Константин Аксаков - По поводу VI тома «Истории России» г. Соловьева

Константин Сергеевич Аксаков

По поводу VI тома «Истории России» г. Соловьева

Перед нами шестой том «Истории России», сочинение даровитого и трудолюбивого московского профессора. Рецензируемый том заключает в себе в высшей степени важную и замечательную эпоху нашей истории. Содержание этого тома – Иоанн IV.

Мы прочли с величайшим любопытством новое сочинение г. Соловьева, и выскажем наше мнение с той откровенностью и правдой, на которые имеет право добросовестный, с любовью и убеждением совершенный труд, не нуждающийся в снисхождении, в умышленном поощрении или ободрении. Мы надеемся, что уважаемый нами сочинитель выслушает без неудовольствия наши замечания, возражения и предположения, делаемые нами из единого побуждения: достигнуть истины в понимании истории нашего отечества, нашей России, доселе стоящей загадкой среди остальных народов человечества.

Останавливаемся прежде всего на самом построении или историческом расположении VI тома. Сочинитель разделил свою историю царствования Иоанна IV на семь глав, носящих название: I. Правление Великой Княгини Елены. II. Правление боярское. III. Казань, Астрахань, Ливония. IV. Опричнина. V. Полоцк. VI. Стефан Баторий. VII. Строгановы и Ермак. – Глава о внутреннем состоянии русского общества во времена Иоанна IV назначена для VII тома. Таким образом, г. Соловьев выбрал главные минуты из государственной жизни Иоанна и в этих семи главах рассказал о них подробно, – но зато это самое лишило целости и полноты весь рассказ. Вышло прекрасное историческое сочинение о царствовании и эпохе Иоанна, но не история его царствования и эпохи. Ряд поименованных нами глав есть ряд прекрасных монографий, расположенных хронологически, но тем не менее монографий, или, вернее, исследований. Положим, что здесь схвачена сущность эпохи, но все же это будет не история, а извлечение из истории. Вот общий недостаток, как нам кажется, самого изложения. Рассмотрим подробнее.

Первые две главы: «Правление Великой Княгини Елены» и «Правление боярское» идут довольно последовательно; хотя и тут мы могли бы спросить почтенного автора: отчего продолжает он правление боярское после того, когда, по словам летописи, бояре начали иметь страх от царя (29 декабря 1543), даже после венчания Иоанна на царство? Впрочем, на это можно отвечать тем, что автор считает тогда только оконченным правление боярское, когда Иоанн всенародно обвинил бояр и сказал, что отныне сам будет распоряжаться. Так, здесь кончилось боярское правление, но не то боярское правление, которое было в малолетстве Иоанна и которое стоит в заглавии главы, – оно кончилось прежде, – но то боярское правление, которое шло от самого Рюрика под именем дружины; впрочем, сказать по правде, оно не было правлением: оно было советом, получившим лишь вследствие обычая большой вес и значение. Связь боярства и дружины очень верно указана г. Соловьевым. Это одна из таких мыслей, которые проливают обильный исторический свет. Нам кажется (на основании мысли самого г. Соловьева), что в знаменитой речи своей Иоанн (хотя в ней сказано о боярах, властвовавших во время его малолетства) возвестил уничтожение прежней власти и значения дружины, – возвестил только, ибо через тринадцать с небольшим лет начал он с остатками этой, в то же время исполненной доблестей и сил духовных, дружины ожесточенную борьбу. Этой борьбой определяет и объясняет нам г. Соловьев лютые казни Иоанновы, и это объяснение, вытекая из мысли автора, выше нами упомянутой, превосходно и ярко освещает страшную картину казней, которая, не переставая быть отвратительной и ужасной, перестает быть бессмысленной.

Итак, если в речи Иоанна дело идет вообще о боярстве, с которым начал борьбу еще дед его, то, нам кажется, правление боярское, бывшее во время малолетства Иоанна, не нужно доводить до этой речи. Но важности это замечание, конечно, не имеет. В III главе автор рассказывает о Казани, Астрахани и Ливонии. Этот рассказ объемлет время от 1549 до 1560 года. Рассказ исключительно посвящен этим предметам (говоря об Астрахани, автор говорит о Крыме, говоря о Ливонии, говорит о Литве), а между тем в течение этого времени было событие великой важности, о котором автор здесь, в этой главе, не упоминает: это болезнь Иоанна (1553) и сопротивление бояр требованию царя целовать крест его младенцу-сыну. Доведя повествование до 1560 г. и рассказав об утверждении сношений с Англией, автор оканчивает главу и начинает новую. Следующая глава (IV) носит наименование «Опричнина» и объемлет собою время от 1543 до 1574 года. Автор рассказывает здесь обстоятельства, сопровождавшие болезнь Иоанна, говорит об удалении Сильвестра и Адашева, об отъезде Курбского, о переписке его с царем и наконец об учреждении опричнины и о казнях. Вся глава эта в особенности носит характер исследования, и исследования дельного, но исследование – не история. В этой главе, вернувшись на 7 лет назад, автор забегает на 14 лет вперед. О казнях говорится очень кратко и неполно. Странно, что, говоря о прибытии Иоанна из опустошенного им Новгорода в Псков, автор не говорит о юродивом Николае Салосе и о словах его Иоанну, тогда как это явление совершенно особенное, характеристическое, принадлежащее древней России. О смерти Анастасии мы впервые узнаем только из приводимых автором слов Курбского и Иоанна. А со смертью Анастасии совпадает начало казней. Положим, что это случайно; но оно так. Сверх того, мы не думаем, чтобы это было совершенно случайно. Иоанн любил Анастасию, это очевидно. Он сам говорит, и слова его запечатлены искренним и горестным чувством: «А и с женою меня вы про что разлучили? Только бы не отняли у меня юницы моея, ино бы кроновы жертвы не было»[1]. Доведши рассказ до завещания Иоаннова (прекрасно объясненного) и до 1574 года, до казни знаменитого князя Воротынского, автор оканчивает главу и, начиная новую, носящую наименование «Полоцк», опять обращается к войне Ливонской, к 1560 году, следовательно, опять назад за 14 лет, когда Курбский еще бился за Россию. В этой главе автор рассказывает дела ливонские и литовские, дела шведские, крымские, доводя свой рассказ до 1572 года. Следующая глава называется «Стефан Баторий»; в ней автор рассказывает войну с Баторием, со шведами и сношения с Англией, доходя до 1584 года. Посвящая исключительно рассказ свой этим событиям, автор опять не говорит о том, что делалось тогда внутри государства, и помещает между слов мимоходом такие известия, которые для читателя должны быть непонятны. Так, начав говорить о сношениях Иоанна с Елизаветой, с целью жениться на ее родственнице, автор говорит в скобках, что Иоанн был женат в пятый или седьмой раз. Читатель знает лишь об Анастасии, первой жене, и, ничем не приготовленный к такому многоженству (ибо рассказ касался лишь свирепостей Иоанна), непременно должен изумиться. Точно так же изумляется читатель, знавший мимоходом из рассказа автора, что у Иоанна два сына: Иван (старший) и Федор, точно так же изумляется, читая, что посол наш в Англии, говоря о сватовстве, должен был объявить, что наследником государства будет царевич Федор. Куда же девался Иван? Любопытство и недоумение читателя возбуждено; но он должен подождать до конца книги. Следующая глава, VII, посвящена завоеванию Сибири и называется «Строгановы и Ермак». Здесь рассказ идет о событиях с 1581 до 1584 года: автор начинает свое повествование с времен более отдаленных, что совершенно естественно: здесь объясняется происшествие отдельное; рассказ же о самом происшествии хронологически почти примыкает к предыдущему рассказу. Доведя свое повествование до 1584 года, до грамоты царя к Строгановым касательно князя Семена Волховского, отправляемого в Сибирь, автор приводит самую грамоту и прибавляет: «Это распоряжение Иоанна относительно Сибири было последнее: он не дождался вестей ни о судьбе Волховского, ни о судьбе Ермака». После того автор говорит о самом Иоанне, о его женитьбах, об убийстве им сына и наконец о его смерти. Затем автор говорит об Иоанне, как лице, и объясняет его исторически. Описание Иоанна оканчивает автор описанием его наружности и привычек.

Таким образом, из одного уже расположения «Истории» видно, что это скорее монографии или лучше исторические исследования об Иоанне Грозном и его эпохе, а не история. О многих событиях сказано вскользь, мимоходом; между прочим, о ереси Матвея Башкина и игумена Артемия. О Стоглавом Соборе почти и не упомянуто; о «Судебнике» не упомянуто вовсе. Быть может, все это еще будет в обещанной главе «О внутреннем состоянии русского общества». Но такие явления, как Стоглав и «Судебник», кажутся нам явлениями, занимающими место наравне с событиями, следовательно, должны были бы найти место в VI томе. Скажут, может быть, в них уже проявляется внутреннее состояние общества. Да ведь оно проявляется и во всем; а явления, о которых мы говорим, принадлежат к жизни государственной, внешней, повествовательной. Но если бы это были явления чисто внутренние, то и тогда, рассказывая всю повесть царствования Иоанна, как не упомянуть о них? Ведь рассказ должен быть полон, изобразителен; а может ли он быть таким, если из него выпущены такие важные явления, как Стоглав и «Судебник»? Если уж относить их к внутреннему состоянию общества, то, упомянув о них вообще между событиями историческими, потом можно было бы сказать о них подробно. Самое изложение автора принимает часто характер исследования, и факты приводятся как пример или подкрепление. – Наконец, чисел так мало, что в них, при чтении беспрестанно чувствуешь недостаток. Нельзя же помнить все числа самому.