Винсент Буглиози - Helter Skelter: Правда о Чарли Мэнсоне Страница 9

Вернувшись домой, Уильям Теннант совершил самый сложный звонок. Он был не только деловым менеджером Романа Полански, но и его близким другом. Теннант сверился с часами, привычно приплюсовав девять часовых поясов, чтобы узнать, сколько сейчас в Лондоне. Хотя там уже стоял поздний вечер, Теннант подумал, что Полански мог задержаться за работой, увязывая свои разрозненные кинопроекты перед тем, как вернуться домой в будущий вторник, — и попробовал набрать номер его городского дома. Предположение оказалось верным. Полански обсуждал с несколькими сотрудниками один из эпизодов сценария “Дня дельфина”[16], когда зазвонил телефон.

Полански позднее так опишет состоявшийся разговор:

“Роман, в доме несчастье”. — “В каком доме?” — “В твоем, — и затем, скороговоркой: — Шарон погибла, и Войтек, и Гибби, и Джей”.

"Нет, нет, нет, нет!” — Конечно, это какая-то ошибка. Оба мужчины уже плакали, Теннант снова и снова повторял, что это правда; он сам был в доме.

“Как это случилось?” — спросил Полански. Позднее он объяснит, что подумал тогда не о пожаре, но об оползне, которые случались в холмах Лос-Анджелеса, особенно после затяжных дождей; иногда под лавиной земли оказывались целые дома, и в этом случае люди еще могли оказаться живы. Лишь тогда Теннант сказал Роману, что все они убиты.

У Войтека Фрайковски, как выяснили в ДПЛА, в Польше имелся сын, но никаких родственников в Соединенных Штатах не было. Юноша в “рамблере” оставался не опознан, но ему уже присвоили кодовое имя Джон Доу 85[17].

Новости быстро расползлись — и слухи вместе с ними. Руди Альтобелли, владелец дома на Сиэло-драйв и менеджер немалого количества знаменитостей шоу-бизнеса, находился в Риме. Одна из клиенток Руди, молодая актриса, позвонила и рассказала ему, что Шарон и еще четверо убиты в доме, а нанятый им самим сторож Гарретсон во всем сознался.

Ничего подобного Гарретсон не делал, но Альтобелли узнает об этом лишь по возвращении в Соединенные Штаты.

Специалисты начали прибывать около полудня.

Офицеры Джерром А. Боен и Д. Л. Герт из отделения дактилоскопии научно-следственного подразделения ДПЛА прошлись по главному зданию и гостевому домику усадьбы в поисках отпечатков пальцев.

Нанеся на отпечаток особый порошок (“проявив”, иными словами), его покрывают прозрачной клейкой пленкой; затем эту пленку с оставшимся на ней отпечатком снимают и размещают на картонке контрастного цвета. На обороте указываются место нахождения отпечатка, дата, точное время и инициалы офицера, снявшего отпечаток.

На одной из таких карточек, приготовленных Боеном, читаем: “09.08.69 / 1005 °Cиэло / 1400 / Дж. А. Б. / внутренняя сторона дверного косяка левой створки раздвижной двери / из хозяйской спальни в направлении бассейна / ближе к дверной ручке”.

Расположение еще одного отпечатка, снятого примерно тогда же, значилось как “внешняя сторона парадной двери / створка с дверной ручкой / непосредственно над ручкой.

Работа с отпечатками в обоих зданиях заняла шесть часов. Позднее к двум первым специалистам присоединились офицер Д. Э. Дорман и Вендел\ Клементс; последний был гражданским экспертом дактилоскопии и сосредоточился на четырех автомобилях.

Вопреки распространенному мнению, отпечатки, пригодные к распознанию, встречаются скорее реже, нежели чаще. Многие поверхности — например, ткани, одежда — ведут себя по отношению к ним не слишком доброжелательно. Даже если поверхность в принципе подходит для того, чтобы на ней остался отпечаток, человек обычно касается ее лишь краешком пальца, оставляя оттиск фрагмента его кромки, бесполезный для идентификации. Если палец при этом двигается, криминалист получает лишь нечитаемый мазок. Кроме того — и офицер ДеРоса продемонстрировал это с кнопкой, управляющей воротами, — отпечаток, наложившийся сверху на другой отпечаток, создает путаницу, также непригодную для распознания. Таким образом, на любом месте преступления количество отчетливых, читаемых отпечатков, имеющих достаточно точек сравнения, обычно оказывается на удивление скудным.

Не считая тех отпечатков, что позднее были исключены как принадлежащие работавшему на месте персоналу ДПЛА, всего пятьдесят оттисков были получены по адресу: Сиэло-драйв, 10050, после изучения основного здания, гостевого домика и автомобилей. Из них семь оказались отброшены как принадлежащие Уильяму Гарретсону (все они — из гостевого домика; в основном здании и на автомобилях отпечатков Гарретсона обнаружено не было); еще пятнадцать принадлежали жертвам и поэтому также были исключены; три оказались недостаточно четкими для сравнения. После чего в распоряжении следствия оказалось двадцать пять относительно четких отпечатков, любой из которых мог принадлежать (или же нет) убийце или убийцам.

Первые следователи отдела убийств появились в доме не ранее 13:30. Установив, что причиной смертей не были действия самих жертв или случай, лейтенант Мэдлок сделал запрос о препоручении расследования отделу грабежа и убийств. Дело было передано под ответственность лейтенанту Роберту Дж. Хелдеру, контролирующему следствия данного направления. В свою очередь, он поручил дело сержантам Майклу Дж. Макганну и Джессу Баклзу (обычный партнер Макганна, сержант Роберт Калкинс, находился в отпуске и заменит Баклза по возвращении из него). Еще трое офицеров — сержанты Э. Хендерсон, Дадли Варни и Дэнни Галиндо — были назначены им в ассистенты.

Узнав об убийствах, коронер округа Лос-Анджелес Томас Ногучи попросил полицейских не прикасаться к телам, пока их не осмотрит представитель его ведомства. Заместитель коронера Джон Финкен прибыл на место около 13:45, сам же Ногучи обещал приехать позже. Финкен официально подтвердил наступление смерти; измерил температуру тел и воздуха (к 14 часам на лужайке было 94 градуса по Фаренгейту, в доме — 83 градуса) и разрезал веревку, соединявшую тела Тейт и Себринга; куски веревки получили следователи, чтобы попытаться установить, где она была сделана и продана. Это был белый трехжильный нейлон; общая длина веревки составила 43 фута 8 дюймов. Гранадо взял пробы крови, но не выявлял подгрупп, вновь предположив очевидное. Финкен также снял с тел жертв личные вещи. Шарон Тейт-Полански: обручальное кольцо желтого металла, серьги. Джей Себринг: наручные часы Картье”, позже оцененные в полторы тысячи долларов. Джон Доу 85: наручные часы “Люцерн”, бумажник с различными бумагами, но никакого удостоверения личности. Абигайль Фольгер и Войтек Фрайковски: личные вещи отсутствуют. После того как на кисти жертв были надеты пластиковые мешки (для предохранения от утраты волосков или частиц кожи, которые могли остаться под ногтями жертв во время борьбы с убийцами), Финкен помог накрыть тела и укрепить их на тележках-носилках для размещения в машинах “скорой помощи”, которые доставят их в морг при Дворце юстиции, в центре Лос-Анджелеса.