Sex Pistols. Гнев – это энергия: моя жизнь без купюр - Джон Лайдон Страница 99

Концепция «продажности», кажется, выросла из The Who Sell Out, альбома The Who, – их славного стебалова над рекламой. Фотография на обложке первого альбома PiL была кивком в их сторону – наша версия Роджера Долтри, сидящего в ванне с печеными бобами Heinz! Очень продвинутая вещь для того, чтобы с ней немного поэкспериментировать – идея антирекламы. Правда, иногда некоторые из нас, людей творческих, становятся слишком продвинутыми для умственных способностей кого-то из зрителей. И да, как сказал бы Шекспир, вот в чем беда.

Ирония доставляет мне удовольствие. «This Is Not A Love Song»[291] стала для меня продолжением «Pretty Vacant». Наверное, помните – я не красавец и не пустой. «This is not» («это не») на самом деле «this is» («это»). Идея состояла в том, чтобы противостоять коммерциализации и жадности, и поэтому противопоставление в самой песне звучит так: «Счастлив иметь, не иметь – нет. / Большой бизнес очень мудрен, / Теперь у меня свой тоже заведен»[292], тогда как я относился ко всему этому с точностью до наоборот. Говоря одно, ты на самом деле подразумеваешь совсем другое. Так что «Это не песня о любви» – реально песня о любви.

Что меня действительно очень радует, так это то, что я никогда не пресмыкался перед корпоративными требованиями Брэнсона и Virgin. Я не писал песен, которые они хотели, чтобы я писал. Я не стал тем коммерческим засранцем, в которого было бы так легко превратиться под их присмотром. Сделай я так, я уже не был бы собой. Я бы поработал года два, за которые наварил бы столько денег, что мне больше не пришлось бы вообще ни с кем иметь дело. Но это неинтересно. Совсем. Я просто не могу так поступить; всему свое место.

«Love Song» не писалась специально, чтобы сбить людей с толку, но впоследствии я реально наслаждался широтой интерпретаций, а особенно интригой, которую всегда находят в таких вещах журналисты. Это меня будоражит, и я первым радостно подхвачу: «Конечно, да!» – хотя на самом деле это вовсе не «Конечно, да!». Это же песня, чего тут не понятного? Она и создана для того, чтобы провоцировать разные мысли. Я по-настоящему люблю свои попсовые песни, в них же есть слова – вслушайтесь в них, они расскажут вам всю историю. Они – словно человек, пытающийся объяснить свое место в мире и то, как он воспринимает свое непосредственное окружение. И в них всегда будет присутствовать ирония, потому что это величайшее достижение в английском языке, которого, к сожалению, не хватает в других культурах. Я точно знаю, что вы не сможете дословно перевести эти песни, например, на немецкий.

Музыка вдруг стала очень корпоративной. И примерно в это время Duran Duran выпустили сингл с видео, которое обошлось где-то в полмиллиона фунтов. Возможно, я ошибаюсь в цифрах, но что-то в этом роде. Они взяли это из ниоткуда и попали точно в цель. Видео и масштабные постановки стали теперь нормой. Из них вряд ли можно вынести что-нибудь полезное, но в то же время, должен признаться, я любил «Hungry Like The Wolf»[293]!

Много лет спустя я встретил Симона Ле Бона. Странная встреча: в 1995 г. в Лас-Вегасе открылось казино «Хард-рок»[294], и на открытие пригласили всех музыкантов. Я пошел туда, потому что у моего менеджера в то время были все эти бесплатные пропуска и право на свободный номер. Его звали Эрик Гарднер, и, насколько я знаю, единственное, ради чего он туда ходил, – это казино. Когда я приехал, оказалось, что попасть на мероприятие не так-то просто. Симон Ле Бон увидел, что у меня там проблемы, и поинтересовался у охранников: «Вы что, не знаете, кто он такой?» – что решило дело, и меня пропустили. Я подумал: «Черт возьми, понадобился “Дюран Дюран”, чтобы Джонни Роттена пустили в здание!» Симон нравился мне как человек, и мне до сих пор нравятся многие их песни. Например, «Girls On Film», и я не буду притворяться, будто это не так. Я не испытываю ненависти к иным музыкальным жанрам, я люблю и непредвзято отношусь к любым творениям любых музыкантов. Господи, да что мне еще остается делать: у меня есть два альбома Элвина Стардаста.

Как бы то ни было, мы сняли наше видео для «Love Song» на фоне делового центра в Лос-Анджелесе. Это было так: заполучить пару тысяч долларов, арендовать машину, купить дешевую камеру, отснять материал, повеселиться и потратить все оставшиеся довольно приличные деньги на вечеринку. И так всегда. Я люблю снимать видео, когда они стоят дешево – для меня они самые прикольные. Я вижу, как сотни тысяч долларов уходят на разные другие вещи, которые, как мне кажется, даже и близко не стоя́т по своей результативности.

«Love Song» стала восхитительной проблемой для Virgin, потому что они не хотели выпускать сингл. Они прямо так и заявили, что ему суждено стать коммерческим провалом, поэтому я нашел компанию в Японии, которая была заинтересована в его выпуске, хотя это могло поставить меня в опасную ситуацию с Virgin. Ну, раз на Virgin решили, будто у сингла нет шансов на успех в чартах, я обратился туда, где им могли доказать обратное. И, конечно, «Love Song» стала большим хитом в японских клубах. Поэтому я немедля заявился в Virgin: «Что бы вы там ни говорили, это не так. На самом деле это хит, и теперь вы должны его выпустить, или подавайте на меня в суд и доказывайте обратное, потому что коммерческий успех прямо перед вашим носом». Бинго! Сингл должным образом поднялся в британских чартах и оказался в первой пятерке. Он также получил большую популярность в Европе, войдя в первую десятку в Германии. Еще до того, как Virgin наконец выпустила «Love Song», наш японский релиз Live in Tokyo стал активно продаваться в Великобритании. О «Love Song» заговорили еще до того, как она вышла. Мы подали этот сингл Virgin прямо на блюдечке. Чего им еще желать?

Вот почему на протяжении уже многих лет я всегда возвращался к различным версиям и ремиксам «Love Song» – это напоминание о том, как облеченные властью уверяют нас, будто такие песни невозможны. Это орудие войны, и оно так же для меня важно, как