Вера Калмыкова - Пабло Пикассо Страница 9

В самом начале Второй мировой войны, 29 августа 1939 г., лимузин Пикассо прибыл в Руайян. Вместе с секретарем Сабартесом и Дорой Маар (четвертым спутником была собака Казбек) художник покинул Париж, опасаясь, что город постигнет судьба Герники. Но 21 июня, после разгрома французской армии, был подписан акт о перемирии между двумя странами, а два дня спустя немецкие мотоциклисты, а вслед за ними моторизированный дивизион заняли Руайян.

Пикассо любил Францию, но оставался испанцем до мозга костей. «Это не моя война», – говорил он еще в годы Первой мировой. И пусть друзья осуждали его, своего мнения художник не менял. 15 августа 1940 г. он написал жизнерадостное полотно «Кафе в Руайяне». Яркие краски, в глубине полотна – маяк и голубое безмятежное море. А ведь в кафе значительная часть посетителей была в военной форме, да еще в фашистской…

24 августа Пикассо все же отбыл из Руайяна, решив возвратиться в Париж. Конечно, Пикассо можно было бы переехать в «свободную зону», например в Лион, или уехать в Великобританию или Соединенные Штаты, но об этом не могло быть и речи: он абсолютно уверен, что только в Париже сможет заниматься любимым делом. И как он оставит свои картины и своих женщин?

С отоплением сложно, угля нет. Пикассо мерз, огромная голландская печь стала всего лишь украшением интерьера мастерской. Бедная обстановка его даже радовала: казалось, он вернулся во времена молодости.

Неизвестно почему, но фашистские оккупанты не тронули Пикассо, хотя, конечно, его искусство должно было быть объявлено «дегенеративным», как это произошло со множеством его единомышленников. Он арендовал в Национальном банке на бульваре Осман две комнаты-сейфа, куда поместил более сотни картин – своих и чужих. Здесь были полотна Сезанна, Ренуара, Матисса, Руссо. В августе 1940 г. оккупационные власти постановили, что все иностранцы и французы, покидающие Францию или оккупационную зону, должны позволить произвести инвентаризацию содержимого их сейфов. К счастью, никаких санкций или конфискации не последовало.

В первые месяцы оккупации Пабло работал сравнительно немного. Единственный сюжет, который мог его вдохновлять, – это война. Он занимался живописью всего по три-четыре часа в день, а в остальное время сочинял стихи на французском и испанском языках. Так он заряжался творчески. И вскоре начало появляться огромное количество полотен и рисунков, на которых все чаще доминировали мотивы распада и уродства. Но параллельно с этим, как и ранее, возникали произведения, исключительные по красоте и утонченному эстетизму.

К Пикассо в мастерскую наведывались немцы – далеко не все офицеры разделяли официальную точку зрения нацистских властей на «искусство вырождения». Среди визитеров находились и коллекционеры, покровительствовавшие Пабло. Приверженцы нового искусства оставались и в Германии. Арно Брекер, например, любимый скульптор Гитлера, был хорошо знаком с Кокто, не раз встречался с ним перед войной в кафе на Монпарнасе. Один из посетителей, немецкий офицер, глядя на репродукцию «Герники», спросил Пикассо: «И это все сделали вы?» – «Нет, вы!» – ответствовал художник.

Попадались и единомышленники, ведь военный призыв в Германии, как и в любой стране, касается людей самых разных мировоззрений. Так, однажды к Пикассо пришел Эрнст Юнгер, писатель, осуждавший тоталитаризм.

Лояльность фашистов позволила Пикассо оказывать помощь членам движения французского Сопротивления, в частности Роберу Десносу и Полю Элюару.

Брекер мог бы выступить в защиту Пикассо. Он ведь сделал это в отношении Аристида Майоля. Но Пикассо и сам вел себя осторожно, хотя с достоинством отказался от предложенного фашистами угля для обогрева мастерской. Правда, уголь художник все же получил, но – от француза, а это огромная разница!

Трагические события происходили в окружении Пикассо в это время. Так, 22 февраля 1944 г. был арестован поэт-сюрреалист Робер Деснос (затем депортирован в Германию и умер от тифа в 1945 г. вскоре после освобождения), а 24 февраля – Макс Жакоб. Почти все члены семьи Жакоба также подверглись арестам. Друзья предприняли ряд действий по спасению Макса, но, когда они достигли успеха и фашистские власти решили освободить Жакоба, тот был уже мертв.

«Священный идол»

Автор «Герники», переживший в Париже фашистскую оккупацию, после войны действительно стал «священным идолом». Нет нужды говорить, что цены на его работы взлетели до небес. Однако сам Пикассо, особенно после начала холодной войны, боялся новой мировой бойни. Немудрено, что симпатии художника целиком и полностью принадлежали Советскому Союзу. За это он поплатился – репутация его в некоторых кругах была испорчена, его даже пробовали бойкотировать. Однако пристрастия Пикассо оставались неизменными.

Еще до окончания Второй мировой войны, 5 октября 1944 г., газета «Юманите», печатный орган французской компартии, опубликовала статью под заголовком «Самый выдающийся из ныне живущих художников, Пикассо, вступает в ряды Партии французского возрождения», читай – коммунистическую партию. В том же номере «Юманите» была напечатана и восторженная статья коммуниста Поля Элюара, счастливого оттого, что художник «решительно встал на сторону рабочих и крестьян», вступив в партию, члены которой мужественно сражались в рядах Сопротивления.

Пикассо прекрасно знал, что никогда не был героем Сопротивления, что больше всего в годы оккупации он заботился о сохранении душевного равновесия, а значит – возможности работать. Но образ Герники не оставлял его. В феврале 1945 г. художник начал работу над большим полотном «Бойня» – заупокойной мессой по всем невинным жертвам войны. Чудовищное нагромождение растерзанных человеческих тел на кухонном столе, а рядом с ними кастрюля и пустой кувшин. Эта полная отчаяния и безысходности картина еще более трагична, чем «Герника». Может быть, поэтому ему трудно было завершить это полотно? Он показал ее публике в 1946 г., но так и не сумел закончить.

Личная жизнь художника запутывалась еще больше. К двум его спутницам, Мари-Терез и Доре, присоединилась еще одна молодая женщина, Франсуаза. С нею он путешествовал, не упуская случая показать ей, как мало она его любит, чем доводил женщину до умоисступления. Потом появились Женевьева, потом Жаклин, еще кто-то, еще…

Жестокий с женщинами, он всегда был необычайно нежен с животными. Однажды в окно замка Гримальди в Антибе, где Пикассо некоторое время работал, залетела маленькая сова. Пикассо заметил, что у птицы повреждена лапка, стал бережно ухаживать за ней и даже изготовил и наложил крошечную шину. Сова так привыкла к художнику, что садилась на верхнюю рамку холста или на мольберт, наблюдая за его работой. А Пикассо, в свою очередь, настолько привязался к ней, что увез в Париж и поместил в огромную клетку, где у него обитали голуби и другие птицы. Он увековечил эту сову во многих картинах и рисунках, а однажды, нарисовав птицу в очередной раз, наклеил ей собственные глаза, вырезанные из увеличенной фотографии, наделив сову своим пронзительным взглядом, таким способом он как бы символизировал таинственную связь между человеком и животным миром.

Однажды Франсуаза, утомленная постоянным присутствием в доме козы, которая естественным образом оставляла по всему дому экскременты, в отсутствие Пабло отдала животное проходившим мимо дома цыганам. Пикассо никогда не простил ей этого, но зато стравливать между собой Мари-Терез и Дору или наблюдать, как страдает Франсуаза, было для него совершенно нормальным.

Он писал картины, занимался керамикой, скульптурой, монументалистикой, печатал офорты, литографии, иллюстрировал литературные произведения. В 1949 г. земной шар буквально облетела его работа «Голубь мира» (вот они, давние голубки дона Хосе). Изображению предстояло стать символом борьбы за мир. В 1950 г. вместе с Полем Элюаром он создал книгу «Лицо мира». В 1951 г. написал полотно «Война в Корее». Наиболее значительным творением Пикассо в 1952 г., несомненно, была роспись капеллы в Валлорисе. Пабло работал без устали месяцами, заполняя блокноты десятками эскизов. Он хотел превратить часовенку в Храм мира, нарисовав два огромных панно – «Война» и «Мир», полностью покрывающих свод. Это была поистине грандиозная работа, которой художник в течение полугода (с апреля по сентябрь) отдавал себя без остатка.

С голубем связан примечательный эпизод. В начале 1949 г., приехав ненадолго в Париж по делам, Пабло встретился с поэтом-антифашистом Луи Арагоном. Тот пришел к художнику, чтобы выбрать наиболее подходящий рисунок для афиши Конгресса движения за мир, который должен был состояться в Париже в зале «Плейель» 20–23 апреля. Это был первый конгресс, организованный советскими и французскими коммунистами, в том числе Фредериком Жолио-Кюри и самим Арагоном. Поэт выбрал эмблему: на литографии изображен голубь, которого, между прочим, когда-то подарил художнику Матисс. И хотя Пикассо верил в искренние намерения пацифистов, он не удержался от саркастических замечаний в адрес выбора Арагона: «Бедняга! Он совершенно не знает голубей! Нежность голубки, какая ерунда! Они ведь очень жестокие. У меня были голуби, и они заклевали насмерть несчастную голубку, которая им не понравилась… Они выклевали ей глаза и разорвали на части, это ужасное зрелище! Хорош символ мира!»