Марат Брухнов - Чака Страница 9

И вот теперь этот новоявленный друг счел своим долгом сопутствовать Чаке в этот столь важный для него день.

На пастбище все шло поначалу обычным путем: старшие ребята погнали коров с быками дальше, на более сочную траву, а Чаке вместе с младшими мальчишками, пасущими, как и он, овец и коз, пришлось остаться на том месте, где всего несколько дней назад пасся крупный рогатый скот. Овцы довольно быстро сбились в общую отару, а ребята занялись своими мальчишескими делами, только изредка отрываясь от игр, чтобы вернуть особенно далеко отбившуюся овцу или козленка. Чака неплохо подготовился не только для трудов мужчины, но и для игр со сверстниками.

Несколько дней назад он вылепил из глины и тщательно высушил на солнце фигурку быка, чуть подлиннее собственной ладони. Правда, у быка этого вместо ног торчали короткие обрубки, но не ноги были у него самым важным, а рога, и Чака немало попотел над ними — они получились не слишком длинными и не слишком толстыми — в самый раз. Теперь он сразу же решил испытать их прочность на деле. Еще до того, как он был допущен к пастьбе овец, ему не раз доводилось следить за играми других ребят — зажав в руках глиняные игрушки, мальчики заставляли их бодаться и старались при этом обломать рога бычку противника. Игра получалась весьма азартной, поскольку окружающие громкими криками подбадривали противников, принимая сторону того или другого. Игра эта столь широко распространена, что о человеке, совершившем опрометчивый поступок, говорят, что он поставил не на того быка.

Даже здесь, среди маленьких пастушат, Чака оказался самым младшим. Он понимал, что его не особенно охотно допустят к игре, ибо какая честь от победы над мальчишкой, впервые появившимся на пастбище. Выйди же Чака победителем, проигравшему никак не избавиться от неминуемых насмешек. Но Чака знал, что бычок его хорош, и терпеливо дожидался своего часа. На пастбище, как и повсюду, были свои заводилы. Двое подростков, которым уже в недалеком будущем предстояло перейти на новую, более высшую ступень и стать пастухами коров, считались здесь непререкаемыми арбитрами в играх и мальчишеских спорах. По давно заведенному порядку они первыми затеяли поединок. Остальные обступили их настолько плотным кольцом, что Чака оказался вообще оттертым в сторону. Потоптавшись на месте, он наконец обошел играющих по кругу, но, кроме тесно сгрудившихся спин, так ничего и не увидел. О ходе сражения он мог судить только по отдельным выкрикам более счастливых зрителей. И тут мальчик снова обратил внимание на И-Мини. Пес лежал, опустив тяжелую голову на лапы, и только изредка поглядывал на пастухов, в шумной ватаге которых затерялся его любимец. Теперь же, когда и Чака оказался за пределами круга играющих, пес поднялся и выжидающе глянул на него, как бы напоминая, что пора возвращаться в крааль. Он еще не знал, видимо, что отныне Чака должен ежедневно пребывать на пастбище. И мальчик решил не подходить к нему — пусть привыкает.

Поединок затягивался, видимо, силы и искусство сражающихся были равными. Потом взметнулся дружный вопль, и круг немного раздался. Чака тут же протиснулся в пего и увидел, что на траве, торжествующе подняв своего неповрежденного бычка, сидит Мзики. Его более рослый соперник только что грохнул поломанную фигурку оземь и что-то сердито объяснял своим сразу погрустневшим сторонникам. Мзики без особого труда обломал рога быкам еще двух мальчишек и ждал новых противников. Но никто из ребят не отзывался, возможно, им просто жаль было своих игрушек. И тогда Чака присел на корточки напротив Мзики, крепко сжимая в ладони своего бычка. Мзики, который, несмотря на малый для мальчика его возраста рост, был все же на добрую голову выше Чаки, для начала обрушил на своего противника целый град насмешек.

В словах его вроде бы не было ничего обидного — он называл Чаку «великим сыном великого вождя», сыном «великого воина», «непобедимым», да только тон этих похвал был настолько издевательским, что все постепенно принялись хохотать. Чака терпеливо сносил насмешки, медленно пододвигая своего бычка к бычку Мзики. Тот решил было расправиться с ним сразу и, зацепив рогом за рог, стал с силой поворачивать бычка. Но Чака крепко вцепился в глиняную фигурку, пытаясь ни в чем не уступить противнику. Тут Мзики, чувствуя, что может обломать рога у своей игрушки, ослабил нажим и резко повернул руку в обратную сторону, но и на этот раз у него ничего не получилось. Зрители хранили молчание, и до Чаки доносилось только их взволнованное сопение. Полагая, что Чака не вполне знаком с правилами игры, Мзики решил пойти на явное плутовство и принялся толкать рог Чакиного бычка лбом своей игрушки, но тут за Чаку вступился Мвази, и все опять началось сначала.

У Чаки уже стала затекать рука — он, видимо, от излишней старательности и из боязни нового подвоха слишком сильно сжимал фигурку, но и Мзики, одержав столько побед, успел изрядно утомиться. Однако интерес присутствующих не ослабевал. Теперь уже раздавались подбадривающие крики в адрес Чаки, а больше всего тут усердствовали посрамленные сторонники Мвази. Вдруг послышался чей-то крик:

— Эй, Чака! «Подарок» отца уходит к бутелези…

К этому Чака никак не был подготовлен. Он, правда, сразу понял, о чем идет речь. «Подарком» называли одну из овец его отца, но в краале никто не осмеливался произносить эту кличку вслух. Не вполне понимая, каким образом овца может влиять на престиж вождя, его отца, Чака все же невзлюбил ее, а странная окраска этой овцы только лишний раз напоминала и ему и всем окружающим о ее существовании.

Появилась она в краале недавно, и связано это было с событиями, неприятными не одному только Сензангаконе, но и всем людям зулу. Примерно две луны назад, выведенный из себя все учащающимися нападками бутелези, Сензангакона решил разрешить спор оружием. Из дальних краалей были срочно собраны молодые люди вдобавок к тем двум-трем десяткам воинов, которые постоянно находились при вожде. Решив тряхнуть стариной, пришли и ветераны, хорошо помнившие сражения еще при отце Сензангаконы, который в молодости был известным забиякой. Бутелези был послан вызов, а женщины тут же принялись готовить пиво. В назначенный срок Сензангакона велел заколоть двух быков из своего стада, и наутро вся его армия, насчитывающая сотни полторы воинов, двинулась на бутелези. За воинством увязались женщины с пивом и подростки с различной снедью.

Да только ничем хорошим это не закончилось. Храбрецы бутелези настолько досадили воинам зулу своими насмешками, что те, метая на ходу копья, бросились на врага. Все разгорячились до того, что успели метнуть в противников по три копья, пока добежали до укрывающихся за щитами врагов, а поскольку почти все они только и имели по три копья, то оказалось, что большинство подбежало к врагам, в сущности, безоружными. Тут-то бутелези, не теряя времени зря, и захватили изрядную часть воинов зулу в плен. Самое обидное во всем этом было как раз то, что во главе атакующих зулу находился Сензангакона. Именно он и подал пример несдержанности, за что и поплатился, попав одним из первых в плен.