Н. Елисеев - Николай II без ретуши Страница 9

8 апреля 1894. Пятница, чудный, незабываемый день в моей жизни – день моей помолвки с дорогой, ненаглядной моей Аликс….Боже, какая гора свалилась с плеч; какою радостью удалось обрадовать дорогих Мама и Папа. Я целый день ходил как в дурмане, не вполне сознавая, что приключилось!..Даже не верится, что у меня невеста…

9 апреля. Суббота. Утром гвардейские драгуны королевы сыграли целую программу под моими окнами – очень трогательно! В 10 часов пришла чудная Аликс, и мы вдвоем отправились к королеве пить кофе. День стоял холодный, серый, но на душе зато было светло и радостно…

11 апреля. Понедельник. Аликс так переменилась в обращении со мною, что этим приводит меня в восторг. Утром она написала две фразы по-русски без ошибки!

14 апреля, четверток вел. В 11¼ пошел с Аликс и всеми ее сестрами к здешнему фотографу, у которого снялись в разных положениях и поодиночке, и попарно.

20 апреля. Среда. Проснулся с грустным чувством, что настал конец нашего житья душа в душу… Она уезжает в Дармштадт и затем в Англию… Как пусто мне показалось, когда я вернулся домой!..Итак, придется провести полтора месяца в разлуке. Я бродил один по знакомым и дорогим мне теперь местам и собрал ее любимые цветы, которые отправил ей в письме вечером.

Из дневника Матильды Феликсовны Кшесинской:

Если я могла сказать, что на сцене была очень счастлива, то про свою личную жизнь я этого сказать не могла. Сердце ныло, предчувствуя подступающее горе….Хотя я знала уже давно….что рано или поздно Наследник должен будет жениться на какой-либо иностранной принцессе, тем не менее горю моему не было границ. (…)

«Что бы со мною в жизни ни случилось, встреча с тобою останется навсегда светлым воспоминанием моей молодости». Далее он писал, что я могу всегда к нему обращаться непосредственно… Действительно, когда бы мне ни приходилось к нему обращаться, он всегда выполнял мои просьбы без отказа…

Я приехала из города в своей карете, а он верхом из лагеря. Как всегда это бывает, когда хочется многое сказать, а слезы душат горло, говоришь не то, что собираешься говорить, и много осталось недоговоренного. Да и что сказать друг другу на прощание, когда к тому еще знаешь, что изменить уже ничего нельзя, не в наших силах… Когда Наследник поехал обратно в лагерь, я осталась стоять у сарая и глядела ему вслед до тех пор, пока он не скрылся вдали. До последней минуты он ехал, не оглядываясь назад… Мне казалось, что жизнь моя кончена и что радостей больше не будет, а впереди много-много горя.

Смерть отца и свадьба

Александра Федоровна (Алиса Виктория Елена Луиза Беатрис Гессен-Дармштадтская) Романова (6 июня 1872, Дармштадт – 17 июля 1918, Екатеринбург) – последняя императрица всероссийская. Из дневника Николая II, запись Александры Федоровны после рассказа Николая о связи с Кшесинской:

8 июля 1894. Пятница. Мой дорогой мальчик… Верь и полагайся на твою девочку, которая не в силах выразить словами своей глубокой и преданной любви к тебе. Слова слишком слабы, чтобы выразить любовь мою, восхищение и уважение, – что прошло, прошло и никогда не вернется, и мы можем спокойно обернуться назад, – мы все на этом свете поддаемся искушениям, и в юности нам трудно бывает бороться и противостоять им, но, как только мы раскаиваемся и возвращаемся к добру и на путь истины, Господь прощает нас… Твое доверие меня глубоко тронуло, и я молю Господа всегда быть его достойной. Да благослови тебя Господь, бесценный Ники!

Гурко (Ромейко-Гурко) Владимир Иосифович (1863, Царское Село – 18 февраля 1927) – политический деятель. В 1902 году – управляющий земским отделом Министерства внутренних дел. В 1906 – товарищ министра внутренних дел П. А. Столыпина. Тогда же оказался замешан в финансовой афере, связанной с продовольственным обеспечением. В 1912 году – член Государственного совета. Из воспоминаний:

Сколько-нибудь отчетливого представления о личности преемника Александра III не было ни у населения, ни даже у правящего слоя. Будущий Николай II ничем не успел к этому времени выявить свои индивидуальные особенности, тем более что участия в государственных делах не принимал. Правда, он состоял председателем комитета по сооружению Сибирской железной дороги, но председательствование это было лишь почетное, и всем было известно, что влияние на решение этого комитета он не оказывал. Господствовавшие ввиду этого на его счет мнения были крайне разноречивы.

Но в одном отношении сходились все, а именно в признании отсутствия государственного опыта у завтрашнего руководителя судьбами России. Неудивительно, что будущее представлялось столь же непредвидимым, сколь смутным. Об опасениях, господствовавших в этом отношении среди лиц правящего синклита, я лично имел случай судить по словам, сказанным мне в это самое 20 октября 1894 года управлявшим Морским министерством Н. М. Чихачёвым. (…) Я, естественно, первым делом, спросил его, какие вести из Ливадии: «Самые плохие, (…) надежды на выздоровление нет никакой, и, по всей вероятности, кончина государя уже последовала, (…) будущее представляется (…) чрезвычайно смутным. Наследник – совершенный ребенок, не имеющий ни опыта, ни знаний, ни даже склонности к изучению широких, государственных вопросов. Наклонности его продолжают быть определенно детскими, и во что они превратятся, сказать невозможно. Военная строевая служба – вот пока единственно, что его интересует…»

(…) Предположение Чихачёва, что кончина государя уже последовала, оправдалось. В этот же день к девяти вечера появились экстренные прибавления к газетам, извещавшие о кончине Александра III.

Из воспоминаний великого князя Александра Михайловича:

Потом заболел средний брат цесаревича, Георгий Александрович. Доктора нашли у него туберкулез обоих легких, что потребовало его немедленного отъезда на Кавказ, в Аббас‑Туман. (…)

В те дни Петербург показался мне более чем когда‑либо ненавистным. Я выпросил у Государя должность в Черноморском флоте и был назначен вахтенным начальником на броненосец «Синоп». В течение двух лет я очень много работал там и только раз взял в феврале 1892 года отпуск, на две недели, чтобы навестить Георгия Александровича в Аббас‑Туман.

Он жил там в полном одиночестве, и единственным его развлечением являлось сметение снега с крыши домов. Доктора полагали, что холодный горный воздух подействует на его больные легкие благотворно. Мы спали в комнате при открытых окнах при температуре в 9 градусов ниже нуля, под грудой теплых одеял. Георгий Александрович знал о моей любви к его сестре Ксении, и это, в соединении с нашей старой дружбой и общим интересом к военному флоту, сблизило нас, как братьев.