Роже Вадим - От звезды к звезде. Брижит Бардо, Катрин Денев, Джейн Фонда... Страница 9

Гражданский брак был зарегистрирован накануне в мэрии ХVI округа. Новобрачная была в юбке и пиджаке, новобрачный – в синем костюме с галстуком в тон.

Запутавшийся при произнесении моей фамилии, мэр выступил с речью, в которой подчеркнул значение международных браков для дела мира во всем мире. Он приветствовал наш союз как символ франко-русской дружбы. Брижит с трудом сдерживала смех. Выйдя из мэрии, она бросилась мне на шею.

– Наконец-то это случилось! Я госпожа Племянников…

К обеду на улице Помп были званы только члены семьи и несколько близких друзей.

К одиннадцати часам я отправился в спальню Брижит, где она меня дожидалась, лежа в постели в одной весьма романтичной и полупрозрачной сорочке. Так и лучилась счастьем. Я присел рядом. Спустя полчаса явился Пилу.

– Мой дорогой Вадим, мне кажется, вам пора удалиться.

– Куда удалиться? – ничего не понимая, спросила Брижит.

– Мы постелили ему в столовой, – ответил Пилу.

– Но мы женаты, папа. Вы разве забыли? Вы расписались. Мама расписалась, свидетели тоже. Вадим сказал «да». Я ЗАМУЖЕМ… ЗА-МУ-ЖЕМ…

– Вы станете мужем и женой завтра после церкви, – невозмутимо произнес Пилу.

– Он сошел с ума! – воскликнула Брижит, выпрямляясь в постели. – Папа сошел с ума. Люди, на помощь! Пилу спятил!..

– Не разыгрывай девочку, Брижит, – произнес господин Бардо. Его лицо опасно скривилось, и рот превратился в тонкую прямую линию. – Сегодня утром состоялась лишь неизбежная формальность, не более того. Вадим станет твоим мужем завтра после венчания в церкви.

Брижит, пунцовая от возмущения, готова была взорваться.

– Я буду эту ночь спать с мужем. На улице, на тротуаре, коли понадобится!

Казавшаяся мне сначала комической, эта сцена стала приобретать драматический характер. Я попросил Пилу оставить нас одних.

– Только этого не хватало! – кричала Брижит. – Я жду этого права три года. Я замужем! Все по закону! Я буду спать и заниматься любовью с мужем в своей постели. Или в его, или Папы Римского, наплевать где! Я не останусь сегодня ночью одна!

– Ты ждала этого три года, – сказал я. – Обождешь еще одну ночь.

– Никогда! Сбросив сорочку, она подбежала к шкафу.

– Я оденусь, и мы уйдем.

Перехватив ее, я прижал Брижит к себе. Немного побрыкавшись, она успокоилась. Я объяснил, что в этот вечер мы не можем наплевать на волю родителей. Как ни смешно, но мы должны проявить здравый смысл. Я не хотел, чтобы она когда-нибудь пожалела, что порвала с родителями.

Брижит в конце концов успокоилась и даже рассмеялась.

– Значит, брачную ночь ты проведешь один в столовой? Такое может произойти только с тобой!

Так и случилось, что я провел эту ночь один на тесном диване, женившись на одной из самых очаровательных парижанок, о которой будет написано, что она была недосягаемой мечтой всех женатых мужчин на земле.

Мы согласились на брачную церемонию в церкви, чтобы доставить удовольствие родителям Брижит. И были поражены, испытав волнение во время службы в набитой до отказа друзьями церкви. Орган, голос священника, резонировавший под куполом, свет, проникавший через витражи, магия сотен горевших свечей, торжественное настроение толпы – все это было, вероятно, театром, но театром, который волновал душу.

Мой шафер Марк Аллегре выглядел очень взволнованным. Мать и сестра, которых я не считал чувствительными к таким вещам, плакали. Брижит не спускала с меня глаз. Ее приоткрытые губы дрожали. Две слезинки медленно ползли по щекам.

К жизни нас вернули после церемонии вспышки фотографов и аплодисменты друзей. Прием в квартире Бардо очень удался.

С наступлением ночи мы спустились вниз на стареньком лифте без потолка, который так часто разлучал нас прежде. Чемоданы уже были в «симке-аронде». Уважая традиции, мы отправились в свадебное путешествие.

Доехав до Фонтенбло, Брижит попросила остановиться на краю шоссе.

– Мне страшно, – сказала она.

– Чего ты боишься?

– Всего. Я хочу вернуться в Париж на квартиру родителей.

Я не стал напоминать, что накануне она хотела сбежать из нее среди ночи. Я понимал, что этот внезапный кризис не был ни игрой, ни капризом. Будущее и дальние страны всегда пугали Брижит. Межев, куда мы направлялись, находился всего в пятистах километрах, а ее жизнь начиналась на обочине шоссе, которое вело в неизвестность.

Проплакав полчаса на моем плече, она успокоилась. И больше никогда не говорила о возвращении к родителям.

В конце 1952 года еще никто не знал, кто такой Роже Вадим. Не думаю, что статья, появившаяся три года назад, в которой говорилось обо мне как о самом молодом сценаристе Франции, оставила какой-то след. А Брижит, которая уже много снималась, еще никак нельзя было назвать «звездой». Поэтому мы были очень удивлены, увидев, как широко газеты осветили нашу свадьбу. В «Пари Матч» она занимала четыре страницы. До сих пор такой чести удостаивались лишь коронованные особы и «звезды». А я-то считал, что приглашенные на свадьбу друзья снимали для семейного альбома.

И это была еще одна загадка Бардо.

Мы зарезервировали номер в симпатичном отеле «Жерентьер». После нашего пребывания там справочник «Мишлен» прибавил отелю еще одну звездочку.

Наши первые раздоры начались во время партии в «монопольку». Всегда спокойный в самые трудные минуты жизни, я орал, проигрывая в этой детской игре, и Брижит возмущалась моей бессовестностью.

– Ты попал на улицу Мира и должен мне 95 франков.

– Я вытянул шестерку и нахожусь в отправной точке.

– Ты вытянул пятерку. Ты на улице Мира!

Я хороший лыжник, и Брижит было не угнаться за мной. Сидя на террасе ресторана, она загорала на солнце. Единственный вид спорта, который она признавала, был плаванье брассом. Придя на футбольный матч, она никак не могла понять, почему все игроки бегают за одним мячом. «Надо дать им несколько, они перестали бы спорить», – говорила она.

Ночи в Межеве были оживленные и веселые. Но Брижит мечтала о скорейшем возвращении в Париж. Ей хотелось заняться меблировкой и отделкой нашей квартиры.

Для девушек, мечтающих постичь рецепт успеха, читателям, завороженным теми путями, которые приводят к славе, спешу сказать, что будущей международной «звезде» было в высшей степени наплевать на появление ее фото в «Пари Матч» и на новые контракты. Она мечтала о цветном ковре в гостиной и высчитывала шансы на получение от матери лиможского розового фарфорового столика.

Квартирка на улице Шардон-Лагаш была маленькая, но солнечная. Довольно широкий балкон, позволявший разместить там цветник, выходил на полицейский участок. Лифта в доме не было, и приходилось взбираться на четвертый этаж по узкой лестнице. Консьержка мадам Ледье была очень старая, очень нежная и очень сентиментальная особа. Ее лучшего друга и сожителя звали Тино. Это был длиной в семь сантиметров от клюва до хвоста серый соловей. Именно он бывал причиной нервных срывов своей хозяйки. Если Тино переставал петь, мадам Ледье не раскладывала почту по ящикам и не мела лестницу. Я так и не смог понять, зависело ли настроение Тино от перемены погоды или от психосоматических страхов. Несомненно было одно: комфорт жильцов дома 72 по улице Шардон-Лагаш зависел от него. Иногда по утрам мадам Ледье умилялась: «Он поет». И все понимали, что в течение недели в доме будет порядок.

Брижит принимала всерьез свои обязанности хозяйки дома. Родители одолжили нам квартиру, но без мебели. Первое время мы спали на матрасе на полу. Можно рассказать много трогательных сцен о том, как молодые супруги день за днем обустраивали свое гнездышко. По правде говоря, я не очень интересовался мебелью, шторами и кухонной утварью. Я даже не помню тот день, когда нам доставили постель. Я лишь досадовал, когда надо было выносить мусор, и жалел об отсутствии телефона.

У Брижит было странное понятие об экономии. Она тратила целое состояние на такси и могла поехать на другой конец Парижа за отрезом, который стоил на тридцать сантимов меньше, чем в соседнем магазине. Я ей как-то заметил, что ее экономия нам дорого обходится.

– Ты ничего не понимаешь, – ответила она. – Это вопрос принципа. Какой смысл платить за бархат 6,40 франков, когда его можно купить за 6,10.

Моей зарплаты хватало нам на жизнь, но не на оплату мебели. Брижит предложили сняться фильме. Для этого пришлось бы ехать в Ниццу. Перед ней встала серьезная проблема. Ей нужны были деньги, чтобы обставить квартиру, но не хотелось уезжать из Парижа. Поэтому она согласилась сыграть в пьесе Жана Ануя «Приглашение в замок». Это был настоящий вызов. Самые выдающиеся актеры мечтали играть в пьесах Ануя. Режиссер Андре Барсак неохотно уступил, как он считал, капризу автора. Справится ли с ролью неопытная дебютантка? Обычно не ходивший в кино, Ануй где-то увидел кусочек «Нормандской дыры». Брижит его удивила и пленила.

Уже на первых репетициях в театре «Ателье» она осознала, во что впуталась.