Елена Донская - Свет и отсветы «Очага» Страница 2

Потихоньку у Вовы желание учиться появлялось, и книжки читать, и быть успешным. К десятому классу и речь письменная появилась. Честно говоря, такое бывает нечасто.

Мне нравится, что Вова надо мной подшучивает. Когда я ищу слова о произведении, Вова в паузе вставляет наше (Владимира Зиновьевича Осетинского и моё) выражение: «Как это сделано!» А я его называю «мой друг Вова».

Всё это возможно только при свободе учителя. Учитель готовит урок по своему плану и разумению, но очень чутко реагирует на высказывания детей и может свой план изменить на ходу. Для этого учитель должен сам не бояться того уровня свободы, который им же и задан, не бояться самых невероятных высказываний детей, а иметь собственное мнение о книге и, самое страшное, — о жизни.

К примеру, самые острые высказывания последних лет.

Вася Скакун. У Толстого гомосексуальные наклонности, а иначе, почему он пишет, что Николай Ростов в царя влюбился.

Сеня Дудинов. Достоевский — сопляк, не осмелился описать сцену изнасилования, и потому Свидригайлов отпустил Дуню.

Вова Виноградов. Как при Гоголе взяточничество было, так и сейчас есть, и нормально, все так живут, и только дети не понимают, что иначе нельзя.

Учитель не пугается, а выносит на обсуждение острые вопросы. В хорошо воспитанном учебном сообществе, привычном к чтению сложных книг, всегда найдутся интересные оппоненты.

Учитель обычной школы скажет: где я найду учебное время для этих ваших обсуждений? А я скажу: эти обсуждения важнее для понимания книг и желания детей читать книги, чем любое точное выполнение программы. И администрация «Очага» меня поймёт и не будет гнобить за нарушения.

Важно только, чтобы нарушения были не разгильдяйскими, а содержательными.

Для меня существенно то, что часто наши обсуждения книг касаются формы (как это сделано!) и не отделимого от неё смысла и часто выскакивают прямо в нынешнюю жизнь. «Наша страна — такая же, как при Гоголе, мы все отсюда уедем». «Никуда мы не уедем».

Но хочу ещё раз заметить: о жизни в связи с книгами говорят дети у любого хорошего учителя литературы, это множество раз проговорено, а у нас очень большое место дано обсуждению самого устройства литературного произведения, самой поэтики книги.

Недавно стояла в очереди в посольстве за Шенгенской визой. Люди стоят на улице, советуются, разговаривают. Один дядя сказал: «В нынешней Украине есть только олигархи и быдло, больше никого».

Себя он, естественно, причислил к быдлу, поскольку олигархи в очередях в посольства не стоят. (Во всяком случае, я ни одного не видела). Позиция удобная, ведь быдлу можно не задумываться, хорошо или плохо «оно» поступает.

Не знаю, станут ли наши ученики олигархами, но точно знаю, что они не станут считать себя быдлом.

Так что некто третий — не олигархи и не быдло — в нашей стране есть. Можно назвать его обычным человеком, можно — обычным интеллигентом. Именно его мы растим и воспитываем. И, как говорил Евгений Шварц, «ведь если вдуматься, люди заслуживают тщательного ухода». И наш ученик тоже заслуживает.

О гуманитарном образовании в «Очаге»

Очаговская свобода, как я уже говорила, распространяется и на учителей, и на детей. А для учителя-гуманитария особенно важно следовать своим предпочтениям, точнее даже сказать, пристрастиям, в литературе, истории или живописи. И потому «Очаг» особенно славится в нашем городе именно гуманитарным образованием: у многих учителей-гуманитариев в «Очаге» есть собственные, личностно выстроенные программы. По своей программе работает преподаватель литературы О. И. Нестерова, истории мировой культуры Н. Л. Перская, изобразительного искусства И. Л. Литовская и другие. Прочитать об их работе можно на сайте «Очага».

Но мне бы хотелось рассказать о нынешнем состоянии той части гуманитарного образования в «Очаге», которая задумывалась как попытка воплотить хотя бы частично Библеровский проект Школы диалога культур. Это происходит в тех классах, где мировую литературу преподаёт В. З. Осетинский, я преподаю русскую литературу, а И. М. Солома-дин — историю и историю мировой культуры.

В. З. Осетинский так описывает ход нашей работы: «В конце 1980-х гг. С. Ю. Курганов и И. М. Соломадин познакомили Е. Г. Донскую и меня с поразительным педагогическим проектом В. С. Библера. Мы стали читать работы Библера, ездить на конференции шдк и скоро увлеклись этим, пусть утопическим, но грандиозным проектом создания принципиально новой школы. В 1992 году открылся «Очаг», и мы совместно с И. Соломадиным, И. Романовым, О. Нестеровой, И. Литовской создали Лабораторию гуманитарного диалогического образования. Мы понимали, что реализовать здесь и сейчас проект шдк, охватывающий все учебные предметы и все классы школы, нам не удастся. Но мы предположили, что способствовать развитию у учеников диалогического мышления, воспитанию «человека культуры» может особым образом построенный единый гуманитарный курс в средней и старшей школе. Этот курс должен быть рассчитан на 6 лет, на работу со школьниками 6-11 классов и включать ряд тесно связанных между собой учебных предметов (история, литература, философия, изобразительное искусство). Каждый год предметом понимания на всех уроках курса должна стать определённая историческая культура: первобытная культура и культура Древнего Востока в 6 классе, античная культура в 7 классе, культура средних веков в 8-ом, культура Возрождения в 9-ом, культура Нового времени в 10-ом и культура xx-xxi веков в 11 классе. Работа курса должна строиться на изучении произведений соответствующей культуры.

Речь шла не о «погружении» детей в исторические культуры, не об игре учеников в древних римлян или египтян. Целью такой работы должно было стать понимание современными детьми исторических культур как уникальных собеседников, обладающих собственным лицом и голосом, настрой на диалог с этими собеседниками, на мышление в диалоге с ними. Отсюда ориентация не на рассказ о культуре, а на работу с её произведением, понятым как форма, в которой историческая культура осознаёт, формирует и выражает своё видение мира и ценностный кругозор, и в то же время как «запечатлённая речь» культуры, её высказывание, которое нуждается в понимании и ответе.

Над воплощением (и развитием, уточнением, конкретизацией) этого замысла мы работаем уже почти 20 лет».

В этом замысле особую роль играет курс русской литературы. В программу курса входят главным образом те же произведения, что и в традиционную школьную программу. Но специфику очаговского образования составляют те части программы курса, которые находятся в прямой связи с курсами мировой литературы и истории мировой культуры. Так, в начале 7 («античного») класса, когда школьники изучают эпосы Гомера и Гесиода на уроках мировой литературы и имк, на уроках русской литературы подростки читают стихи Пушкина, Тютчева, Мандельштама, Бродского, в которых звучат античные мотивы и образы. В 8 («средневековом») классе ученики одновременно встречаются с Евангелием от Матфея на уроках мировой литературы и со стихами Пастернака, посвящёнными евангельской тематике, на уроках русской литературы. Дети получают возможность увидеть неисчерпаемость произведения и реальность его долгой жизни. Вот Гомера читал Мандельштам, необыкновенный читатель, а вот только что читали Гомера мы, и сила, острота, свежесть наших собственных впечатлений придаёт для нас особый смысл чтению Мандельштама в его беседе с Гомером. И самого Мандельштама мы понимаем точнее и глубже.

Сопряжение курсов русской и мировой литературы происходит как на уровне предмета понимания, так и на уровнях осваиваемых школьниками методов работы учебного сообщества, способов понимания книг.

Основным методом учебной работы для нас оказывается учебный диалог — метод, некогда предложенный С. Ю. Кургановым. Ещё одна цитата из статьи В. З. Осетинского: «Мы предполагаем, что действительно глубоко понять книгу можно только в процессе диалога разных её читателей. Поэтому основой учебной деятельности в курсе становится не рассказ учителя о книге, не объяснение учителем книги, а совместная — учеников и учителя — работа над книгой, их диалог, направленный на понимание произведения. Учитель организует и ведёт диалог в классе. Он помогает каждому ученику осознать и удержать его собственные вопросы, мысли, делает высказывания детей предметом обсуждения в классе. Учитель — один из участников диалога и при этом ни в коем случае не должен вести учеников к заранее известным ему ответам: определённому прочтению книги, определённому решению проблемы. Учитель всегда должен быть готов к тому, что диалог в классе «взорвёт» намеченный им сценарий урока, что работа пойдёт по-другому, и ученики откроют в книге вовсе не то, что он предполагал. Такая работа ведёт не к получению «общего продукта», не к появлению единого, общего для всех прочтения книги, но к тому, что каждый из участников диалога углубит своё понимание».