Венок поэту: Игорь Северянин - Валерий Яковлевич Брюсов Страница 9

Нет, он не постарел за этот промежуток, за свиток лет, что не встречались мы, — он просто приустал без прежних горьких шуток и света возжелал! И вынырнул из тьмы. Он медленно идет по лужам вдоль панели. Небритое лицо купается в дожде. И книга, как зверек, торчит из недр шинели, — неизданный трактат о Вечной Красоте.

АЛЕКСАНДР ИВАНОВ

Размышляя о Северянине

К Игорю Северянину мне не пришлось идти долго.

В ранней юности я впервые познакомился со стихами, решительно непохожими на все, что доводилось читать раньше (добавлю: и позже тоже), сразу и навсегда я был потрясен, покорен и очарован.

Сказать, что Северянин неповторим и уникален, значит ничего не сказать; это свойство настоящего поэта, которых в истории мировой литературы все же немало. Северянин — поэт ОСОБЫЙ.

Он не имел предшественников, не имеет (и не может иметь) последователей. Здесь немыслима школа. Если попытаться представить себе его по следователя, то возникает лишь бледная фигура формального эпигона.

Сам Северянин боготворил и создал культ творчества двух поэтов — К. М. Фофанова и Мирры Лохвицкой[18]. Но, как мне кажется, существенного влияния на него как на поэта они не оказали, явившись лишь объектами свойственной всякому человеку тоски по идеалу.

Северянин поэт ЗАГАДОЧНЫЙ. Осмелюсь высказать предположение, что к постижению его загадки мы даже еще не приступили.

На протяжении не одного десятилетия с болью и недоумением приходилось и по сей день приходится то тут, то там, по поводу и без повода читать мелкие, глупые, оскорбительные выпады в адрес этого, не побоюсь сказать, великого поэта.

Поражает в этих наскоках то, что люди, обязанные вроде бы разбираться в литературе, упорно читают Северянина однозначно, умудряются просто в упор не замечать особого мира, созданного напряженными духовными исканиями, мира архисложного, удивительного по красоте и гармонической цельности.

Интуиция поэта проникла в такие дали и выси, которые недоступны и нам, современникам космической эры.

Невероятно, но Северянина и сегодня нередко воспринимают как бы наоборот, в красоте видя красивость, в глубине — мелкость, в неповторимой северянинской иронии — лишь самолюбование и кокетство.

В лучшем случае к Северянину относятся снисходительно, не отрицая известной одаренности, но…

«По-северянински благоухал…» — насмешливо написал один наш недалекий современник об одном заурядном стихотворце. Так и хочется спросить: помилуйте, да с каких это пор благоухать — хуже, чем издавать неприятный запах?

Не понял Северянина даже такой крупный его современник как Валерий Брюсов.

Полагаю, что даже те, кто оказывал поэту восторженный прием, подпадая под магию его стиха, все же не осознавали подлинной его глубины.

Не хочу быть понятым превратно: дескать, я понимаю, а все остальные не понимают; увы, я лишь интуитивно чувствую, что эту загадку мы пока не разгадали. Да впрочем, художник такого масштаба в принципе непостижим до конца — в этом суть подлинного величия.

К тому же и сам Игорь Северянин предвидел, что истинное его понимание требует времени, он сознавал, что его появление, как возникновение всякого ЯВЛЕНИЯ, не может быть в должной мере оценено современниками.

Он знал, что его время придет, но о скорой встрече и не мечтал, прозревая, однако, неизбежную, но «долгую» (подразумевая, видимо, хоть и не скорую, но вечную) встречу:

До долгой встречи! В беззаконие Веротерпимость хороша. В ненастный день взойдет, как солнце, Моя вселенская душа!

ЛЕОНИД ВЫШЕСЛАВСКИЙ

Стихи, написанные к столетию со дня рождения Игоря Северянина

Поэт не моей эпохи, не моего поколенья… Мне с давней поры казалось, что голос его поэз — изысканный, томный голос, — давно став добычей тленья, под звоны ликерных рюмок в сигарном дыму исчез. А все же в строках порою сквозила боль человечья,