Дмитрий Минчёнок - Мадемуазель Ленорман Страница 9

Настоятельница монастыря, конечно же знавшая о необычных талантах девочки Марии Ленорман, была невыносима. Простая мысль, что под одной с нею крышей живет девочка, которая обладает даром слышать то, о чем говорят находящиеся далеко от нее люди, и видеть сквозь стены, пугала ее.

Возможно, она спутала Марию Ленорман с провидением, которого боялась, как огня.

Но Мария Анна услышала голос, который ей сообщил, что настоятельницы скоро в монастыре не будет! И действительно, очень скоро мать настоятельницу перевели в другое место. Это было одним из первых предсказаний Ленорман.

Как только девочке исполнилось шестнадцать лет, отец забрал ее из монастыря.

Однажды, когда отца не было дома, Мария Анна случайно обнаружила колоду карт. Она почувствовала, как они шевелятся и как приятна на ощупь их атласная поверхность. Мария взяла колоду в руки. Каждая из карт по-разному ощущалась: одна была теплее, другая холодней. Мария Анна почувствовала, что способна ими управлять. Она знала, что сейчас в ее ладони находится пики, а следующая карта принадлежала к масти черви.

Ей показалось, что колода карт постепенно, прямо на глазах, распухает, становится все больше и больше, она даже слышит, как потрескивают бумажные поры в атласном картоне, из которого сделаны карты. И через некоторое время, сперва неясными призраками, потом все более четкими картинами Мария Анна увидела каждую из карт в отдельности. Но это были не привычные обычному человеческому глазу сердечки или сердечки с хвостиками, нарисованные на белой поверхности карт. Это были ожившие лица незнакомых людей, ухмыляющиеся лица пиратов, благочестивые лица монахинь или античных героев, полуобнаженных мужчин и женщин. Видение было нечетким и то пропадало, то появлялось.

Постепенно глаза привыкли к новым картинам, и появилось желание разложить их на поверхности стола. Ей как будто кто-то велел это сделать. Теперь оставалось только осторожно взять карты в руки и начать их раскладывать аккуратно, будто разливая из кувшина воду тонкой струйкой на поверхность стола, выводя этой струйкой непостижимые разуму картины, в которых сердце, однако, угадывало свой особый смысл. Смысл этот заключался в расположении карт, точнее, каждая из карт представляла собой дверь в мироздание, которое она вдруг для себя открыла. Но пока это мироздание было лабиринтом, по которому гуляли чужие человеческие судьбы. В одном она была уверена. Она могла видеть эти судьбы…

Мария, не отрываясь, смотрела на разноцветные квадратики с крестиками или репками, ромбиками или сердечками, которые в ее руках начинали исполнять странный танец, складываясь в буквы или слова, обращенные к ней. А потом появлялись видения, которые она понимала все лучше и лучше. Воины с конскими хвостами на головах, женщина, на быке переплывающая море, старец, сидящий в собрании мудрых жен, алхимик, в своей мастерской нагревающий над огнем огромную колбу. Иногда вместо этих картин она видела цветы разных видов, которые изучила еще в детстве: лилию или чертополох, чабрец вдруг начинал светиться желтым светом болиголова, алел мак, склоняли головки белые лютики или голубые васильки.

Мария Ленорман воображала себя стоящей в огромной комнате с тридцатью шестью дверями, каждая из которых вела в неизвестное, потом открывала одну из них и видела лицо человека, затем его фигуру и людей, с которыми он находился. Иногда она сразу видела не людей, а только цветы, и это помогало ей. Каждый цветок означал то или иное событие, происшествие в жизни человека.

Ленорман вывела формулу разных человеческих страстей — например, десятка бубен всегда означала книгу и соответствовала числу 26, которое в сумме давало 8. Все это, благодаря полученным ею в монастыре бенедиктинок знаниям, намекало на изменение ситуации, путешествие, получение совета или извещения. Весь вопрос состоял только в том, какого рода должно было быть изменение.

Мария заметила, в что в одних случаях карты, лежащие далеко от карты, означающей человека, на которого гадают, подразумевают свою прямую суть, тогда же, когда они лежат вблизи карты, означающей человека, они значат прямо противоположное, а именно — неприятное путешествие или сообщение об измене, вероломстве со стороны третьего лица и т. д. За вероломством, обозначенным книгой, неизменно выпадала восьмерка пик, означающая болезнь, тяжелое самочувствие, потерю, убыток. А потом выпадала шестерка пик, обозначающая негативный результат.

Она поняла, что карты нельзя собирать в любом порядке. Они были колодой, в которой первая карта означала жизнь, а последняя смерть. Именно в таком порядке Ленорман и стала нумеровать свои карты. В тридцати шести случаях, то есть в тридцати шести картах, она видела постепенное усиление, ступень за ступенью, чувства, ведущего человека к смерти. Она обнаружила — и ее карты помогли ей в этом больше, чем все учебники психологии или учеба в монастыре, — что расположение пятерки или шестерки пик оказывает решающее влияние на судьбу человека. Каждое изменение масти, каждое увеличение или уменьшение цифры вело к необратимым последствиям в судьбе человека.

Иногда приходилось решать в уме головоломные уравнения, чтобы понять, как именно выпавшие масть или цвет, привидевшиеся в этот момент, могут повлиять на судьбу человека. Она выучила, чем заканчиваются расхищение собственности и кража чужого имущества, какая масть означает понижение в карьерной лестнице, а какая повышение, научилась понимать, что иногда такие нехорошие по народным поверьям масти, как пики и крести, не всегда означают мрачные предзнаменования или дурные страсти. Например, восьмерка крестей — не самая лучшая цифра и не самая оптимистичная масть — означает защиту, удовлетворение. Иногда дама крестей означает услужливую женщину, которая обернется змеей. Но не всегда можно верить масти и тому невежественному обобщенному значению, под которым она бытует в народе, например, якорь не всегда означает прибытие в дом, обретение гавани и нечто хорошее. С течением времени якорь превращается в груз, который не дает ничему развиваться.

Иные карты отдавали свое значение не сразу, а путем долгих обманных значений, пока она вдруг не понимала, что они играют с ней в игру, скрывают свою суть. Иногда все зависело от расположения. Лучше всего человеческие судьбы открывались, если карты Мария раскладывала крестообразно вокруг главной карты, означающей человека, на которого она гадала.

Каждая страсть требовала для себя точно определенное число карт. Например, такое глобальное понятие, как судьба, требовала для своего определения не три, а семь карт, а чтобы разобраться в чувствах того или иного человека, нужно было не менее семи карт. Некоторые чувства лучше поддавались уяснению, если брались первые четыре карты, лежащие в колоде.