рецензия будет не очень-то хорошей!»

Предвидения К.А.Федина оправдались: рецензия была очень сдержанной и критической. В Союзе писателей говорили, что Федин слишком идеализировал себя в образе главного героя романа Андрея Старцева.

Я и до сих пор считаю «Города и годы» лучшим романом Федина, в нем было много свежести, искренности чувств и незаурядного литературного дарования. Последующие романы Федина – «Братья», «Похищение Европы» и трилогия («Первые радости», «Необыкновенное лето» и «Костер»), были гораздо надуманней и скучней. Свежесть и искренность романа «Города и годы» в них исчезли, и лишь отдельные страницы этих романов напоминали о ней и своим языком, и описаниями природы, близкими к тургеневским.

Последняя встреча с К.А.Фединым произошла, кажется, в 1927 или 1928 г., когда он пришел к нам, в нашу с Юрием квартиру слушать чтение повести писателя Василия Андреева «Серый пиджак». На чтении были, насколько помню, М.Л.Слонимский, критик А.Р. и писатель Л.Раковский. Повесть выслушали и обсудили, и Федин ушел, отказавшись от чая, который приготовила Шура. Вскоре он переехал в Москву и потерял связь с Ленинградом. А когда он стал председателем Союза советских писателей, наше знакомство оборвалось. Приезжая в Москву по своим литературно-издательским делам, я избегал встреч с ним, не желая навязывать свое знакомство высокопоставленному сановнику от литературы.