Виссарион Белинский - Разговор. Стихотворение Ив. Тургенева (Т. Л.)…

Виссарион Григорьевич Белинский

Разговор. Стихотворение Ив. Тургенева (Т. Л.)…

РАЗГОВОР. Стихотворение Ив. Тургенева (Т. Л.). Санкт-Петербург. В типографии Эдуарда Праца. 1845. В 8-ю д. л. 39 стр.

Имя г. Тургенева, автора «Параши», еще ново в нашей литературе; однако ж уже замечено не только избранными ценителями искусства, но и публикою. Только истинный, неподдельный талант мог быть причиною такого быстрого и прочного успеха. И действительно, г. Тургенев – поэт в истинном и современном значении этого слова. Его муза не обещает нам новой эпохи поэтической деятельности, новой великой школы искусства;

Но поражен бывает мельком светЕе лица необщим выраженьем[1].

Произведения г. Тургенева резко отделяются от произведений других русских поэтов в настоящее время. Крепкий, энергический и простой стих, выработанный в школе Лермонтова, и в то же время стих роскошный и поэтический, составляет не единственное достоинство произведений г. Тургенева: в них всегда есть мысль, ознаменованная печатью действительности и современности, и, как мысль даровитой натуры, всегда оригинальная. Поэтому от г. Тургенева многого можно ожидать в будущем. Повторяем: это не из тех самобытных и гениальных талантов, которые, подобно Пушкину и Лермонтову, делаются властителями дум своего времени и дают эпохе новое направление; но в его таланте есть свой элемент, своя часть той самобытности, оригинальности, которая, завися от натуры, выводит талант из ряда обыкновенных и благодаря которой он будет иметь свое влияние на современную ему литературу. Русская поэзия уже до того выработалась и развилась, что теперь почти невозможно приобрести на этом поприще известность, не имея более или менее самостоятельного таланта, – и в то же время почти невозможно истинному таланту не сделаться известным в самое короткое время. Вот почему «Параша», – это произведение, запечатленное всею свежестью, всею яркостью и страстностью и вместе с тем всею неопределенностью первого опыта, – обратила на себя общее внимание тотчас по своем появлении и удостоилась не только похвалы одних, но и брани других журналов, – брани, в которой высказалась, под плоскими и неудачными остротами, худо скрытая досада…[2] Теперь перед нами вторая поэма г. Тургенева. Сравнивая «Разговор» с «Парашею», нельзя не видеть, что в первом поэт сделал большой шаг вперед. В «Параше» мысль похожа более на намек, нежели на мысль, потому что поэт не мог вполне совладать с нею; в «Разговоре» основная мысль с выпуклою и яркою определенностью представляется уму читателя. И между тем эта мысль не высказана никакою сентенциею: она вся в изложении содержания, вся в звучном, крепком, сжатом и поэтическом стихе. Содержание поэмы просто до того, что рецензенту нечего и пересказывать. Это – разговор между старым отшельником, который и на краю могилы все еще живет воспоминанием о своей прошлой жизни, так полно, так могущественно прожитой, – и молодым человеком, который везде и во всем ищет жизни и нигде, ни в чем не находит ее, отравляемый, мучимый каким-то неопределенным чувством внутренной пустоты, тайного недовольства собою и жизнию.

СТАРИКВ твои годаЛюбил я накануне битвСлова задумчивых молитв;Любил рассказы стариковО том, как били мы врагов;Любил торжественный покойЗаснувшей рати… За лунойУходят звезды… вот – востокАлеет… легкий ветерокИграет клочьями знамен…Как птица спугнутая, сонСлетел с полей… Седой туманКлубится тяжко над рекой —Грохочет глухо барабан —Раздался выстрел вестовой —Проворно строятся полки —В кустах рассыпались стрелки…И сходят медленно с холмовРяды волнистые врагов.Любил я блеск и стук мечейИ лица гордые вождей,И дружный топот лошадей,Когда, волнуясь и гремя,Сверкала конница в дыму —Визжали ядра… Полно! ЯСтарик. Но – помню – как тюрьму,Я ненавидел города;И надышаться в те годаНе мог я воздухом лесов —И был я силен и суров,И горделив – и сколько мог —Я сердце вольное берег.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕКДивлюсь я, слушая тебя.Как? Неужели ж помнишь тыТревоги молодости?

СТАРИКЯВсе помню.. . . . . . .. . . . . . .Ты говоришь: любил ли я?Понятны мне слова твои…Так отвечайте ж за меня,Вы, ночи дивные мои!Не ты ль сияла надо мной,Немая, пышная луна,Когда в саду, в тени густой,Я ждал и думал: вот она!И замирал, и каждый звукЛовил, и сердца мерный стукПринять – бывало – был готовЗа легкий шум ее шагов…И с той поры так много летПрошло; так много, много бедЯ перенес… но до конца —В пустыне – посреди людей —Черты любимого лицаХранил я в памяти моей…Я вижу, вижу пред собойТот образ светлый, молодой…Воспоминаний жадный ройТеснится в душу… страстно яИм отдаюсь… в них ад и рай…Но ты послушайся меня:До старых лет не доживай.Забуду ль я тот дивный час,Когда внезапно, в первый раз,Смущенный, стал я перед ней?Огнем полуденных лучейСверкало небо… под окном —Полузакрытая плющомСидела девушка… слегкаПылала смуглая щека,Касаясь мраморной руки…И вдоль зардевшейся щекиНа пальцы тонкие волнойЛожился локон золотой.И взор задумчивый едваБлуждал… склонялась голова…Тревожной, страстной тишинойДышали томные черты…Нет! ты не видывал такойНеотразимой красоты!Я с ней сошелся… Я молчу…Я не могу, я не хочуБолтать о том, как я тогдаБыл счастлив… Знай же – никогда,Пока я не расстался с ней —Не ведал я спокойных дней…Но страсть узнал я, злую страсть..Узнал томительную властьДуши надменной, молодойНад пылкой, преданной душой.Обнявшись дружно, целый годСтремились жадно мы вперед,Как облака перед грозой…Не признавали мы преград – —И даже к радости былойНе возвращались мы назад…Нет! торжествуя без конца,Мы сами жгли любовь и жизнь —И наши гордые сердцаНе знали робких укоризн…Но все ж я был ее рабом —Ее щитом, ее мечом…Ее рабом я был! ОнаБыла свободна, как волна.И мне казалось, что меняОна не любит… О, как яТогда страдал! Но вот – идемМы летним вечером – вдвоемСреди темнеющих полей…Идем мы… клики журавлейВнезапно падают с небес —И рдеет и трепещет лес…Мне так отрадно… так легко…Я счастлив… счастлив я вполне…И так блаженно-глубокоВздыхает грудь… И нет во мнеСомнений… оба мы полныТакой стыдливой тишины!Но дух ее был смел и живИ беспокойно горделив:Взойдет – бывало – в древний храмИ, наклонясь к немым плитам,Так страстно плачет… а потомНадменно встанет – и тогдаЕе глаза таким огнемГорят, как будто никогдаИх луч и гордый и живойНе отуманился слезой.Ах! та любовь и страсть, и жар,И светлой мысли дивный дар,И красота – и все, что яТак обожал, – исчезло все…Безмолвно приняла земляДитя погибшее свое…И ясен был спокойный ликВеликой матери людей —И безответно замер крикДуши растерзанной моей…Кругом – пленительна, пышна,Сияла ранняя весна,Лучом играя золотымНад прахом милым и немым.В восторгах пламенной борьбыЕе застал последний час…И без рыданий, без мольбыСвободный дух ее погас…А я! не умер я тогда!Мне были долгие годаСудьбой лукавой суждены…Сменили тягостные сныТот первый, незабвенный сон…Как и другие, пощаженЯ не был… дожил до седин…И вот живу теперь один…Молюсь…

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕККак ты, любил и я…Но не могу я рассказать,Как ты, любовь свою… МеняТы не захочешь понимать…Бывало, в мирный час, когдаНад бледным месяцем звездаЗаблещет в ясной вышине —И в безмятежной тишинеЖурчит и плещет водопад —И тихо спит широкий сад,И в наклоненных берегахДремотно нежится река…Сижу я с ней… в моих рукахЛежит любимая рука —И легкий трепет наших рук,И нежной речи слабый звук,Ее доверчивый покой,И долгий взгляд, и вздох немой —Все говорит мне: ты любим!И что ж! мучительно томимТоской безумной, я молчу…Иль головой к ее плечуЯ наклонюсь… и горячоНа обнаженное плечоНеистощимой чередойСлеза струится за слезой…О чем, скажи мне, плакал я?Нет! жизнь отравлена моя!Едва желанное виноК моим губам поднесено —И сам я, сам – махнув рукой,Роняю кубок дорогой.Когда ж настал прощальный мигЯ был и сумрачен и тих…Она рыдала… видит бог:Я сам тогда понять не мог,Зачем я расставался с ней…Молчал я… в сердце стыла кровь —Молчал я… но в душе моейБыла не жалость – а любовь.Старик – поверь – я б не желалПрожить опять подобный час…Я беспощадно разрывалВсе, все, что связывало нас…Ее, себя терзал я… ноМне было стыдно и смешно,Что столько лет я жил, шутя,Любил забывчивый покойИ забавлялся, как дитя,Своей причудливой мечтой…Я с ней расстался навсегда —Бежал, не знаю сам куда…Следы горячих, горьких слезЯ на губах моих унес…Я помнил все: печальный взорИ недоконченный укор…Но все ж на волю, на простор,И содрогаясь и спеша,Рвалась безумная душа.И для чего? Но я тогдаНе знал людей… Так иногдаВ степи широкой скачешь тыИ топчешь весело цветы,И мчишься с радостной тоской,Как будто там, в дали немой,Где, ярким пламенем горя,Сверкает пышная заря,Где тучки светлые леглиЛегко – на самый край земли, —Как будто там – найдешь ты все,Чем сердце страстное твоеТак безотчетно, так давно,Там безвозвратно пленено…И ты примчался… Степь кругомВсе так же спит ленивым сном…Томя нетерпеливый взгляд,Несется тучек длинный ряд,Лепечет желтая траваВсе те же смутные слова…И та же на сердце печаль,И так же пламенная дальКуда-то манит… и назадПоедешь, сам себе не рад.

В этих стихах вся разница между характером и положением отшельника, этого юного старца, и характером и положением молодого человека, этого старого юноши. Пусть читатели сами проследят в целой поэме ее основную мысль: мы не считаем себя вправе отнимать у них этого удовольствия дальнейшими выписками. Скажем только, что всякий, кто живет и, следовательно, чувствует себя постигнутым болезнию нашего века – апатиею чувства и воли, при пожирающей деятельности мысли, – всякий с глубоким вниманием прочтет прекрасный, поэтический «Разговор» г. Тургенева и, прочтя его, глубоко, глубоко задумается…