Г. Штоль - Шлиман. "Мечта о Трое" Страница 9

Но случаю праздника на большом обеденном столе горят передающиеся по наследству оловянные канделябры Они так блестят, словно вылиты из чистого золота. Сегодня не только отец пьет вино, но и все остальные. Даже детям дают по рюмочке, предусмотрительно разбавив водой. Но вкус у вина чудесный, и оно пьянит, как и полагается на рождество.

Сегодня едят так вкусно и обильно, как никогда в году. Сегодня и мясо подают не одному отцу, и всем, и по такой невиданной порции, что все праздники наверняка будет болеть живот. Но это не беда. На то и рождество! Даже суп сегодня едят перед вторым, а не после, как это принято в Мекленбурге. Хотя суп и пахнет так восхитительно, его надо съесть совсем немножко, а то как управиться с другими вкусными вещами, которые еще будут подавать? Фаршированная грудинка, гусь с золотистой корочкой, огромный карп. Особенно приятно сознавать, что ради всего этого не пришлось влезать в новые долги: гусь откормлен дома, бык забит в имении, а карпа сегодня утром принес в подарок рыбак.

Генрих давно перестал есть. Он нетерпеливо ерзает на стуле. Но отец после трудов праведных в холодной церкви продолжает невозмутимо и с величайшим наслаждением поглощать пищу.

Но вот, наконец, с едой покончено. Отец вытирает свое красное лоснящееся лицо салфеткой и отодвигает стул.

Мать бесшумно выходит. Пока девочки под энергичным и многословным руководством тетки убирают со стола, она в гостиной зажигает елку. Делается это совсем не так быстро, как хотелось бы: когда свечей двадцать четыре, то на это, естественно, нужно время.

Но вот звонит колокольчик, и все семейство, построившись по рангу и возрасту, торопливо идет через прихожую. При виде праздничных огней елки маленькая Луиза в свои два с половиной года не может удержаться от возгласов восторга и ее приходится успокаивать. Сейчас бы прямо наброситься на подарки, но они еще долго, слишком долго, остаются радостной и тревожащей тайной. Хотя в церкви и пели весь вечер, петь принимаются снова. Потом Элизе без всякой охоты скороговоркой читает наизусть рождественскую историю. Потом опять поют. К счастью, отец достаточно наговорился в церкви и ограничивается добродушным:

— Ну, а теперь подходите все к столу!

Еще в дверях Генрих заметил, что на месте, где обычно кладут ему подарки, лежит книга, и не простая книга, а необыкновенно толстая. Он стремительно на нее бросается — боже, целая уйма картинок! «Д-р Еррер, «Всемирная история для детей».

Счастливый мальчик торопливо перелистывает книгу: всемирный потоп, Моисей, древние греки и римляне — все, все здесь есть! Это не книга, это настоящее сокровище, тут в картонном треплете заключен весь огромный мир!

Ну вот, Генрих, — говорит отец и кладет ему на голову свою тяжелую руку, — я дарю тебе эту книгу, чтобы твои мысли не пошли бы по неверному пути из-за всей той ерунды, которую ты слышишь и которую тебя вдобавок заставляют зубрить наизусть. Отсюда ты узнаешь, что рассказ о всемирном потопе сказка, а история Ноя — вранье. Вот здесь, видишь, написано, что Ной был просто веселым пьяницей, который передал свою страсть к вину многим своим потомкам. — Отец оглушительно хохочет. — А потом идут великий мошенник Моисей и плут Соломон. вовремя пойми, мой мальчик, как в действительности выглядит всемирная история с ее героями и святыми. Чем раньше ты это поймешь, тем лучше.

В смущении слушает Генрих отца. Он радуется, когда тот берет следующий подарок и вручает Людвигу игрушку. Захватив с собой новую книгу, он быстро пролезает под столом, на котором стоит елка, и усаживается по ту сторону стола, где его никто не потревожит.

Проходит несколько часов. Детей давно отправили спать, давно слуги и тетка разошлись по своим комнатам. Пастор Шлиман сидит рядом с женой на диване. Она бледная и тонкая, словно свеча, тающая от собственного пламени, он — широкий и могучий, как огнедышащий вулкан. Сегодня и он чувствует себя к пол по хорошо и доволен. Он без конца рассказывает о вычитанном и пережитом, делится своими мыслями. Наконец, он замечает, что жена больше не слушает.

— Ты устала?

— Очень.

— Неужели? А я ни капельки. Не понимаю: ведь тебе целый день нечего делать.

— Ты на самом деле так думаешь, Эрнст? Ты, очевидно, не заметил, что я каждый день встаю и пять, а после обеда никогда не имею времени прилечь, как ты, на часок? Не знаешь ты, видно, и того, что я в лучшем случае могу выкроить иногда в воскресенье полчаса и сесть за фортепьяно. И ты не видишь, что книги, взятые из библиотеки, с июня лежат непрочитанные. Ах. Эрнст...

— Ради бога, Луизхен, не пускайся сразу в слезы. — Он недовольно ерзает на своем месте. — Ты права, я всего этого никогда не замечал. Я всегда думал, что ты живешь, как у Христа за пазухой. Ладно, пойдем-ка спать. Свечи уже второй раз догорели.

Он с силой задувает свечи, сначала те, что горят наверху елки. Тут вдруг он слышит чей-то тяжелый вздох.

— А это еще что? Фу, черт бы тебя побрал! Представь себе, Луиза, мальчишка сидит за елкой и читает! Ну, вылезай-ка, маленький грешник!

Растрепанный, с красным лицом, Генрих пролезает под елкой. Почувствовав по тону отца, что взбучки не будет, смущенно улыбается. Мать берет его голову в свои узкие холодные руки и целует.

— Ты мне ведь еще ничего не сказал, понравился ли тебе новый костюм.

— Какой костюм, мама?

Она опускает руки и смотрит на мужа.

— Что ты на это скажешь, Эрнст? Разве ты, мой мальчик, вообще еще не взглянул на свои подарки?

Он только кивает в ответ и тут же говорит:

— Посмотри-ка, папа, на эту картинку! — И, показывая ее отцу, объясняет матери: — Это Троя. Она горит, потому что греки ее захватили. Они перебилн всех — и старого царя Приама и маленького Астинакта, а женщин увели в рабство. Только Энея они не захватили. Вот здесь он как раз и выходит из Скейских ворот. На плечах у него старый отец, Анхис, а за руку он ведет своего маленького Аскания. Помнишь, Папа однажды рассказывал? Но в одном, папа, ты ошибся. Ты говорил, будто греки так разрушили Трою, что от нее не осталось камня на камне. Это не так. Доктор Еррер, наверное, еще видел Трою. Иначе как бы он мог ее здесь изобразить!

Отец смеется и говорит:

— Это, сын мой, вымышленная картинка. Так представляет себе Трою художник, основываясь только на собственной фантазии. Здесь ведь нарисован и Эней, а ты, надеюсь, не станешь утверждать, что и его он видел, не правда ли? Вот точно так он представил себе и Трою.

Мальчик на мгновение задумывается.

— А правда, что Троя имела на самом деле такие толстые стены и такие огромные башни, как на картинке?