Юрий Шутов - Собчачье сердце Страница 9

На прощание Ходырев сказал мне, что я могу рассчитывать на его помощь и поддержку. Впоследствии я этим никогда не злоупотреблял, верный своим понятиям о чести и долге, воспитанным за годы работы в аппарате.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

В нынешний же мой приход в приемной никого, кроме двух помощников Ходырева, не было. Один из них, В. Кручинин, мне тут же рассказал, как они добились у жителей пригородного Павловска избрания Ходырева своим депутатом. При этом оба как-то подавленно и нервно посмеивались и переглядывались.

Так, болтая, стоя за конторкой дежурного помощника, мы не заметили, как в приемную вихрем ворвалась, судя по бровям, перекрашенная в противоположный цвет женщина осеннего возраста и почему-то, несмотря на раннюю весну, в сарафане, из которого всем демонстрировались голые плечи, защищенные своей непривлекательностью. Окинув нас презрительным взглядом трудолюбивой проститутки с притомившимися орудиями любви, она молча рванулась в кабинет к Ходыреву.

(Куда? Зачем? Позвольте узнать, (преградил ей путь Кручинин.

Тут она, ни с того, ни с сего, повела себя, как перегружаемый лопатами при факелах порох. По крайней мере, Кручинин с трудом понял из ее сбивчивого визга, когда и за что он будет уволен.

Видя, как от непонятного нам волнения при разнофазных движениях сарафан на ней начал проседать, я поспешил вмешаться, спросив, кто она будет и чем недовольна.

(Я народный избранник! (гордо взвизгнула она, нарекая себя еще только входившим обозначением депутата-"демократа".

(Правильнее, наверное, избранница, (поправил Кручинин, (но Ходырев, я думаю, сейчас занят. Он готовится к сессии.

(Если он меня немедленно не примет, мы его сразу переизберем, (опять закричала депутатка.

На шум в приемную вышел сам Ходырев, кивнув мне, спросил, в чем дело.

(Вы, Ходырев, должны немедленно отправить правительственную телеграмму в Литву, в Вильнюс, с изъявлениями нашей поддержки литовского народа и «Саюдиса» в их справедливой борьбе за независимость, (выпалила одним духом сарафанная дама.

Даже привыкший ко всему Ходырев довольно обалдело воззрился на защитницу «Саюдиса»:

(Позвольте узнать. Независимость от кого?

(От русских!

(А вы, надо полагать, литовка?

(Нет! Я ("демократка"! И разделяю их борьбу!

(Ну, так сами и отправьте телеграмму, (закончил Ходырев, как-то несолидно юркнув в кабинет, заставив нас продолжить разговор лишь глазами.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Тогда все только начиналось. Порой нелепо и смешно. В массовом порыве все кругом немедленно преобразовать на всеобщее благо никто еще не усматривал близкую трагедию каждого и страны в целом. Никому еще в голову не приходило, что, скажем, традиционные места отдыха на Черном и Балтийском морях вдруг окажутся за границей. Что «демократы» скоро разорвут тело великой страны и окрашенными в национальные цвета кровавыми кусками станут подбрасывать другим государствам, желающим их сожрать. Что будут вынуждены сниматься с родных, но, как внезапно окажется, не "исторически-национальных" мест целые деревни и станицы, простоявшие сотню и более лет, сыгравшие тысячи свадеб под кронами посаженных садов, родившие и схоронившие в этой земле несколько своих поколений.

Пройдет немного времени, и все будет безжалостно оторвано от корней и могил, а на границах, за сотни лет щедро усыпанных костьми русских пехотинцев, будут нести службу уже не наши пограничники, как и сами эти границы уже будут разделять чужие страны.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Первая сессия нового созыва должна была вот-вот начаться. Через приемную еще действующего секретаря Исполкома Шитикова я вышел в ротонду (круглый зал, окаймленный прекрасной белой колоннадой и расписными стенами под стеклянным куполом крыши. Вход из этой ротонды вел в зал заседаний с великолепными потолочными фресками, детальным разглядыванием которых очень увлекался на совещаниях царского Кабинета Министров Великий Князь Константин Константинович, если, конечно, верить воспоминаниям очевидцев.

Ротонда гудела, как улей. Вокруг сновали и толкались почти поголовно небритые люди в странных для здешних мест одеяниях, с большими заплечными сумками наперевес, почему-то почти у всех одинакового черного цвета. Обладатели этих сумок, присланные сюда волей своих избирателей, бурно, с похлопыванием по разным частям тела и восклицаниями, знакомились друг с другом. Заметно было, что многие уже знакомы, судя по обрывкам их разговоров об участии в каких-то «фронтах». Некоторые непринужденно курили в кулак, поэтому дым шел через вязку растянутых на локтях, сильно заношенных пуловеров и свитеров. Казалось, не хватает только красных бантов, бескозырок, пулеметных лент, и можно немедленно начинать съемку небрежно одетой, без учета эпохи, массовки фильма о революции.

Выносного буфета, который обычно в период сессий работал возле зала заседаний, на этот раз не было, возможно, по причине бескомпромиссной борьбы с привилегиями, объявленной предвыборными программами. Поэтому депутаты пили воду из-под кранов в туалете, точнее (лакали без стакана.

Я поднялся на балкон ротонды. Сверху этот растревоженный улей выглядел еще более живописно. Какой-то депутат в ермолке, не обращая ни на кого внимания, но, вероятно, от конкурентов, прикрывшись сумкой, пытался свернуть большой бронзовый набалдашник с великолепной антикварной дверной ручки. В этой толпе вместе с бородатым подручным Гдляна7, зигзагами, интригуя на ходу, передвигалась владелица "Пятого колеса" в белой «обольстительной» кофточке с большим вырезом на не свежей, но сильно припудренной груди.

Работники Исполкома, хорошо заметные на этом фоне, пытались по старинке заниматься регистрацией прибывших. Надо сказать, что ко времени созыва первой сессии новых избранников среди штатных работников оставались лишь те, кто обладал повышенной выживаемостью, независимо от политического режима.

После нескольких звонков, затаптывая по ходу «хабарики» прямо на блестящих лаковых паркетах, толпа потянулась в зал заседаний для рассадки.

Место президиума, согласно традициям и протокола, занял еще не переизбранный Ходырев, чем сразу вызвал бурную реакцию зала, хором потребовавшего, чтобы он нашел себе стул в общих рядах партера. Председатель Исполкома затравленно, ни на кого не глядя, под одобрительный гул народных депутатов сошел вниз и сел в первых рядах. Вокруг него кресел на пять сразу образовалась пустота. Даже «надежные» подчиненные постарались смешаться с толпой. В глазах его осела усталость от разочарования в людях. Подле последнего советского мэра только один помощник лебезил из последних сил. Мне Ходырева стало немного жаль. С повышающимся интересом я продолжал следить за развитием событий.