Петроний Аматуни - На крыльях Страница 9

Часа два пробыл Пётр в самолёте, усваивая основные правила рулёжки, а главное — привыкая к кабине, к расположению в ней секторов и рычагов управления и приборов, к смешанному запаху авиационного лака, бензина и масла, к самой мысли, что ему действительно доверят управление самолётом и хотят научить его летать, если только он окажется подходящим человеком.

И чем больше свыкался со всем этим Пётр, тем живее шевелилась и крепла надежда в его смятённой и поколебленной первыми неудачами душе, а на смену сомнению приходила уверенность.

Дня два Пётр тайком тренировался в кабине, с неослабеваемым интересом смотрел, как рулят другие курсанты, и перечитывал курсантскую «библию» — «Курс учебно-лётной подготовки», всё глубже вникая в каждую строчку, в каждую страницу. И тут выяснилось: то, что остальные понимали с первого чтения, Петру надобно было перечитывать по нескольку раз. Не часто приходилось ему раньше самостоятельно работать с книгой…

Сжалился Дядечко и ещё разок пустил Абрамова в кабину:

— Давай попытайся, всё равно машину добивать: старьё… А если и сейчас будешь куролесить — оставайся, друг, на земле!

Самолёт, хотя и узкой «змейкой», всё же побежал по прямой.

— О! Видать, ты получился малость, — обрадовался инструктор. — Скажи, пожалуйста, чудеса какие. А я уже хотел списывать тебя с корабля на берег… Так, так, давай ещё!

… К концу дня Абрамов освоил упражнение и стал рулить один.

Та же история повторилась и в первых вывозных полётах. Пока Пётр находился на земле, всё помнил и знал, что надо делать в полёте, а как только садился в самолёт и взлетал с инструктором — все знания «оставались на земле».

Впрочем, так казалось самому Абрамову, и он обвинял во всём свой «неавиационный характер». В какой-то мере и Дядечко разделял его мысли и без особого энтузиазма думал о лётном будущем своего ученика.

Смущало инструктора только следующее обстоятельство: у Абрамова не ладилось со взлётом и посадкой, а вот расчёт на посадку у него почему-то получался сносно, хотя всем известно, что способности лётчика-курсанта, пожалуй, ярче всего проявляются именно в расчёте на посадку…

В чём же секрет?

Конечно, проще всего было представить Абрамова на отчисление, но жаль было парня. Да и за него стоял горой авиатехник группы Коля Симченко.

— Честный он курсант, товарищ инструктор, — говорил Симченко. — Лучше всех работает на матчасти, машину протрёт до блеска, мотор вымоет, капоты, да и соображает по устройству мотора. Обвыкнется малость — и летать будет…

— Ладно, — махнул рукой Дядечко. — Подождём ещё.

Прошло несколько дней, на протяжении которых Абрамов неустанно занимался по теории полёта, а Дядечко давал ему летать, но немного.

И когда, подучив остальных курсантов, инструктор снова взялся всерьёз за Абрамова, последний сделал совсем недурно три полёта подряд. Дядечко воспрял духом и теперь громко и лихо покрикивал в переговорный аппарат:

— А ну держи направление, чёрт такой! Крен убери… Скорость!

После посадки, когда зарулили на старт, Абрамов отстегнул привязные ремни и вылез из кабины.

— Ты куда? — удивился Дядечко.

— Пойду в квадрат, — хмуро ответил Абрамов.

— А кто разрешал?!

— Разве ж это полёты? — обидчиво произнёс курсант. — Коли до ругани дело дошло, то, значит, из меня толку не будет…

— Так ведь я это, чтобы подбодрить тебя, — воскликнул Дядечко. — Если в человеке порох есть, то для него крепкое словцо, что искра!

— Ну, вот я и взорвался.

— Гм… — задумался инструктор. — Скажи, пожалуйста, что получилось… Хотел лучше, а оно другим кончиком обернулось. Ну ладно, садись, рванем ещё разок, но уже я тебя провезу по другой методике.

Абрамов подумал и вернулся в кабину.

«Другая методика» показала свое явное превосходство над первой. Чем ласковее объяснял Дядечко и чем больше подхваливал курсанта, тем правильнее летел самолёт.

Инструктор пришёл в восторг.

— Люблю гордых, — сказал он. — Молодец, всегда будь откровенен во всём. Не нравится — скажи. Ты — человек! А вообще, значит, к каждому из вас надо отдельный ключ подбирать… Учтём это для дальнейшего. Правду говорят, что дело не столько в том, кого учат, сколько в том, кто учит… и всё же до нормы ещё, как до луны!

В тот день вечером Абрамов опять не мог долго уснуть. С одной стороны, его поддерживал временный успех, а с другой стороны, снова стало терзать душу сомнение.

Думал о многом, вспоминал… А воспоминания, что пейзажи в перевёрнутом бинокле: все кажется далеким и маленьким…

… Есть в Кущёвском районе Краснодарского края село Полтавченское. Не на всякой карте его найдёшь, не с любой высоты увидишь, но много в нём жило и живёт замечательных людей с чистой душой и большим сердцем.

Взять хотя бы чету Абрамовых — Лукьяна Степановича и Пелагею Ивановну. Полвека вместе они прожили рука об руку. Всякое приключалось в их дружной семье, а всегда старались держаться рядом и никому не причиняли зла.

Не было вот только у Абрамовых детей. И немало лет назад они усыновили сироту — Петю Михайличенко и стало в их семье трое.

Вырос приёмыш на радость своим новым родителям, женился, сам отцом стал. Внука, по настоянию деда, тоже назвали Петром.

В 1917 году Пётр Лукьянович ушёл добровольцем в Красную гвардию и погиб в боях за Родину. Мальчик остался без отца.

Рано довелось маленькому Пете Абрамову познать труд. Лет с девяти стал он помогать деду в кузне и подолгу любовался могучим стариком. Лукьян Степанович был здоровый, русоволосый мужчина с энергичным лицом. Лет до шестидесяти боролся он даже с молодыми силачами и почти всегда клал их на лопатки.

Особенно нравилось Пете раздувать меха и смотреть на пламя горна…

Вот, смешно вздрагивая и кувыркаясь в сильной струе воздуха, обкатываются друг о друга смолисто-чёрные угольки и, накаляясь, меняются в цвете: становятся сизыми, затем синие жилки бегут змейками по тёмно-красной поверхности угольков, потом угли, разгораясь всё жарче, приобретают бледные оттенки, и пламя появляется вокруг них, как корона, с лёгкими подвижными зубцами. Гудит оно весело, пляшет в воздухе, готовое создать нечто новое, необходимое человеку, или уничтожить в мгновенье ока всё, что попадётся на пути.

Злая и привлекательная сила в кузнечном огне!

А дед, улыбаясь, кладёт прямо в его подвижную пасть кусок металла, и огонь, словно понимая, чего хотят от него, жадно облизывает холодный брусок и как бы вдувает в него какую-то фантастическую жизнь…

И кажется Пете, что стоит только сунуть в пламя бесформенную глыбу металла, как, повинуясь волшебной силе огня, через несколько минут превратится она в точно такой же трактор, что увидел Петя сегодня впервые в жизни на улице села.