Ангел Богданович - Страничка из истории реакционной прессы Страница 2

Однако, ничто уже не могло спасти изданія, которое не встрѣчало поддержки со стороны читателей, по прежнему продолжавшихъ хранить "безмолвіе" и, что еще хуже, не подписывавшихся на журналъ, гдѣ сотрудники вели, каждый по своему, опредѣленную линію: кто "пролагалъ" дорогу къ тепленькому мѣстечку, кто тономъ, "почти властнымъ", выписывалъ себѣ видное положеніе, кто преслѣдовалъ цѣли, намъ неизвѣстныя, но очевидно симпатичныя г. Филиппову, насколько можно судить по его теплому тону. Все это, конечно, никакого отношенія къ литературѣ не имѣло. А въ результатѣ такого разброда "наша партія", о значеніи и дѣйствіяхъ которой,– ядовито замѣчаетъ г. Филипповъ, – "такъ краснорѣчиво писали на страницахъ "Русскаго Обозрѣнія", не только не проявляла жизни, но неизвѣстно гдѣ находилась, по крайней мѣрѣ она не хотѣла поддерживать Александрова и въ наиболѣе острый періодъ его борьбы съ равнодушіемъ публики не могла организовать дѣло такъ, чтобы оно продолжало стройно функціонировать. Наоборотъ, извѣстія о высочайшихъ милостяхъ къ Александрову, распространяясь по административнымъ сферамъ, переносились съ быстротой фурій въ литературныя, вызывая зависть и недоброжелательство прежде всего у представителей "нашей партіи", полное равнодушіе къ судьбѣ журнала среди лицъ, стоящихъ внѣ ея. Изъ устъ въ уста передавалось, какъ достовѣрность, что десятки тысячъ, отпущенныя Александрову, истрачены не на дѣло, а припрятаны; другая часть обращена на покупку великолѣпныхъ дачъ у Тройцы". И въ лѣто 1898 г. отъ Р. Хр., заканчиваетъ лѣтописецъ свою повѣсть, журналъ закрылся, истощивъ силы въ борьбѣ съ равнодушіемъ публики. Въ августѣ этого года появилась майская книга, въ которой редакція заявляла, что, "въ силу непредвидѣнныхъ обстоятельствъ и перемѣны типографіи, книжки задержаны, но редакторъ приметъ всѣ мѣры и послѣдующія книги начнутъ выходить аккуратно". Но "это было послѣднимъ судорожнымъ движеніемъ журнала. Онъ пересталъ существовать, его забыли".

Итакъ, журналъ, имѣвшій такія матеріальныя средства, какъ ни одно изданіе ни до него, ни послѣ, снискавшій столь высокую поддержку, что ея одной уже, казалось, было достаточно, чтобы обезпечить крупный и прочный успѣхъ,– просуществовалъ, лучше сказать – съ трудомъ протянулъ около семи лѣтъ и погибъ безславной смертью, не возбудивъ сожалѣнія даже въ средѣ своихъ ближайшихъ сотрудниковъ, которые въ значительной степени сами доканали его. Что же послужило причиной такого страннаго на первый взглядъ неуспѣха? Матеріальная сторона, на которую усиленно напираетъ г. Филипповъ, во всякомъ случаѣ тутъ не причемъ. Больше 200.000 р. Давыдъ Морозова, три раза значительныя субсидіи изъ средствъ Высочайшихъ Особъ – неужели этого мало, не считая еще кое-какихъ подписныхъ суммъ, которыя на худой конецъ дали не одинъ десятокъ тысячъ? Очевидно, дѣло не въ деньгахъ. Причина и не въ постороннихъ обстоятельствахъ, такъ какъ журналу была обезпечена поддержка, которая, какъ мы видѣли, могла устранить всѣ препятствія. Причина гибели журнала лежитъ гораздо глубже. Прежде всего она заключалась внутри самого дѣла. Не смотря на столь восхищающій г. Филиппова идеальный союзъ "дворянина чисто русской традиціи съ представителемъ лучшей части купечества", во главѣ изданія съ самаго начала ставится человѣкъ, черезъ годъ умершій "гражданской" смертью. Это фактъ глубоко знаменательный для настоящаго предпріятія: въ реакціонной литературной средѣ не нашлось лучшаго человѣка, какъ двусмысленная личность. Далѣе, уходитъ человѣкъ съ литературнымъ именемъ, кн. Цертелевъ, и, по словамъ нашего лѣтописца, его замѣняетъ человѣкъ, "у котораго не было ни одной ивъ тѣхъ силъ, какія необходимы для этого крупнаго дѣла": ни литературнаго имени, ни таланта, ни опыта, ни трудолюбія, ни авторитета, ничего, кромѣ "опредѣленности мыслей". Словомъ, багажъ болѣе чѣмъ скудный для редактора-издателя большого журнала. Такимъ образомъ, во главѣ дѣла все время не было даже съ точки зрѣнія реакціонныхъ требованій – подходящаго человѣка. Затѣмъ, сотрудники, которые и составляютъ главную силу журнала. Наивный лѣтописецъ откровенно указываетъ, что всякій преслѣдовалъ свои цѣли, не имѣющія ничего общаго съ литературой. Понятно, каково было содержаніе журнала, – и вотъ третья и самая коренная причина: равнодушіе публики. Какое дѣло читателю до тѣхъ цѣлей, какія преслѣдовали сотрудники? Даже своя, реакціонная публика, которая все же могла бы поддержать журналъ, не могла не отшатнуться въ концѣ концовъ, видя не только идейную и литературную слабость руководителей, но и что-то совсѣмъ темное въ ихъ поведеніи… Правда, г. Филипповъ заявляетъ, что "по провѣркѣ счетовъ и книгъ оказалось, что онъ (Александровъ) не оставилъ себѣ ни одной копѣйки чужихъ денегъ". Но фактъ остается тѣмъ не менѣе фактомъ: нѣсколько сотъ тысячъ "чужихъ денегъ" исчезли такъ же безслѣдно, какъ исчезъ и самъ журналъ.

Реакціонная печать всегда жалуется на все и всѣхъ, обвиняя въ особенности либеральную печать, которая ей будто бы перебиваетъ дорогу, обладая большими средствами, чтобы оплачивать сотрудниковъ и приманивать читателей обиліемъ матеріала. Исторія "Русскаго Обозрѣнія" лишаетъ ее и этого обвиненія. Журналъ, повторяемъ, обладалъ по истинѣ громадными средствами, значитъ – не въ средствахъ дѣло, а въ людяхъ прежде всего и въ содержаніи. У "Русскаго Обозрѣнія" денегъ было больше, чѣмъ требуется на два такихъ журнала, но у него не было ни людей, ни идей, и оттого оно и погибло. Журналъ оказался никому не нужнымъ. Мало того, отъ него отшатнулись даже искренніе консерваторы, въ родѣ кн. Ухтомскаго, которые не могли переварить ни статей г. Розанова, его знаменитой "Ходынской катастрофы" (см. о ней "Критич. Замѣткѣ", 1897 г., октябрь), ни "властнаго" тона Sperctatora, возстановившаго всю печать.

Въ концѣ концовъ, все свелось, такимъ образомъ, къ равнодушію публики, отчего журналъ и погибъ. Да, равнодушіе публики – это страшная, непреодолимая сила, съ которой не могутъ бороться никакія силы, никакіе капиталы, никакіе Александровы, Филипповы и т. п. личности, сколь бы безупречна ни была ихъ "опредѣленность мысли". Такова поучительная мораль "басни сей", за которую мы отъ души благодаримъ г. А. Филиппова.