Дэниел Сташауэр - Рассказчик: Жизнь Артура Конан Дойла Страница 9

"Дописав в начале 1888 года роман, я был преисполнен великих надежд, — вспоминал писатель, — и вот рукопись отправилась в странствие". Ему пришлось еще раз убедиться в том, что издатели не спешат поддаваться его чарам. Редактор "Корнхилл мэгэзин" спрашивал, чего ради он тратит время и талант на исторические романы. По мнению "Бентли и Кº", "роману недостает самого важного качества литературного произведения — увлекательности". Некоторые другие издательства вынесли не менее удручающий приговор.

Тогда Конан Дойл послал рукопись в издательство "Лонгменз", где она привлекла внимание влиятельного шотландского издателя и историка Эндрю Лэнга. Лэнг посоветовал фирме принять рукопись, и в феврале "Мика Кларк" вышел отдельной книгой. Конан Дойл всегда считал своим серьезным литературным дебютом именно этот роман, а не вышедший годом раньше "Этюд в багровых тонах". В первый же год роман был переиздан трижды.

Вместе с его выходом в свет родился и конфликт — главный внутренний конфликт писателя. С одной стороны, существовал Шерлок Холмс, герой "другой и более непритязательной" литературы, до уровня которой Конан Дойл позволял себе время от времени опускаться, чтобы свести концы с концами. С другой — были написаны исторические романы, пьесы, стихи и другие произведения, благодаря которым он надеялся занять достойное место в литературном пантеоне. Когда через несколько лет его попросили написать предисловие к очередному переизданию "Этюда в багровых тонах", он заявил, что "такой примитивный жанр, как детектив, вряд ли заслуживает чести иметь предисловие". Что же касается "Мики Кларка", то этот роман он, напротив, высоко ценил: "Я ощутил, — признавался он некоторое время спустя, — что теперь в моих руках есть инструмент, с помощью которого я сумею расчистить для себя дорогу в литературу".

В то время Конан Дойл не намеревался развивать тему Холмса. Он наслаждался тем, что доктор Ватсон называл "безоблачным счастьем и чисто семейными интересами, которые возникают у человека, когда он впервые становится хозяином в собственном доме"[18]. На врачебную практику вполне можно было рассчитывать, литературная деятельность стала наконец приносить успех, и Конан Дойл с удовольствием предался радостям жизни в Саутси. В частности, он так энергично участвовал в спортивных состязаниях, что ломал себе то ребра, то пальцы. Не имевший собственного выезда молодой доктор разъезжал по городу на тяжелом трехколесном велосипеде с огромными колесами.

Когда 28 января 1889 года Луиза родила их первого ребенка — дочь Мэри, Конан Дойл почувствовал вполне естественное удовлетворение тем, как складывается его жизнь в Саутси. "Она кругленькая и пухленькая, у нее голубые глазки, ножки с перевязочками и упитанное тельце, — написал он Мэм. — Если тебя интересуют подробности, задавай вопросы. Я не слишком опытен в описании младенцев".

Несмотря на семейное счастье, он ощущал духовную пустоту, началось это еще в юности, когда он порвал с католицизмом. Полтора года он не крестил дочь, да и согласился на крещение лишь по настоянию Мэм. Дело было отнюдь не в лености — нежелание крестить ребенка свидетельствовало о том, что его агностицизм зашел достаточно далеко: "Я больше не ломлюсь в запертые двери. Я отказался от старых ценностей в силу их бесполезности, но отчаялся когда-либо обрести новые, которые помогут мне плыть в разумном направлении". Тем не менее он уже "плыл" в сторону новой, неортодоксальной веры: "Чуть позже я ощутил слабый, предрассветный луч, которому было суждено со временем разгораться все ярче и ярче".

В молодые годы этот "предрассветный луч" порой приобретал причудливые очертания. Поначалу отношение писателя к миру духов было весьма легкомысленным. Однако вскоре его тон стал серьезнее. Говоря о раннем периоде своей литературной карьеры, Конан Дойл не любил упоминать короткую повесть под названием "Тайна Клумбер-Холла", вышедшую из печати незадолго до "Мики Кларка" и вскоре основательно забытую. Эта странная, путаная история повествует о трех буддийских монахах, которые воскресли из мертвых, чтобы отомстить некоему английскому офицеру, за несколько лет до того совершившему преступление. Почти в каждой главе мы сталкиваемся с невероятными проявлениями паранормального: астральные проекции, прозрения, сверхчувственное восприятие и даже превращение материи, описываемое как способность "химическим путем разделять предмет на атомы и вновь сводить к изначальной форме".

С годами интерес Конан Дойла к миру духов стал притчей во языцех, критики неустанно подчеркивали несоответствие между взглядами писателя и здравым смыслом и логикой Шерлока Холмса. Тогда, как и сейчас, преобладала точка зрения, что к концу жизни у Конан Дойла произошло нечто вроде размягчения мозгов. На самом деле о странных, напряженных отношениях между материальным миром и миром духов Конан Дойл писал всегда — на всех стадиях творчества. Хотя "Тайну Клумбер-Холла" вряд ли можно отнести к забытым шедеврам Дойла, повесть явно свидетельствует о том, что молодой писатель уже в ту пору сомневался в пресловутой мудрости науки. "Да и что такое наука? — вопрошал он в конце книги. — Наука — это лишь согласие мнений ученых между собой, и история не раз показывала, что наука весьма медлительна и неповоротлива, когда речь идет о необходимости принять истину. Наука двадцать лет не желала признавать Ньютона и его законы. Наука математически доказала, что корабль из железа не может плавать, и наука же заявила, что пароход никогда не пересечет Атлантику"’.

От всего этого до спиритических сеансов оставался один шаг.

Глава 8. Исполнениый высоких помыслов молодой человек

Есть деньги и в ушах, но глаз — золотой рудник.

Шерлок Холмс взял с камина пузырек и вынул из аккуратного сафьянового несессера шприц для подкожных инъекций. Нервными, длинными белыми пальцами он закрепил в шприце иглу и завернул манжет левого рукава. Несколько времени, но недолго он задумчиво смотрел на свою мускулистую руку, испещренную точками прошлых инъекций. Потом вонзил острие и откинулся на спинку плюшевого кресла, глубоко и удовлетворенно вздохнул[20].

Этими словами, пользующимися, возможно, самой дурной славой во всей детективной литературе, Конан Дойл добавил красок образу Шерлока Холмса и одновременно дал повод к нескончаемым спорам. Был ли Шерлок Холмс наркоманом? Ведь именно так следует понимать приведенный выше абзац, которым начинается "Знак четырех". А если был, то в какой степени это определяется личным опытом писателя?