Михаил Кольцов - Испанский дневник (Том 2) Страница 9

С этого момента ПОУМ перестроился по обычному троцкистскому фасону - в два ряда. Спереди - сам Нин (бывший секретарь Троцкого, ныне секретарь ПОУМа) и еще несколько человек выступают на собраниях с выпадами и провокациями против Народного фронта, с клеветой на правительство Республики, с оппозицией против превращения народной милиции в регулярную военную силу. На митинге, созванном троцкистами в Лериде, Нин, который тогда состоял еще членом каталонского правительства, обрушился на его декреты, за которые сам голосовал. Закончилось это плохо. По требованию всех каталонских партий и организаций Нин за свое двурушничество был выведен из состава нового каталонского правительства.

Газета ПОУМа "Баталья" нашла себе единственный объект для ненависти и ежедневных атак. Это не генерал Франко, не генерал Мола, не итальянский и не германский фашизм, а Советский Союз. О нем в "Баталье" печатается самая исступленная, самая злобная ложь. Каждый день "Баталья" сообщает, что в Москве вспыхнуло восстание, что Коминтерн ликвидирован и Димитров арестован и сослан в Сибирь, что советская печать выступает против Народного фронта, что в Ленинграде голод... Нет ни одной газеты мятежников, которая не печатала бы выдержек из "Батальи".

28 января

Настоящий заколдованный лес. И особенно ночью. Ночью в Каса-де-Кампо заблудиться - это раз плюнуть. Конечно, человеку свойственно заблуждаться. Но не рекомендуется делать это в Каса-де-Кампо весной 1937 года. Лес этот, в прошлом парк для экскурсий мадридцев, сейчас густо заселен, и людом весьма разнообразным. Пройдя не по той тропинке, Красная Шапочка может через пятьдесят шагов встретить Серого Волка в германском стальном шлеме или роскошного, слегка подмокшего марокканца в красивой феске, с ручным пулеметом.

Поэтому командир сектора еще и еще вглядывается в силуэты деревьев, еще и еще проверяет путь на поворотах. Все дороги от дождя расползлись, ориентиры пропали в тумане, по редким выстрелам не поймешь, откуда они. Особенно обманчивы разрывные пули мятежников - щелкают как будто с нашей стороны. Такой вероломной пулей был вчера ночью наповал убит храбрый и милый молодой капитан Ариса, астурийский учитель.

Наконец на пригорке среди деревьев завезенный сюда днем грузовичок с громкоговорителем. Добавочный мотор работает для амплификатора. Маленькая Габриэла Абад, пропагандист из военного комиссариата, первая подходит к микрофону. Она зовет в темноту.

- Солдаты, воюющие по приказу Франко, Молы и Кабанельяса, слушайте, слушайте!

Габриэла быстро, четко и со страстью говорит о женщинах, которые помогают мужьям оборонять Мадрид, зовет обманутых солдат бросить окопы и перейти в лагерь законного республиканского правительства, вернуться к своим семьям, которые их ждут.

Вслед за ней говорит командир сектора, офицер старой армии. Подчеркивает свою верность родине и народу, свою уверенность в народной победе.

Габриэла читает текст обращения майора дома Рикардо Бельда Лопеса, прославленного фашистского командира, любимца Франко, взятого в плен при штурме высоты Лос Анхелес. Бельда убеждает офицеров и солдат бросить борьбу и сдаться Республике.

Слушатели сидят в окопах, в трехстах метрах отсюда. Два раза выстрелили из миномета, но в сторону - звук очень рассеивается. Мы чутко вслушиваемся в темноту: не идет ли кто-нибудь? Пока никто... А третьего дня перебежчики явились во время самой передачи. Они успели подойти к микрофону, назвать себя.

- Мы уже здесь, курим сигареты с республиканцами, нас отлично приняли. Идите сюда, к нам!

Пленных и перебежчиков становится все больше. Нельзя это назвать потоком, но факт налицо: регулярно, каждый день, почти на всех участках Мадридского фронта республиканцы захватывают солдат, унтер-офицеров, офицеров мятежной армии. При штурме высоты Лос Анхелес был взят почти весь батальон, вместе с командиром. И каждый день, каждую ночь перед окопами вырастает человек с поднятыми вверх руками, с винтовкой, обращенной дулом вниз, он кричит: "Не стреляйте, я иду к вам!"

Страшно смотреть, как держат себя, вернее, как чувствуют себя пленные в первые часы. Ожидание смерти стягивает их сознание и психику тяжелой, замедленной спазмой. Веки синеют, ноги подкашиваются, руки и даже плечи дрожат. Ответы они дают, как во сне: "Си, сеньор", "Но, сеньор..." Их мутит, иногда совсем выташнивает. Это нисколько не смешно. Смерть еще витает над ними.

Мятежники в плен не берут. Они закалывают республиканцев в окопах или расстреливают их сейчас же после боя. Правительственная армия с пленными обращается гуманно. Но не надо забывать самого момента взятия в плен. Боец видит против себя врага с оружием в руках, пусть застигнутого врасплох, но обороняющегося и еще опасного. В разгар боя легче, безопаснее и даже приятнее выстрелить в неприятельского солдата, чем начать его обезоруживать и уводить с собой. Для этого нужны огромное присутствие духа, выдержка, чувство превосходства над противником. Даже если солдат или офицер сдался, даже если отдал оружие, нужны труд и риск, чтобы вывести его из боя. Ведь если подоспеет к пленным помощь, они могут моментально изменить поведение и убить своих конвоиров. Ясно, что конвоиры тоже не будут и не обязаны церемониться в такую минуту с пленными. Все это делает процедуру взятия в плен очень напряженной. У Махадаонды мы видели группу молодых республиканских бойцов, впервые участвовавших в бою, ходивших в контратаку и захвативших троих мятежников. Они волновались не меньше, чем их пленники.

В штабе батальона или бригады пленных впервые допрашивают. Делается это не совсем еще умело. Неприятельского солдата долго расспрашивают, откуда он родом, когда мобилизован, каково настроение в Марокко или в Галисии, вместо того чтобы сразу узнать, где стоят пулеметы, какое боевое задание у фашистской бандеры и где укрыт ее штаб. За последнее время войсковая разведывательная служба внесла в это дело больше порядка. Частям даны инструкции, как допрашивать пленных. Все-таки боевая разведка и разведка боем пока порядочно хромают у республиканской армии.

Перебежчики приходят большей частью ночью, в темноте. Приходят из самых разнообразных частей, определяется это более всего месторасположением, наличием лазейки, тропинки, по которой можно пробраться незаметно. На одном и том же участке к республиканцам перебегали солдаты из разных соединений, сменявших здесь друг друга. Приходили и из соседних частей, узнав, что здесь есть брод. Последние перебежчики рассказывают, что на некоторых позициях фашисты отгородились проволокой, но не в целях обороны, а специально для того, чтобы воспрепятствовать своим солдатам перебегать на сторону Республики. Известие весьма утешительное, но требующее подтверждения и повторения.