Внутренний СССР - Медный всадник — Это ВАМ не Медный змий... Страница 2

· либо подневолен коллективной психической деятельности и тогда это — стадность даже в том случае, если в этой психической эгрегориальной стадности есть вожак, деспот над стадом — сам часть стада, подневольная стадности;

· либо он свободный соучастник коллективной психической деятельности (тем не менее и при этом по отношению к одной стадности он, возможно, выступает в качестве пастуха, будучи не свободным в каком-то ином качестве). Также следует иметь в виду, что и «стадность», и «коллективная свобода», в зависимости от характера информационных процессов в них, могут порождать как «лавину бедствий и ошибок», так и некоторое безошибочное функционирование коллектива в целом.

Это означает, что все достижения культуры как духовной, так и материальной, все теоретические знания и практические навыки (теоретически формализованные и неформализованные), освоенные индивидом, — только приданное к его строю психики.

Иными словами, человеческое достоинство выражается не в образовании, знаниях и навыках, а в определённом строе психики. То же касается и обществ: общество людей характеризуется не достижениями его культуры в области науки, техники, магии, а определенной организацией индивидуальной и коллективной психики.

Отсюда, состоявшимися людьми являются те, чей разум в их жизненном развитии опирается на инстинкты и врожденные рефлексы, кто прислушивается к интуитивным прозрениям, различая в интуиции вообще Божье водительство, наваждения сатанизма, проявления активности коллективной психики общества и своею свободной волей строит свое поведение в ладу с Божьим промыслом, не порождая в обществе коллективную психику типа разрастающаяся лавина ошибок.

Не осознавая всего этого, многие индивиды на протяжении всей своей жизни пребывают при одном каком-то строе их психики, но многие другие на протяжении жизни изменяют строй своей психики необратимо и неоднократно; также многочисленны и те, чей строй психики неоднократно, но обратимо изменяется даже на протяжении одного дня, а не то чтобы в течение их жизни.

Вся эта многовариантность организации психики тех, кому Свыше дано быть людьми в предопределённом Богом смысле этого слова, — объективная данность на каждом этапе исторического развития, которую можно рассмотреть еще более детально, чем это сделано в настоящей работе.

И именно с позиций признания этой объективной данности можно сказать, что общественный прогресс выражается в вытеснении в обществе одних типов организации психики другими. Соответственно этому человечество может продвигаться:

· в направлении скотства при статистическом преобладании животного строя психики, когда человекообразных цивилизованных обезьян будут пасти биороботы, запрограммированные культурой, при господстве над теми и другими демонических личностей;

· в направлении биороботизации, когда скотство будет беспощадно подавляться, а над массой биороботов будут, как и в первом варианте господствовать демонические личности;

· в направлении человечности, в которой скотство, биороботизация и демонизм будут поставлены в состояние невозможности осуществления.

Мы не можем сказать определенно насколько все это понимали Эзоп, Лафонтен, Крылов и другие известные баснописцы; можно лишь предположить, что, подмечая сходственность черт характера отдельных животных и людей, они всего лишь фиксировали (скорее всего неосознанно) на уровне второго смыслового ряда басни присутствие животного строя психики у человека. И традиционно все культурные (в смысле принадлежности к толпо-”элитарной” культуре) люди воспринимали творчество баснописцев, как искреннее стремление искоренить человеческие пороки. Но вряд ли кто из создателей басен и их читателей задумывался над тем, что сами животные непорочны: какими их создал Всевышний, такими и уходят они в мир иной. То есть от рождения и до смерти они — всегда полноценные бараны, быки и волки. Потому что они лишены свободы воли и свободы выбора и нет в том их вины. Другое дело человек: он награжден от Бога разумом, итуицией, свободой воли; но не каждый родившийся человеком состоялся при своей жизни в качестве человека. Так, одни, благодаря воспитанию, уже на стадии детства преодолевают в своем строе психики некоторые черты животных, другие — в пору зрелости, а многие до конца жизни не осознают, что животный строй психики доминирует в их поведении.

Другой, не менее важный вопрос: насколько басни, высмеивающие пороки от природы непорочных животных, действительно могли способствовать человеку в преодолении им животного строя психики? Если судить об этом по достижениям культуры наиболее развитых стран Запада, то можно прийти к печальному выводу: животный строй психики попрежнему доминирует там как в личностном плане, так на уровне коллективного бессознательного. Причина такого положения в том, что все искусство Запада насквозь пронизано иронией, сатирой, юмором. Еще Томас Манн, один из столпов современной западной культуры, говорил, что “мир спасет ирония”.

Но в действительности дело обстоит таким образом, что осмеянный порок всего лишь перестает быть страшным и не осознается в качестве реальной опасности, а значит и в какой-то мере сохраняет свою привлекательность. Достаточно вспомнить с каким упоением Запад смеялся над образами Гитлера и его планами, создаваемых гением сатиры и юмора первой половины ХХ века Чарли Чаплиным. Этот комик много сделал для подготовки общественности Запада ко второй мировой войне и, видимо, не случайно благодарные режиссеры этого трагического глобального спектакля поставили ему памтник в Швейцарии, на берегу Женевского озера. Придет время и, вполне вероятно, подобные памятники будут поставлены Райкину, Альтову, Жванецкому и другим гениям юмора времен “холодной войны”: они также неплохо поработали «на победу», о которой до сих пор с упоением говорят заправилы Запада. Наши юмористы всем своим поведением также демонстрируют окружающим животный строй психики в повседневной жизни, потому что о другом — человечном — не имеют даже представления. Баснописцам прошлого нельзя все это ставить в вину, поскольку они жили и творили в пределах толпо-”элитарной” логики социального поведения, которая доминировала в обществе до середины ХХ века.

Чтобы понять, как это сказалось на самом процессе творчества, необходимо вспомнить, что басня, как устный вид творчества, появилась в очень далекие времена, по крайней мере не позднее чем времена рабовладельческого строя. Рабовладельцы считали рабов «говорящими животными»; рабы же, по своему защищая свое человеческое достоинство, сочиняли истории, в которых их хозяева также выводились в качестве животных. История говорит о том, как Эзоп, собирая на рынке эти шедевры устного творчества, рассказывал их в кругу ближайших друзей своего хозяина-рабовладельца и те с удовольствием над ними смеялись. Другими словами, хотели этого или нет сочинители басен и их рассказчики, но все они в какой-то мере способствовали закреплению в психике человека животного строя психики.

Современным юмористам этого делать непозволительно — они живут впериод времени, когда в обществе активно формируется иная, альтернативная толпо-”элитарной”, логика социального поведения, проявления которой в далеком будущем интуитивно ощущал А.С.Пушкин. По своему он тоже великий баснописец, но уже нового времени, новой логики социального поведения. Как новый Эзоп будущей эпохи, он интуитивно подмечал сходственные черты характера людей и отдельных социальных явлений и мы можем узнать их благодаря разработанной им системе символов. Отсюда загадочность и даже некоторая мистичность многих его бессмертных творений.

Можно сказать, что “Эзоп с его вареным языком” позволял лишь выделить присутствие животного строя психики в поведении человека, но не создавал ориентиров человечного строя психики. И не потому, что не хотел — для этого в толпо-”элитарной” логике социального поведения еще не было условий. Пушкин, как символический ответ русского народа на петровские реформы, явившись в России за столетие до начала процесса смены логики социального поведения, живым эзоповским языком своей музы формировал в коллективном сознательном и бессознательном ориентиры человечного строя психики.

Человек — существо общественное. Индивидуализм, эгоизм, какими бы философскими построениями, претендующими на то, чтобы слыть “памятниками здравой мысли” [4] они не прикрывались, остаются в человеческой культуре конца ХХ века всего лишь проявлениями животного строя психики. Пушкин, видимо, имел об этом представление еще в начале ХIХ века:“Может ли быть пороком в частном человеке то, что почитается добродетелью в целом народе? Предрассудок сей, утвержденный демократической завистью некоторых философов, служит только к распространению низкого эгоизма” [5]. Этим кратким замечанием Пушкин предвосхищает все обилие многословных объяснений официальной пушкинистики причин непонимания Западом как любви России к Пушкину, так и приверженности ее народов к духу коллективизма, общинности.