Виталий Бугров - 1000 ликов мечты, О фантастике всерьез и с улыбкой Страница 2

Там — чудеса…

Бесконечные Гулливеры

История эта началась в последней четверти семнадцатого века. Молодой англичанин, третий сын небогатого помещика, решает, подобно многим своим соотечественникам, попытать счастья в мореплавании. Однако он на редкость неудачлив! Ему, увы, так и не удается сколотить сколь-нибудь приличное состояние за первые пятнадцать лет самостоятельной жизни. 4 мая 1699 года (известна точная дата!) он отправляется в очередное путешествие — и оно заканчивается кораблекрушением. Добравшись вплавь до неизвестного острова, он в изнеможении засыпает на берегу, а проснувшись, обнаруживает себя пленником крохотных существ, чье государство расположено на этом затерянном в океане клочке суши… В следующем путешествии спутники бросают его на берегу другого острова, спасаясь от одного из великанов, которые там, оказывается, обитают и среди которых теперь предстоит жить — в качестве диковинного творения природы нашему герою. Четыре года спустя корабль, капитаном коего наш герой, захватывают пираты; они бросают экс-капитана одного в челноке на волю волн, снабдив провизией на восемь дней, и — его счастье, что успевает он доплыть до страны, у обитателей которой «головы были скошены направо или налево, один глаз смотрел внутрь, а другой прямо вверх к зениту». Еще через пять лет на другом корабле, им ведомом, вспыхивает бунт, и мятежники высаживают его… Впрочем, достаточно! Вы, разумеется, с первых же строк сообразили, о каком неудачнике идет речь. Конечно же, это давний ваш знакомый, известный вам еще по пересказам для самого юного возраста! Четверть тысячелетия назад, в октябре 1726 года, опубликовал лондонский издатель Бенджамен Мотт двухтомные «Путешествия в некоторые отдаленные страны света Лемюэля Гулливера». И началось поистине триумфальное шествие «сначала хирурга, а потом капитана нескольких кораблей» по читающему миру! Уже в следующем году книга Джонатана Свифта появилась на французском, немецком, голландском языках, еще через год — на итальянском. С задержкой (которую, впрочем, с лихвой компенсировало со временем количество изданий) вышли «Путешествия Гулливера» в 1772 году и на русском языке. Книга Свифта заняла в литературе особое положение-это одна из вершин мировой сатиры. Долгое время никому и в голову не приходило соотносить ее с научной фантастикой: да, в каждом своем путешествии Гулливер попадал в сугубо фантастическую страну, оказывался в совершеннейше фантастической ситуации, но… В изысканиях литературоведов всегда сквозило это подспудное «но», резко отграничивавшее Гулливера от НФ. Во-первых, Свифт всесторонне отразил эпоху (и в частности, ее прагматизм, тягу к путевой документалистике, к мемуарным свидетельствам прошедших «сквозь огонь, воду и медные трубы» очевидцев, отсюда столь точная датировка отплытии и возвращений Гулливера), Во-вторых, книга Свифта-это несомненный политический памфлет, обличение (на каждом шагу, в каждой строке!) порядков, при которых торжествует несправедливость и узаконена глупость. В-третьих… В-четвертых… И лишь в наше время, когда о фантастике — наконец-то! — заговорили всерьез, когда осознали немаловажную ее роль в формировании человеческих умов, когда, к слову сказать, и сама фантастика существенно изменилась, стала иной, чем, к примеру, лет двадцать-тридцать назад, книгу Свифта начали (не без оговорок, не без неизбежных книксенов перед мировой классикой) соотносить и с той отраслью литературы, которую мы привыкли называть научной фантастикой. «Был ли Свифт научным фантастом?» — задавал вопрос Ю. Кагарлицкий [2] (пожалуй, первым на этот вопрос отважившийся) и, естественно, констатировал: «…нам остается лишь согласиться с тем, что Свифт был научным фантастом. Великолепным. Достойным того, чтобы у него поучиться». И у него учились, ему следовали. Его учеником считал себя, например, Герберт Уэллс. И не только он… Прочтите вот эти два отрывка. «Читатель, несомненно, удивится, что вопреки печальному опыту и клятве никогда в жизни больше не путешествовать я тем не менее в июле 1914 года вновь расстался с женой и детьми, чтобы в качестве военного врача двинуться на корабле „Бульверк“ в воды Балтийского моря…» «На рассвете девятого числа месяца героев 541 года нашей эры, датирующейся Октябрьской революцией в России, я с пятью другими историками вылетел на стратоплане с лондонского стратодрома в направлении Мельбурна…» Лемюэль Гулливер только мечтал (да и то, если помните, лишь в самом начале, по неосведомленности!) принадлежать к «струльдбругам» бессмертным, возраст которых в отдельных случаях приближался к тысяче лет. А ведь он, герой Свифта, должен был бы стать истинным «струльдбругом», чтобы дожить даже до первой мировой войны, — о 541-м годе коммунистической эры мы уж и не говорим! Так что не будем делать тайны: герои процитированных сочинений хотя и носят имя Лемюэля Гулливера, однако вышли отнюдь не из-под пера Джонатана Свифта. Первый из них вызван к жизни Фридьешем Каринти. Венгерский юморист, снискавший себе славу искусным пародированием писательских стилей, выпустил в 1916 году «Путешествие в Фа-ре-ми-до» — фантастическую повесть о «со-ля-си», неорганических существах, населяющих будто бы одну из планет Солнечной системы. Гулливер в этой повести — современник Каринти, с болью размышляющий о нищете, страданиях, болезнях, убийствах, коварстве и лжи, которые царят в мире и кажутся тем отвратительнее, что сопоставляются-то они с чистотой прекрасного общества «со-ля-си». (Заметим, что, не довольствуясь «пятым путешествием Гулливера», Фридьеш Каринти обнародовал в 1921 году и «шестое» — сатирическую повесть «Капиллария», в той же «неподдельно свифтовской» манере бичевавшую пороки буржуазной семьи.) В более позднем «Гулливере у арийцев» (1936) немецкого писателя-антифашиста Георга Борна речь идет уже не о нравах буржуазного общества вообще, а о конкретном и самом мерзком в истории человечества проявлении расистского насилия — германском фашизме. Профессор Эдинбургского университета Гулливер в далеком будущем случайно попадает на уединенный островок, где некогда — после крушения нацистского режима укрылись восемьсот «лучших арийцев». Жалкое и смешное зрелище являет собой «великое арийское племя», в течение полутысячи лет последовательно проводившее в жизнь фашистские расовые теории. Физически выродившиеся, превратившиеся, по существу, в пещерных полудикарей, «арийцы» тем не менее с неувядающим жаром выкрикивают сакраментальное «хайль!», традиционно чтут свастику, плетут интриги в борьбе за власть, предавая при этом всех и вся, выслуживаясь перед более сильными, слабых обрекая на полуголодное прозябание. «Здесь прогресс был невозможен, — констатирует Гулливер, население острова было бесповоротно осуждено на вырождение и гибель». И уже не герой, а его устами автор-антифашист говорит об ужасе, охватившем его, когда он подумал о том, «какая судьба постигла бы человечество, если бы полем для этих преступных экспериментов явился не жалкий остров, а земной шар…». Судьба книг, получивших широкое признание читающей публики, универсальна: очень скоро им начинают подражать. Сказанное в полной мере относится и к «Гулливеру». По свидетельству исследователей, под именем свифтовского героя на одном только английском языке опубликовано до сотни сочинений-трактатов, фельетонов, утопических, сатирических и иных «продолжений», среди которых была даже «Лилипутская библиотечка, или Гулливеров музей: полная система знаний для юношества в десяти томах, составленная Лилипутиусом Гулливером» (1782)… Практически невозможно даже просто перечислить все «продолжения» свифтовской книги. Потому отметим лишь, что одно из первых таких сочинений вышло из-под пера аббата Дефонтена: вначале он перевел книгу Свифта на французский язык (кстати, перевод его оказался необычайно живуч, он выдержал во Франции свыше 170 изданий!), а тремя-четырьмя годами позже выпустил и собственное «продолжение», выдав его, как и следовало ожидать, за «перевод с английского манускрипта». Отметим также, что далеко не всегда у Свифта заимствовали центрального героя-рассказчика. Тот же Дефонтен героем своего произведения сделал не Гулливера, а… его сына. «Новый Гулливер, или Путешествия Жана Гулливера, сына капитана Гулливера» — так назывался этот типично французский «роман согласно правилам», где были и любовные приключения, и кровопролитные бои, и добродетельные дикари… Висенте Бласко Ибаньес, достаточно известный еще и сейчас испанский писатель начала нынешнего века, среди множества других книг написал в 1922 году роман «Женский рай». Действие романа развертывается в свифтовской Лилипутии, куда попадает пятнадцатый, по подсчетам аборигенов, Человек-Гора — молодой американский инженер. В миниатюрной стране этой произошли существенные изменения. Уже пятьдесят лет, как свершилась «Истинная Революция», в результате которой к власти пришли женщины. Лилипутия и Блефуску объединились, образовав Соединенные Штаты Счастья. Переименована и столица Лилипутии: Мильдендо называется отныне Городом-Раем женщин. Но, хотя республика и «управляется как домашнее хозяйство, в котором отсутствуют беспорядок и безалаберность», новому Куинбусу Флестрину от этого не легче — ведь его даже переименовывают из Человека-Горы в Раб-Гору… Не в Лилипутии, а совсем наоборот — в необъятной стране Людей-Гор происходят события повести советского автора Л. Бермана «Путешествие по стране Авто» (1961). Юному лилипуту попадают в руки древние бумаги о пребывании в его стране Куинбуса Флестрина. В техническом развитии Лилипутия представляет собой крайне отсталое государство, и отважный Мэлли по своей воле отправляется на поиски большого мира. Движимый любознательностью, он стремится разобраться в технике Людей-Гор, с тем чтобы, вернувшись на родину, облегчить жизнь своего народа. Собственно, уже из названия книги ясна ее утилитарно-познавательная сущность ненавязчиво объяснить «среднему возрасту» устройство автомобиля. Крошка Мэлли, без особых хлопот проникающий в самые мелкие узлы двигателя, помогает читателю увидеть все эти узлы изнутри. Живость изложения, обилие всевозможных приключений позволяют автору достичь поставленной цели, продемонстрировав вместе с тем, что Свифта можно продолжать не только на предмет сатирического обличения нравов… Однажды, правда, Лемюэль Гулливер был похоронен. Случилось это в 1911 году в рассказе Леонида Андреева, который так и назывался — «Смерть Гулливера»[3]. Печальное событие понадобилось русскому писателю, чтобы резко — вполне по-свифтовски! — высмеять обывателей. Сегодня они во всеуслышание превозносят тьму достоинств живого Гулливера, а назавтра, еще не успев захоронить погибшего, уже склонны видеть в нем всего лишь неуклюжего великана, ни к чему не пригодного и к тому же после смерти создавшего своим непомерно большим телом досадную помеху для транспорта… Впрочем, бессмертие не так-то легко упрятать в небытие. Гулливер жив по-прежнему. Одно из недавних по времени «продолжений» Свифта — вышедший в 1973 году «Новый Гулливер» Богумила Ржиги. Чешский писатель поднимает в своем романе остро злободневный (как это почти всегда бывало при серьезном обращении к наследию Свифта) вопрос о чрезмерной технизированности современной цивилизации, о тревожном ее отчуждении от матери-природы…Два с половиной века продолжаются странствия Лемюэля Гулливера по волнам книжного океана. В отличие от описанных им «струльдбругов» почтенный возраст едва ли сказался на неутомимом мореходе: он по-прежнему любознателен и, несмотря на многократные уверения в обратном, готов к новым путешествиям. Поскольку же жизнеописание Гулливера неотделимо теперь в наших глазах от фантастики, да и сам он, как мы убедились, прочно вписался отнюдь не только в ее историю, мы не особенно уже и удивляемся, обнаружив знаменитого капитана в очередной неведомой стране. Встретив на страницах НФ сборника (к примеру, в «Фантастике-78») очередное «Пятое путешествие Гулливера», мы уже не пытаемся припомнить: сколько же их было — пятых и даже шестых?.. Мы отлично понимаем: автор (на этот раз А. Аникин) «командировал» Гулливера в свою Эквигомию затем, чтобы, не размениваясь на отвлекающие частности, в форме фантастического памфлета «предостеречь людей от опасностей, которые таит превращение в нищих духом и телом…».