Внутренний СССР - Разгерметизация Страница 18

В результате государственная точка зрения победила. Мы сделались сознательными офицерами розыска, смотревшими на него, как на очень тяжелое, неприятное, щепетильное, но необходимое для государства дело. Впрочем, жизнь, как увидели мы позже, очень упрощала нашу задачу. Переубеждать и уговаривать приходилось редко: предложения услуг было больше, чем спроса…» — ист. 97, с. 51.

И о том же в другом месте:

«Сотрудничество дело сложное; причины, толкающие людей на предательство своих близких знакомых, часто друзей — различны. Они должны быть или очень низменны или, наоборот, очень высоки. Чаще всего будущие сотрудники сами предлагали свои услуги жандармскому офицеру, но бывали, конечно, случаи, и даже очень частые, когда предложения делались со стороны последних. Так или иначе, но из-за чего же шли в сотрудники деятели различных революционных партий? Чаще всего, конечно, из-за денег. Получать несколько десятков рублей в месяц за сообщение два раза в неделю каких-либо сведений о своей организации — дело нетрудное… если совесть позволяет. А у многих ли партийных деятелей она была в порядке, если тактика партии позволяла им и убийства, и грабеж, и предательство, и всякие другие, менее сильные, но не этичные приемы?

Среди рабочих часто играла роль и месть. Повздорит с товарищами в кружке, обидится на что-либо и идет к жандармскому офицеру. Один такой сознательный бундист «член еврейской расовой антисамодержавной организации “бунд”: наше пояснение по контексту» явился ко мне, притащил кипу прокламаций и рассказал в конце-концов, что он более двух месяцев разносит по районам литературу, что ему обещали купить калоши, но не купили. Пусть же знают теперь. Обозленность его на обман с калошами была так велика, что я прежде подарил ему именно резиновые калоши. И проваливал же он потом своих сотоварищей, проваливал с каким-то остервенением. Вот что наделали калоши!

Но бывали сотрудники и в полном смысле идейные, для которых деньги отходили на задний план. Приходит раз ко мне начальник сыскной полиции и просит разрешения представить девушку, которая желает служить в охранном отделении. Принимаю, разговорились. Хочет бороться с революционерами и только. Стараюсь понять причины — оказывается, что знает она их очень мало, но ненавидит всей душой, считая, что они делают большое зло, сбивая с пути молодежь, рабочих и крестьян. Она особенно налегала на последних и приводила пример, как эсеры агитировали в Полтавской губернии и что из этого вышло. Старуху “бабушку” [59] «» она просто ненавидела, хотя знала её только по наслышке.

Я выяснил девушке всю трудность работы, всю её щекотливость, но она твердо стояла на своем и сделалась осведомителем. Работала она отлично, осторожно и умно. Она любила розыск как дело и года два спустя пошла воткрытую против революции, выступив в печати и рассказав всё, как она боролась с нею в Киеве. К чести эсеров надо сказать, что они тогда её не тронули. Впрочем, она в партии официально не состояла. Такие сотрудники являлись, конечно исключением.» — ист. 97, с. 193 — 195.

То есть, если смотреть в России и в СССР на взаимоотношения спецслужб и интеллигенции , то можно прийти к выводу, что морально-этический кодекс спецслужб — зеркало реального морально-этического состояния интеллигенции. Неча на зеркало пенять, коли рожа крива…

В 1905 г. режим и его спецслужбы, утратившие самодержавие в борьбе за устойчивость “элитарного” самовластья, крайне близоруко вляпался в провокационный сценарий “расстрела мирного шествия простонародья”, и в итоге расстрелял веру народа в «царя-батюшку», заботящегося о благе каждого россиянина вместе с «верными слугами престола и отечества». Этот расстрел и обратил действительно назревший в России кризис общественного развития в , характер которого, эффективность и устойчивость во времени определяются мировосприятием, миропониманием и сопутствующей миропониманию самодисциплиной каждой из общественных групп, проявляющей активность в революционных ситуациях.

Роль Охранного отделения и явления “зубатовщины” в событиях революций 1905, 1917 гг. показывает, что если режим проводит в жизнь две и более взаимно исключающие одна другую концепции (ничего не менять и зажимать гайки или провести реформы, чтобы в обществе всем труженикам в разных сословиях жилось ладно), то плоды всех действий режима по осуществлению каждой из концепций пожинает третья сторона (т.е. ни режим, и не оппозиция), а режим гибнет в концептуальных неопределенностях управления. Реформы могут быть только определенные, конкретные; реформы вообще, неопределенные реформы — поддержание состояния концептуально неопределенного управления ведущее к гибели упорствующего в них режима.

Как известно из работы Лурье-Ларина (ист. 2) «евреи отличались особой революционностью [60]» (25 % политзаключенных в тюрьмах России были евреи), а из книг и фильмов о тех годах известно, что неотъемлемой чертой революции 1905 — 1907 гг. были еврейские погромы.

В статье “Столыпин и революция” В.И.Ленин прокомментировал вопрос о погромах словами:

«Монархия не могла не защищаться от революции, а полуазиатская, крепостническая русская монархия Романовых не могла защищаться иными, как самыми грязными, отвратительными подло жестокими средствами.»

В этой фразе интересно то, что, во-первых, точно употреблено слово “монархия”, хотя В.И.Ленин не различал понятий “самодержавие”, “царизм”, “самовластье”, как и большинство его “интеллигентных” современников, что среди прочего и привело к тому, что “социализм” в СССР далеко не справедлив.

Во-вторых, слово «русская», которое может быть опущено, так как и без него ясно, о какой монархии идет речь, выделено в тексте петитом самим В.И.Лениным. Это обстоятельство, в сочетании с указанием на еврейские погромы как на средство “защиты от революции” со стороны режима, дает основания полагать, что для В.И.Ленина не было секретом, что .

Да и погромы это — средство канализации политической активности многонационального , так называемого “среднего класса” империи, употребленное трансрегиональнойреволюционной еврейской буржуазией и . Еврейский “средний класс” откупился кровью еврейских низов от своего конкурента.

Ларин-Лурье (ист. 2) также обвиняет в погромах царизм, который провоцировал и организовывал погромы, чтобы подавить революцию. При этом он, будучи одним из бойцов “троцкистско-ленинской гвардии” в партии, уводит в сторону от рассмотрения роли в революции трансрегионального еврейского капитала, когда рассказывает, как бедно жили в еврейских местечках в Белоруссии и на Украине, когда многие семьи не могли себе позволить купить в лавке селедку целиком, а покупали только часть.

Это было действительно так, но кроме местечковой нищеты, были еще крупно-буржуазные кланы Поляковых, Блиохов, Гинзбургов и других, вышедших из “местечек”; над этими кланами “среднего класса” еврейства стояли Ротшильды, Леебы, Рокфеллеры и прочие, державшие контроль через ростовщический кредит над во всем тогдашнем мире. Об этом Ларин-Лурье, как свойственно всем марксистам без исключения и в наши дни, не пишет.

Но коли этот вопрос встает на всех путях к пониманию механизма создания и реализации в своих интересах революционных ситуаций, то следует на него и ответить. Надгосударственный трансрегиональный иудейский ростовщический капитал, стремясь к мировому финансовому рабовладению, целенаправленно работал на уничтожение самодержавия народов России. По этой причине он поддерживал деньгами и кадрами все внутри— и внешнеполитические силы, выступавшие против самовластья, самодержавия, царизма, будь они в России или за её пределами. Он управлял возникновением обстоятельств и течением событий вокруг режима Николая II и самого царя.

Это — ответ и на инфернальный вопрос о соотношении особого гнета в отношении евреев и особой революционности евреев в отношении .

Александр III, часть интеллигенции и многонациональной верноподданной буржуазии видели иудейскую угрозу России и реагировали на неё, создавая пресловутый “особый гнет” и контрреволюционные организации вроде Союза Русского народа или Союза Михаила Архангела. Но реакция эта была неправильной, т.е. отвечала не самодержавной целесообразности, а иной, поскольку в правящей верхушке России никто не понимал [61].

Неправильность реакции — особый гнет — только способствовал приливу евреев (несших в себе не только особую революционность, но и особую дисциплинированность) в политические партии, в действительности боровшиеся с самодержавием народов России, а не с самовластьем царизма. То обстоятельство, что большинство революционеров самого разного классового и этнического происхождения искренне хотели общественного устройства жизни людей по , дела не меняет: все они были вовлечены в систему, построенную так, чтобы человек, искренне устремляясь к благой цели, не видел системы в целом и работал бы на цели, предопределенные для её хозяевами.