Sex Pistols. Гнев – это энергия: моя жизнь без купюр - Джон Лайдон Страница 97

Это навело меня на мысль, что мне нужно выпустить сольную вещь в подобном стиле. Авангард? О да! Но, само собой, немного иначе. Я был потрясен их наглостью – помню, как спорил с музыковедами на подобного рода концертах, они мне еще доказывали: «Нет, этот человек сорок лет учился в Королевской филармонии». И что он в итоге придумал: «Бом!» – а почему бы и нет? Я был поглощен тем, что эти люди находили самым захватывающим – например, они исследовали тональность абстрактного случайного щипка струны или пердежа в рожок. Они были настолько влюблены в звук, что музыкальность и структура стали бессмысленными. Удивительное погружение в работу человеческого разума. Моя коллекция пластинок, если вы придете ко мне домой, вся типа такая: «Хорошо, у меня есть парочка танцевальных вещей, а вот здесь серьезная хрень…» Я мог бы очистить комнату за считанные минуты.

Так или иначе, мой грандиозный план провалился – сольное предприятие так и не осуществилось. Слишком уж много было вокруг всякого разброда и шатания, так что у меня не получалось выделить время и сесть, чтобы записаться в одиночку.

А в это самое время Virgin пытались заставить меня написать хитовый сингл. «Ну же, Джонни, почему бы тебе не придумать для нас хорошую песню о любви, чтобы мы все могли заработать кучу денег?» Я такой: «После всего того, что я сделал, с кем или с чем, по-вашему, вы разговариваете?» Главное во мне заключается в том, что я пишу очень хорошие поп-песни, но я пишу их не потому, что меня об этом просят или требуют, они получаются у меня совершенно инстинктивно и естественно. Попытка вмешаться в этот процесс никогда не сработает, ни за что. Я делаю то, что хочу, и так уж случилось, что то, что я делаю, время от времени получается реально здорово. Я не хочу, чтобы это звучало заносчиво, но правда есть правда. Я не собираюсь пренебрегать своим даром и злоупотреблять им, сочиняя всякую пургу.

Так возникла идея «This Is Not A Love Song». Поначалу я растратил весь свой настрой, потому что у Кита хватило наглости заныкаться и сделать в студии что-то самостоятельно. Он решил, что я плохой певец, но не сказал мне этого в лицо. На тот момент было вообще невозможно заставить его говорить с тобой напрямую, ни о чем. Он чертовски хорошо знал, что я его раскусил. Заглядывая в его покрасневшие язвительные глазки, я задавал вопрос: «Что ты хочешь?» И потому он меня избегал.

До меня доходили через вторые руки его разговоры в студии, поэтому я отправился туда, однако Кита там не оказалось, и я спросил: «Ну, и где запись? Что он там сотворил?» Я послушал ее и подумал: «Хорошо, попытаемся что-нибудь с этим сделать». И поэтому я написал текст на его музыку – штука, которой я обычно не люблю заниматься. Мне нравится присутствовать при создании песни с самого начала, так я полностью вовлечен в ее эволюцию, но в данном случае все произошло иначе. У нас не было басиста, поэтому Мартин Аткинс привез из Лондона своего приятеля по имени Пит Джонс, который играл на басу. Он не был идеален, но помог, даже получилось сыграть несколько концертов.

Мы никогда не обсуждали что-нибудь типа «музыкального руководства». Любой, с кем я работал, скажет вам, что я никогда не прихожу с готовым решением. Тем не менее все пошло как-то очень негативно, потому что, работая с той музыкой, которую мы записывали вместе, Кит не уважал то, что делал сам, считая, что это мусор. Но это было не так. Он просто не мог оценить себя в музыкальном плане. Кит рассматривал свои гитарные партии как ненужные, хотя они таковыми не являлись. Нет, это были реально хорошо продуманные фрагменты. Он выпал из ситуации. В конце концов вся его желчь, злоба и обида перестали быть смешными. Кит и в самом деле так думал. Он был как крыжовниковое варенье без сахара.

Я не знаю, чего Кит хотел, но, так или иначе, он противился моему участию и решил, будто это его группа, поэтому мне пришлось перехватить бразды правления. Не было какого-то конкретного повода, который положил бы всему конец, всего лишь серия инцидентов, имевших место до мая или июня 1983 г. Самый острый вопрос в то время заключался в запланированных на июль концертах в Японии. У Кита были проблемы с получением визы, но он знал, что не сможет пережить путешествие на самолете. Да он не выдержал даже поездки на микроавтобусе из Нью-Йорка в Пенсильванию, а это всего три-четыре часа.

По сей день я не чувствую угрызений совести от разрыва с Китом. Это было как щелкнуть кнопкой выключателя в положение «вкл», потому что я освободился от бремени, которым стали некоторые из бывших членов группы. Я просто хотел вырваться и заполучить свои крылья, отработать собственные удары и самому бороться с напряжением и страхом, которые несут живые выступления, но в конечном счете именно они являются самой большой наградой за участие в группе.

Все, что мне было нужно, – это группа. Контракт с японской стороной уже был подписан, и вот-вот начинался тур. Я принялся рыскать повсюду в поисках любой возможности собрать команду и в конце концов остановился на группе парней, исполнявших каверы в отелях и барах Нью-Джерси, которых обнаружили Мартин Аткинс и наш продюсер Боб Миллер. Мне не удалось найти никого другого из музыкантов, которые бы были свободны и не стоили бы бешеных денег, и тут появляются эти парни в блестящих костюмах и с прическами маллет. Я подумал: «Вау! Может сработать!» Во всей этой идее заключались такие имиджевые риски, что она даже обрела свою привлекательность, да и сами эти парни по-человечески мне очень, очень понравились.

Я отправился посмотреть на них в Атлантик-Сити, и, вполне вероятно, это было в отеле «Холидей Инн», потому что именно так я и рассказывал всем в то время: «Послушайте, я пошел и купил себе группу из “Холидей Инн”». Я вовсе не проявлял неуважения; я просто решил, что это совершенно точно взорвет зрителей, тех скорых на суждения уебков, какими они иногда бывают. Я уверен, если что и плохо для моего имиджа – так это хреновое живое