Игорь Тимофеев - Бируни Страница 90

Хорезм мало изменился за те четырнадцать лет, которые Бируни провел в Газне. Включение в состав газневидского государства никак не отразилось на том особом укладе жизни, который выстраивался веками и не мог разрушиться, выветриться, исчезнуть бесследно под порывами политических бурь. Так же, как и десять и сто лет назад, здесь вовсю кипела торговля — караван за караваном доставляли по «царской дороге» славянских невольников, оружие, драгоценные северные меха; кочевники являлись из степи со своими отарами и уходили, погрузив на верблюдов вьюки с шерстяными тканями и всевозможной утварью, сработанной в Гургандже мастеровыми людьми. События 1017 года положили конец знаменитой «Академии Мамуна», но Гургандж по-прежнему был прибежищем богословов-рационалистов, и фанатизм, столь распространившийся в газневидскую эпоху, здесь считался дурным тоном точно так же, как в прежние времена.

Бируни прибыл в Хорезм накануне важных политических событий — по приказу Масуда хорезмшах готовился весной 1032 года идти войной на Бухару. Старая идея союза с кашгарскими Караханидами против Караханидов бухарских была вновь возрождена к жизни Масудом и, несмотря на ее кажущуюся целесообразность, со временем привела к последствиям, крайне неблагоприятным для Газны. Война началась уже после возвращения Бируни из Хорезма. В одной из битв с бухарским правителем Али-тегином верный Газневидам Алтунташ был убит. Масуд, давно уже с тревогой наблюдавший за усилением Хорезма, тотчас попытался резко ограничить самостоятельность наследника Алтунташа Харуна. Пожаловав почетный титул хорезмшаха своему сыну Саиду, Масуд поставил Харуна в положение правителя без прав. Но Харун, еще при жизни отца мечтавший об освобождении от гнета Газневидов, неожиданно взбунтовался и летом 1034 года отменил во всех хорасанских мечетях хутбу на имя Масуда.

Это означало, что Хорезм стал независимым государством и отныне ни в чем уже не подчинялся воле Газны.

Отложение Хорезма пробило первую брешь в монолите могущественной империи, созданной Махмудом.

Ни удач, ни триумфов уже не случится — звезда Газны, прошедшая точку зенита, теперь будет опускаться все ниже и ниже, пока не сольется с горизонтом, и исчезнет за ним навсегда.

1034 год был отмечен двумя событиями. Одно из них, в сущности, не столь значительное, всколыхнуло газневидскую столицу, и о нем старики рассказывали внукам еще десять и даже двадцать лет спустя. Другое — мирового значения — прошло незамеченным, как это часто случается в истории, где справедливость восстанавливается спустя сто, а то и тысячу лет.

Осенью 1034 года Газна встречала посольство от кашгарских Караханидов, которое доставило в султанский дворец дочь Кадыр-хана, Шах-хатун, взятую в жены Масудом для закрепления союза двух мусульманских держав. «Несколько дней город находился в убранстве, — рассказывает летописец, — подданные ликовали, а знать устраивала разного рода игрища и пировала, покуда торжество не кончилось».

Той же осенью умер Ибн Ирак.

Он был единственным, кто в споре с Бируни позволял себе трясти у его носа сухонькими кулачками и потом дуться по нескольку дней, зная, что шестидесятилетний ученик первым явится на поклон. Профессиональные плакальщицы, нанятые за несколько фельсов, оглашали махаллю душераздирающими воплями, но Бируни ничего этого не слышал. С кладбища его вели под руки какие-то люди, что-то шептали в ухо, и он мотал головой, пытаясь стряхнуть повисший перед глазами туман. Дома его осторожно уложили на подушки, и он тотчас провалился в глубокий сон, а когда очнулся, тумана уже не было, ночные звуки воспринимались отчетливо, остро, и он лежал на спине с открытыми глазами, думая о том, что одна его жизнь уже кончилась, а другая еще не началась.

«К мечети было присоединено обширное медресе, помещение которого от пола до потолка было наполнено сочинениями выдающихся ученых по наукам людей древних и новых. Эти сочинения были вывезены из сокровищ царей как добыча, взятая от областей Ирака и местностей всех стран света».

Так описывает библиотеку основанного Махмудом духовного училища историк Абу Наср Утби, современник Бируни, служивший в одни годы с ним при султанском дворе. Наверняка они были знакомы и именно в этой библиотеке могли встречать друг друга, тем более что в течение многих лет Бируни наведывался туда едва ли не через день. Содержания, которое назначил ему Масуд, было теперь более чем достаточно для приобретения всего необходимого, но ведь нужные книги подбираются медленно, годами, а работа, задуманная им сразу же после возвращения из Хорезма, не позволяла промедлений.

Еще год назад попечитель библиотеки брал с Бируни залог за взятые на дом книги, недовольно ворчал, если с возвратом случалась задержка, и грозился, что станет ограничивать срок, а с недавних пор его, как, впрочем, и многих других, словно подменили — по утрам приветствовал у дверей, не переставая кланяться, пятился к полутемной сводчатой зале, куда тотчас сбегались фарраши с чирогами и, сдувая пыль, отваливали тяжелые крышки деревянных ларей.

Здесь хранились книги по всем отраслям знаний, но в последнее время Бируни сосредоточился на астрономии, и ему доставляло огромную радость, если среди знакомого и многократно читанного вдруг случалась находка, поражавшая необычным подходом к решению тех или иных задач. Теперь ему без всякого залога отпускал» десяток, а то и более книг — возвращаясь домой, он удобно устраивался на суффе в прохладном айване и погружался в чтение астрономических сочинений минувших веков.

Это было не ученическое проникновение в предмет, знакомый ему до мельчайших частностей, и не повторение пройденного, а попытка нащупать основные вехи в развитии «небесной механики», отсеять второстепенное и ошибочное, сделать необходимые уточнения и дополнить недостающее собственными решениями и методами, копившимися годами и проверенными на практике уже множество раз.

На мусульманском Востоке кинематическое описание движений небесных тел возникло и совершенствовалось главным образом под влиянием индийской и греческой традиций. Уже вслед за переводом на арабский язык первых сиддхант в научных центрах халифата появились сочинения особого жанра — зиджи, которые обычно состояли из небольшого теоретического введения и многочисленных календарных, тригонометрических, сферико-астрономических и географических таблиц, таблиц движения Солнца, Луны и планет, а также изложенных в словесной форме расчетных правил.

В этих зиджах, в большинстве своем относившихся к IX веку, Бируни без труда прослеживал влияние индийской астрономии, а в некоторых — влияние астрономических и астрологических трактатов сасанидского Ирана и даже следы линейных методов, созданных в Древнем Вавилоне. Однако уже со второй половины IX века на мусульманском Востоке стала преобладать греческая кинематическая традиция, что было связано с переводами птолемеевского «Альмагеста» и комментариев к нему, составленных в позднеэллинистическую эпоху Теоном Александрийским.