Гюнтер Фляйшман - По колено в крови. Откровения эсэсовца Страница 93

С сердечным приветом, Роммель».

Я показал это письмо всем нашим врачам и вообще всем служащим санитарной роты — так я был горд тем, что герр генерал помнил меня. Читая это послание, люди так затрепали и засалили его, что в конце концов я вынужден был отобрать его у них.

Глава 19. Солдат запасного подразделения

Следующие несколько месяцев я странствовал по госпиталям — вследствие острой нехватки койко-мест для раненых. В Мариуполе условия были довольно приличные, а в Ростове-на-Дону просто роскошные. В мае 1942 года меня направили в военный госпиталь в город Николаев, а уже в июне я чувствовал себя настолько хорошо, что готов был вернуться в часть. Однако доктора придерживались несколько иного мнения на этот счет, и мне было предписано еще 4 недели отдыха.

Меня терзало чувство вины за то, что я пью свежее молоко, ем яйца, что врачи, санитарки и медсестры не дают мне и пальцем шебельнуть. Все эти три месяца я представления не имел, что с моими товарищами, живы ли они. Я написал несколько писем во взвод, но ни на одно так и не получил ответа. Вероятно, все объяснялось сложными условиями, в которых работала полевая почта.

Первые дни июля месяца были отмечены серьезным испытанием для меня. Боль и неприятные ощущения в области живота не проходили, но они были сущей ерундой в сравнении с тем, что приходилось терпеть на передовой. Я уже не мог больше переносить разлуку со своими товарищами, мне надоело обращаться ко всем вновь прибывавшим на лечение солдатам с вопросами о том, не знают ли они, случаем, какова судьба 5-го полка СС «Викинг». Врачам я лгал напропалую, пытаясь убедить их в своей полнейшей фронтопригодности. Но они были неумолимы — даже предложили мне съездить на пару недель домой, но мне отчего-то казалось, что отправка на фронт значит для меня куда больше. Врачи наотрез отказывались выписывать меня в боевую часть, аргументируя это тем, что я, мол, недолечен. Ну, я и решил записаться в злостные нарушители госпитального режима — постоянно ходил, вместо того чтобы лежать, распевал во всю глотку песни, капризничал и так далее. Три дня подобных вывертов не замедлили дать результат — меня выписали, и я несколько дней на перекладных добирался до своей части. Сам не знаю почему, но, надев форму, повесив винтовку на плечо и напялив на голову каску, я ощутил себя страшно счастливым, даже умиротворенным.

Поездка эта показалась мне вечностью, но в конце концов я сел на грузовик, перевозивший пополнение для 5-го полка СС, дислоцированного в Широком, у подножий Кавказа. Ехали мы всю ночь и к полудню следующего дня прибыли на место. Я спрыгнул с кузова и тут же стал искать знакомые физиономии. И не находил.

Полк мой разительно переменился — весь личный состав выглядел подавленно, до жути напоминая стариков. Сооружали оборонительные позиции, и все солдаты под палящим южным солнцем целыми днями рыли траншеи, землянки и ходы сообщения. Заметив несколько танков и вездеходов армии Гота, я сразу направился к ним.

Вид у меня был как у заправского солдата из пополнения — новенькая форма, аккуратный ранец. Поэтому какой то совершенно незнакомый унтерштурмфюрер с места в карьер заорал на меня:

— Эй, вы! Отправляйтесь к квартирмейстеру — он занимается вновь прибывшими! А не шляйтесь здесь в вашем щегольском мундирчике!

Я видел впервые этого офицера и понял, что он сам тоже из вновь прибывших. Представившись, я объяснил ему, кто я и почему оказался здесь. Тут он, заметив значок за ранение, мгновенно переменил ко мне отношение.

— 2-й взвод патрулирует участок местности на юге вдоль реки, — пояснил унтерштурмфюрер. — А гауптштурмфюрера Кюндера вы найдете на командно-наблюдательном пункте. Так что лучше вам доложить о прибытии ему.

При упоминании Кюндера я содрогнулся. Крайне неприятно было слышать и о том, что во 2-м взводе другой радист. Наивно было бы предполагать, что все будут дожидаться моего возвращения из госпиталя и не назначат мне замену, и все-таки мне казалось несправедливым, что со мной так обошлись.

На свое счастье, я увидел оберштурмфюрера Дитца. Он ввел меня в курс дела: да, все верно, вместо меня во 2-м взводе другой человек, нет, ничего уже сделать невозможно. И, поскольку все взводы сейчас полностью укомплектованы людьми, мне предстоит дождаться, пока кто-нибудь не окажется среди выбывших, а до тех пор побегать в стрелках или наблюдателях — в зависимости от нужд подразделения. Вот ранят или пристрелят кого-нибудь из радистов — тогда милости просим. Я даже не знал, что лучше — самому быть мишенью для врага или же оборонять кого-то, кто служит мишенью? Пока что меня решили направить на выдвинутые вперед посты боевого охранения в составе 5-го полка СС.

Одним из моих новых напарников оказался доброволец-датчанин Элуф Стемме, другого звали Гейнц Вехтер. Я подумал — вот уж ирония судьбы: мне предстоит нести охрану на пару с солдатом по фамилии Вехтер[25].

Элуф с Гейнцем рассказали, что тоже прибыли в наш 5-й полк СС только в апреле месяце вместе с новым пополнением и с тех пор участвовали в наступлении на Кавказ.

Я никак не мог уразуметь, какая с нас троих польза? Участок, который нам предстояло охранять, был очень большой протяженности, а пехотных сил поддержки — ни единого человека! Скорее всего, нас запихнули сюда с глаз долой, просто ради того, чтобы мы не бездельничали, поскольку на этом участке неприятель не проявлял ни малейшей активности. Поэтому и решили, что, дескать, и трех человек за глаза хватит.

Вот мы и охраняли этот необозримый участок. Новые знакомые посвятили меня в события минувших трех месяцев. Тыловые коммуникации 5-го полка СС угрожающе растянулись и составляли теперь ни много ни мало 700 километров в глубь России. Партизаны тоже прибавляли проблем, которых и без того хватало. По словам Элуфа, в апреле, когда он прибыл, полк насчитывал 12 ООО человек дичного состава, к моему прибытию — менее 6500 человек. Гейнц сообщил, что 7 из 12 саперных взводов были практически уничтожены. Разумеется, все это не могло не отразиться на боевом духе. Люди шли на все, даже на самострел и членовредительство, лишь бы не попасть на передовую. Свирепствовали военно-полевые суды, пойманных дезертиров расстреливали на месте. Также поступали и с лицами, совершившими членовредительство. За трусость и отказ выполнить приказ командира можно было легко схлопотать 10 лет тюрьмы, а за сон на посту грозило лишение свободы сроком от 3 до 5 лет.

Элуф и Гейнц объяснили, что существовало три законных способа отмазаться от ада передовой — женитьба, ранение или гибель. Гейнц еще пошутил — мол, и то, и другое, и третье — суть одно и то же. Дело в том, что Гиммлер так поощрял процесс воспроизводства сил СС, что готов был даже отправить ради этого своих бойцов с передовой в наш глубокий тыл. Разумеется, у меня это все с трудом укладывалось в голове, но разве мало вещей на войне, которые не умещаются ни в какие логические рамки?