Жизнь в цвете хаки. Анна и Федор - Ана Ховская Страница 9

– Так, вон оно что… Ну Шурка, ну подлянка… Я с ней знаю, как поступить…– тяжело поднялся Филипп.

– Не трогайте их, пусть живут, как хотят, я никому мешать не хочу. Еще и это приплетет, что из-за меня вы с ними дурно поступите… Куда они с семьей? Сергей в чем виноват, что она такая? А дети… Не трогайте их, прошу вас… Лучше я все равно уеду, дайте мне денег, как-то доберусь…

– Вот ты какая жалостливая… Это хорошо… А они не видели войны, не знают, что такое горе людское. Привыкли тут творить свои темные дела… Ладно… Погодим, но я этого так не оставлю…– тяжело вздыхая, проговорил отец, с жалостью глядя на дочку.– А ты… вот что: пока никуда не выходи, посмотрим, как она будет себя вести. Она же почти не выходила со двора, к ней никто не приходил, откуда слухи идут?.. Может, я не все вижу…

Девушка немного успокоилась, прилегла на лежанке и задремала. Нина Ивановна, чувствуя свою вину за то, что произошло много лет назад, переживая с мужем все тяготы ссылки, была с ним все время. И когда приехала Аня, она поняла, что это простая, незлобивая девочка, выросшая без материнской ласки, хлебнувшая ужасов войны, чего многие люди не видели, стала относиться к ней ласково, не надоедая нравоучениями, жалея, что ей самой судьба отказала в радости материнства.

– Филя,– ласково сказала она мужу,– так не годится, надо что-то делать, успокоить ее чем-то: как бы она чего с собой от огорчения не задумала сделать. Давай думать, чем ее занять, чтобы отвлечь от разных мыслей. Надо разузнать, может, у кого-то есть швейная машинка, купить ее, чтобы она попробовала сшить что-нибудь, показать людям: а вдруг пойдут заказы, ей некогда будет думать о чем-то плохом. Смотри, какие красивые вещи она привезла с собой! Ведь это же она сама сделала, своими руками! А вышивка?! Такое с руками отхватывать будут. У здешних и не было никогда таких нарядов, и прославим ее рукодельницей. Перестанут чесать языками. Та же Шура… у нее ж дочка растет, ей тоже наряды нужны будут. Вырастет из тех тряпочек, в которые ее мать обряжает, пригодятся – тоже будущая невеста.

– Это ты дело говоришь, Ниночка. Надо поспрашивать у Марка, он хоть и торгаш, знаю, если найдет, то сдерет втридорога… Но надо попробовать… Ты просто молодец, я бы и не придумал такого…– задумчиво проговорил Филипп, благодарно поглаживая плечо жены.– Завтра же надо сделать. Знаю – у Марка это лучше получится, видно, без него не обойтись. Сходишь к нему, Ниночка?

***

Снова Федор долго не видел девушку и беспокоился, не зная, какое решение она приняла: уехать или быть с ним. Работа в полях отвлекала от тоскливых дум, но вечерами ему становилось так тяжело, что, не выдерживая одиночества, часто ночью медленно проходил мимо дома Зарудных. Но Аню больше не видел.

Мать заметила, что сын как-то замкнут, мало разговаривает, ничем не делится. Как-то она спросила его:

– Ты чего такой смурной? На работе что случилось или заболел? Молчишь… Как приехал, так я тебя и не вижу совсем. То уезжаешь куда-то, то поздно приходишь. Рассказать не хочешь?

Они были вдвоем в доме, девчата ушли к подругам. Федор долго молчал, а потом начал выговариваться:

– Ма, что вы думаете, если я женюсь? Не будет ли помехой моя жена здесь, в доме? Не тесно будет? Как девчата отнесутся, если я приведу ее сюда? Как это, вообще, происходит – женитьба и все такое?

Мать помолчала, думая, что ответить сыну. Потом погладила его, как в детстве, по голове и спросила:

– Есть кто на примете? Ты парень видный, работящий, не забулдыга, какие есть в поселке – ни работы, ни дома, ни семьи. Любая за тебя пойдет. А девчата наши, сам знаешь, пойдут замуж, будут со своими семьями жить, как Фрося, Клава. А с твоей женой, что им делить – сдружатся и сживутся. А пока – в тесноте да не в обиде, как говорится.

– Ма, вы знаете Зарудных? К ним дочка приехала из России, Аня. Как вы думаете, пойдет она за меня? Я с нею разговаривал, но она молчит – ни да, ни нет. Давно не вижу ее на улице.

– Ох, Федя, даже не знаю, что тебе и сказать. Чужая душа – потемки. Кто знает, что у нее на уме, может, не решается. Надо бы с ее родителями поговорить. Так сначала делают – сватаются. Но если она молчит… Не знаю… Это же не в старину – приказали родители, и все: хочешь не хочешь, иди и живи. Сейчас время другое, люди другие. Ее семью плохо знаю, хоть и давно живут здесь, но мало с кем общаются: отец, слышала, все больше болеет, жена его тоже почти никуда не выходит. Ничего сказать о них не могу. Говори с девушкой. Только так ты поймешь: сложится ваша жизнь или надо другую выбирать… Что ж ты мучаешь себя? Похудел, не понять – от работы ли, аппетита ли нет, или думки тревожат… Ты мужик – надо быть настойчивее. Может, как-то познакомишь ее с нами? Вдруг получится что… Подумай,– так, тяжело вздыхая, рассуждала мать, глядя на парня, про себя переживая, что кто-то уведет от нее и этого сына: неизвестно, как сложится его жизнь, как ей надо будет привыкать в старости к чужому человеку.

– Не знаю, мам, я ее давно не вижу, не идти же к ним домой, вдруг попрут оттуда.

– Ты на фронте тоже так боялся?– засмеялась мать, погладив его по голове, как маленького.

– Ма, вы правда так считаете? А что – и пойду… Вот посевную закончим, и пойду. Сколько можно ждать: вдруг кто ее уведет!?– воодушевился Федор.

Мать смотрела и любовалась сыном.

***

Аня узнала о задумке отца с мачехой и отнеслась к этому немного настороженно. Ей так хотелось уехать отсюда, особенно после слов Шуры с намеками о Федоре. Девушка все равно хотела уговорить отца, чтобы дал ей денег на дорогу. Но в один день Марк пришел к ним и сказал, что нашел машинку, правда, не «зингеровскую», но у нее есть специальная лапка для вышивания. Аня вдруг подумала, что сама сможет заработать денег на дорогу, и