Андрей Громыко - Памятное. Испытание временем. Книга 2 Страница 94

Об идейных взглядах и уровне политического мышления Садата можно судить по его политическим увлечениям. Он в свое время занимался террористической деятельностью, сотрудничал с реакционной организацией «Братья-мусульмане», симпатизировал Гитлеру и его звериной философии, восхищался социал-демократическими деятелями крайне правого толка, проявлял себя как ярый противник коммунистической идеологии. А погиб он, по иронии судьбы, от рук религиозных фанатиков из той же самой организации «Братья-мусульмане», с которой одно время находился в тесной связи.

До советского руководства доходили сведения о Садате, характеризовавшие его далеко не с положительной стороны. Надо полагать, что это становилось известно и Насеру. Уже тогда от нашего внимания не ускользало то, что во время советско-египетских встреч на самом высоком уровне Садат почти не высказывался, больше отмалчивался.

Вспоминаю поездку в Александрию. Это имело место в мае 1964 года при посещении Египта советской делегацией во главе с Хрущевым. В основной машине кортежа, отправившегося из Каира, находились Хрущев и Насер. В следующей – я и Садат. Так как путешествие заняло с небольшими остановками что-то около трех часов, то для разговоров времени предоставлялось немало.

Мой собеседник оказался очень словоохотливым человеком. Чувствовалось, что главной его задачей было повторять в разных вариациях одну и ту же мысль:

– Египет и СССР – настоящие друзья.

Садат говорил:

– Египет и его руководство всей душой преданы дружбе с Советским Союзом и восхищаются его успехами в строительстве социализма.

Казалось, вот-вот он провозгласит лозунг:

– Да здравствует социализм в Египте!

Лозунга такого Садат не произнес, но он не переставал говорить:

– Египетское руководство ведет дело к тому, чтобы хозяином страны, как и в СССР, был народ, а не какая-то узкая группировка в обществе.

В свою очередь я заявил ему:

– Народ каждой страны, конечно, сам избирает тот общественный строй, при котором он желает жить. Но мы, советские люди, естественно, сочувствуем успеху социализма и уверены в том, что будущее мира лежит на путях социалистического преобразования общества.

Садат отвечал на это:

– Такая перспектива нас совсем не пугает. Мы и сами в Египте делаем кое-что из того, что можно расценить как зародыш социальных преобразований, которые обычно проводятся в странах, встающих на путь социалистического развития.

На мой вопрос Садат уточнил:

– Я имею в виду появление в египетской деревне хозяйств, которых земля и средства производства находятся, по существу, в собственности государства, а не в частной собственности.

Кстати сказать, в этой поездке наша делегация посетила в северной части Египта одно такое хозяйство, которому передали советскую технику. Но из того, что мы увидели и узнали, трудно было понять, какое социальное лицо у этого и подобных ему хозяйств. Да, видимо, происходившее оставалось не более чем на стадии какого-то эксперимента.

Мы так увлеклись разговором с Садатом на тему о советско-египетской дружбе, что чуть не проглядели мираж, который возник перед нами, когда автомашины находились уже сравнительно недалеко от Александрии. Перед глазами вдруг предстал берег Средиземного моря, и я сказал вице-президенту:

– Смотрите, вот уже и берег Средиземного моря.

Садат спокойно ответил:

– До моря нам предстоит проехать еще более десятка километров.

– Так вот же впереди виден его берег, – настойчиво повторил я.

Собеседник пояснил:

– Это не берег, а самый настоящий мираж, который в этих широтах наблюдается нередко.

Это был первый и единственный случай в моей жизни, когда я видел подобное явление.

Вспоминая сейчас об этом, хочется сравнить его с тем миражем, который затуманивал политическое видение Садата позже, в ту пору, когда он стал президентом Египта. Садат в конечном счете пал жертвой своей неспособности видеть пропасть между реальной действительностью, подлинными нуждами египетского народа, с одной стороны, и политическим миражем – с другой.

В Александрии после непродолжительного отдыха у нас состоялась беседа с египетской делегацией, которая прошла в атмосфере, отвечавшей духу добрых отношений, существовавших в то время между Советским Союзом и Египтом.

В перерыве между двумя раундами беседы мы по предложению Насера покатались на катерах по морю. Дорогу к морю, находившемуся примерно в 150–200 метрах от особняка, где проходила беседа, нам пришлось проходить с трудом, так как прибой вынес на берег массу мазута. На обратном пути мы тоже еле дошли до дома, ибо мазут облепил обувь, брюки, носки, и освободиться от него иначе, как сбросив ботинки и переодевшись, оказалось просто невозможным. Мы даже шутили:

– А не устроил ли кто-то специальную мазутную диверсию против советской делегации?

Насер рассказал:

– Мы пока не в состоянии справиться с этим бедствием. Дело в том, что нефтепродукты, которые выносятся на берег, сбрасываются с судов далеко в открытом море. И поэтому нельзя даже назвать конкретных виновников этого загрязнения. В результате – побережье испорчено на протяжении десятков километров.

Тогда я еще раз воочию увидел конкретную иллюстрацию на тему загрязнения окружающей среды и еще лучше понял, насколько важна задача борьбы за ее чистоту.

После осмотра города и его достопримечательностей официальная часть поездки закончилась. Как говорят, «под занавес» мы спросили у хозяев:

– А где же то место в районе Александрии, на котором находилось одно из семи чудес света – знаменитый Фаросский маяк?

Мы знали, что его построили почти за три века до нашей эры, еще в те времена, когда не родилась царица Клеопатра. Он приветливо светил мореплавателям на протяжении многих столетий.

Хозяева не могли показать точно, где когда-то стоял этот маяк, хотя примерное место его расположения они знали. История этого маяка, так же как и имена Клеопатры, Цезаря и Антония, дышавших некогда воздухом Александрии, окутана множеством преданий и легенд.

От пребывания в Александрии у всех нас остались живые впечатления. Мы как бы физически соприкоснулись с глубокой древностью.

Однако еще большее удовлетворение мы получили, разумеется, от бесед с Насером и его заявления:

– Мы – за дальнейшее углубление советско-египетских отношений! Это является постоянной политикой Египта.

Возвратилась наша делегация в Москву с солидным политическим багажом относительно перспектив этих отношений и с достаточной уверенностью в том, что Насер слов на ветер не бросает. И он действительно слово свое сдержал – наши отношения при нем не давали трещин. Они крепли.