Сергей Юрский - Памяти друга (Симона Маркиша) Страница 9

Так в последнее наше свидание мы пару часов вместе побывали на российской земле. Я завлек его сюда, и не пожалел об этом.

Ночь была для меня тревожной — я репетировал. Днем немного гуляли с Симкой. Вечер был трудовой, официальный, успешный и длинный. Я вернулся только около полуночи. Симон, вроде, уснул. Я постучал в дверь его комнаты. Зажегся свет, и он сразу откликнулся. Посидели, поболтали. Я говорю: “Ну, что ж мы так всухую в день рождения? Пойдем куда-нибудь! Выпьем чего-нибудь!” — “Неохота, Сергуня. Поздно уже. Какое питье!” Да-а, я и сам чувствовал — переменились мы. Возраст хватает за горло. Ухо к подушке тянется с усталости.

А утром было опровержение. Мы провожали Симона — Марк и я. На вокзал приехали загодя. Пришли в бар и сели у стойки на высоких стульях. Разбитная пьяноватая фламандка спросила, чего желают господа?

Господа пожелали виски, потом еще виски и опять виски. Утром. И было хорошо. Мы даже попросили ее нас сфотографировать. Радость встречи у нас была всегда, а вот веселье давненько не получалось. На этот раз было радостно и весело. Поезд ушел.

Это была последняя наша встреча.

* * *

“И кстати я замечу в скобках, 

Что речь веду в моих строфах 

Я столь же часто о пирах, 

О разных кушаньях и пробках...” 

Пушкин “Евгений Онегин”

Да, так получается — пятьдесят лет дружбы в описании выглядят нескончаемой чередой застолий и прогулок. Были еще СЛОВА. Они-то и были самым главным. Но как их перескажешь? Они больше в душе. Вот и остаются прогулки да застолья. 

По телефону мы, конечно, говорили регулярно в этом ушедшем 2003 году. Искали следующее место встречи и следующую возможность. Симон предложил на этот раз съехаться недели на две, по возможности, без всяких посторонних забот. Отметить круглую цифру. Последний разговор был в самом конце ноября. Встречу твердо назначили на август. 

Саша Филиппов, наш общий друг, был по ученым делам в Церне возле Женевы. Они с Симоном повидались и назначили новое свидание на пятницу 5 декабря. Саша позвонил, телефон молчал. Саша стал звонить в Будапешт, в Тель-Авив, в Москву. Никто не знал, где Симон и что с ним. Через общих знакомых нашел он Корин — ученицу его и сотрудницу. У нее был второй ключ от квартиры Симона. 

Он полулежал на кровати. Работал телевизор. На лицо упала раскрытая книга. Видимо, смерть была мгновенна.  

А вот еще, чего не забыть никак. 13 января 1995 года. Старый Новый год. Женева. Улица Бови Лисбер, 3. На квартире у Симона собрались праздновать часов в 11. Пришел Иосиф Бродский. Был Жан-Филипп Жаккар, кто-то из учениц Симона и я. Бродский приехал после лекции. Я после концерта, где среди классиков читал стихи Иосифа. Водки было много. Закуски были хороши. Разговоры веселые. Чуток времени отдали и серьезному. Бродский читал свои переводы из древних авторов, которые он делал для театра. Собственно, это были скорее стилизации или даже просто собственные сочинения, навеянные духом и формой древних. Однако Бродский терпеть не мог выглядеть хоть в чем-нибудь дилетантом. Он опасался любого просчета, исторической неточности, несоблюдения канона. И тут Симон Маркиш был для него верховным арбитром. Было видно, как важно для него мнение Симона. 

Прекрасная была ночь. 

В 8 утра мы с Симой зашли в отель, где остановился Бродский — попрощаться. Он улетал домой, в Нью-Йорк. Бессонная ночь сказалась. Лицо серое, круги под глазами. Он пил крепчайший кофе и беспрерывно курил. 

Обратно шли пешком. По мосту через Рону, вдоль берега Лемана. Говорили об Иосифе. О том, что надо бы ему себя беречь. 

Это было ровно девять лет назад. 

Сегодня, когда я заканчиваю эти записи, 13 января 2004 года. 

В наступившем году Симона нет уже на этой земле. Сегодня 40 дней со дня его смерти. Душа его отлетает. 

Прощай, мой дорогой друг! 

Пусть земля тебе будет пухом.