Карл Проффер - Ключи к "Лолите" Страница 21

В предложениях, которые привлекли мое внимание с точки зрения ритма, размеры, как правило, довольно сложны:

…коридорный клозет хлынул каскадом и стукнула дверь.

Мой план был чудом первобытного искусства…

…и внезапно чаша моих чувств наполнилась до краев…

…на той части пляжа, где было всего больше народу.[129]

И теперь раскрывается суть моей притчи об идеальном убийстве.

Я воочию увидел маклера судьбы.

…в фиктивной, нечестной, но отменно удачной приморской комбинации…

…но усыпаны ядовитыми, звездистыми или студенистыми тварями, и обдуваемы ураганным ветром.

Изображая интерес,

я так близко придвинул к ней голову,

что ее волосы коснулись моего виска

и голая ее рука мимоходом задела мою щеку,

когда она запястьем отерла губы.

…сквозь пыль и цветень, сама как летящий цветок, среди прекрасной равнины, видимой с Воклюзских холмов.

Лирическое начало «Лолиты» — одно из самых ритмических мест в романе. В одном телевизионном интервью Набоков читает эти начальные строки сначала по-английски, потом по-русски. Контраст между двумя версиями поражает — отчасти в результате изменения ритма, отчасти из-за того, что чеканная четкость английского языка пропадает на шероховатости русских шипящих.[61] Кроме того, данное интервью примечательно еще и потому, что мы видим, как преображается Набоков и изменяется его манера держаться, когда он начинает читать книгу. В продолжение почти всего интервью он кажется тихим, слегка чудаковатым, мягким пожилым человеком, который, как сам же первый указывает, не умеет хорошо говорить. Он часто колеблется или начинает говорить банальности и вообще явно чувствует себя не в своей тарелке.[130] Но стоит ему взять в руки «Лолиту», как его облик моментально преображается. «Лолита» придает ему уверенность, и его голос звучит с необычайной силой, когда он начинает читать первые строки:

Лолита,

свет моей жизни,

огонь моих чресел.

Грех мой, душа моя.

Ло-ли-та:

кончик языка

совершает путь в три шажка по небу,

чтобы на третьем толкнуться о зубы.

Она была Ло, просто Ло по утрам,

ростом в пять футов (без двух вершков

и в одном носке).

Она была Лола в длинных штанах

Она была Долли в школе.

Она была Долорес в пунктире бланков

Но в моих объятиях она всегда была: Лолита.

Этот пассаж блестяще выстроен фонетически ("е" и «и» в сочетании с «т» и "ш"), равно как синтаксически и ритмически. Здесь Набоков достигает необычайно выразительного эффекта, точно описывая движение языка при произнесении имени героини (именно с русским зубным «т», а не с английским альвеолярным "t"), вводя при этом аллюзии на "Аннабель Ли" и одновременно погружая нас в экстатический мир, творимый безумным сознанием его повествователя-идолопоклонника.

6

Сущность и характерные черты писательского воображения часто раскрываются в образах, которые использует автор; и, прочитав несколько романов Набокова, написанных за три десятилетия[62] на двух языках, я был поражен набоковским методом повторного употребления некоторых образов, равно как и регулярным применением некоторых приемов для их создания. Впрочем, «поражен», пожалуй, не совсем точное слово, поскольку сначала возникает смутное ощущение повторения тех или иных образов без ясного видения всей системы и определения основных типов повторов, открывающих общие принципы и формулы, которые сознательно использует Набоков. Например, хотя я и не отношусь к тем, у кого при чтении непременно возникают зрительные образы, но, читая «Лолиту», я чувствовал, что предполагаемая система потребовала бы от меня, будь я писателем, наложения на сюжетную канву определенной модели «светотени» для создания «символического» ландшафта «Лолиты». Затем я начал отмечать примеры "символической образности", хотя и не очень понимал, на каком основании выделяю тот или иной случай. Однако после сортировки получившейся картотеки большая часть примеров распределилась по нескольким ясно обозначившимся группам. Самая крупная группа была связана с образами "солнца и тени":

…я растворился в солнечных пятнах, заменяя книжкой фиговый лист, между тем как ее русые локоны падали ей на поцарапанное колено, и древесная тень, которую я с нею делил, пульсировала и таяла на ее икре, сиявшей так близко от моей хамелеоновой щеки. [с. 30]

…и, виляя, они [две девочки на велосипедах] медлительно, рассеянно слились со светом и тенью. Лолита! Отец и дочь, исчезающие в тающей этой глухомани. [с. 107]

Оглядываясь на этот период, я вижу его аккуратно разделенным на просторный свет и узкую тень… [с. 45]

Отражение послеобеденного солнца дрожало ослепительно-белым алмазом в оправе из бесчисленных радужных игл на круглой спине запаркоианного автомобиля. От листвы пышного ильма падали мягко переливающиеся тени на досчатую стену дома. Два тополя зыблились и покачивались. [с. 60]

Реальность Лолиты была благополучно отменена. Подразумеваемое солнце пульсировало в подставных тополях. Мы с ней были одни, как в дивном вымысле. Я смотрел на нее розовую, в золотистой пыли, на нее, существующую только за дымкой подвластного мне счастья… [с. 77]

…в ее глазах оно [лицо Гумберта] соперничало с солнечным светом и лиственными тенями, зыблющимися на белом рефрижераторе. [с. 98]

Из моего окна, сквозь глянцевитый перелив тополевой листвы, я мог видеть ее идущую через улицу… [с. 114]

Автомобиль семейного типа выскочил из лиственной тени проспекта, продолжая тащить некоторую ее часть с собой, пока этот узор не распался у него на крыше…[131] [с. 94]

Я знал, что сверкало солнце, оттого что никелированный ключ стартера отражался в переднем стекле… [с. 120]

Когда сквозь гирлянды теней и света мы подкатили к номеру 14 по улице Тэера… [с. 217]

[Ло, сидя верхом на велосипеде]…прижимала кончик языка к уголку верхней губы, отталкивалась ногой и опять неслась сквозь бледные узоры тени и света. [с. 231]

Так он стоял, закамуфлированный светотенью, искаженный ягуаровыми бликами… [с. 291]

…она представляла себе наш общий текущий счет в виде одного из тех бульваров на юге в полдень, с плотной тенью вдоль одной стороны и гладким солнцем вдоль другой… [с. 98]

…ничего бы, может быть, не случилось, если бы безошибочный рок, синхронизатор-призрак, не смешал бы в своей реторте автомобиль, собаку, солнце, тень, влажность, слабость, силу, камень. [с. 129–130]

После выстраивания примеров в этой последовательности зачаточное впечатление образного постоянства становится зримым и наглядно подтверждается. Солнечные декорации «Лолиты» напоминают полотна импрессионистов, испещренные бликами слепящего света и размытыми тенями. Залитые солнцем пейзажи романа хронологически и географически простираются от великолепных пляжей Ривьеры до теплого пуантилистического мерцания тающей листвы тополей Новой Англии и жарких пустынных равнин Запада, которые Ло с папочкой пересекают на скромном синем седане.[132] И, разумеется, как говорил поэт:[63]

На полюсе из года в год растапливая лед,Порой влияет солнце на порок наоборот.

Известно (хотя на это не слишком часто обращают внимание), что писатель сам управляет погодой в своих произведениях. В «Лолите» дождь идет довольно редко. Выпадение дождя становится своего рода предупреждением. Вскоре после появления преследователя на ацтеково-красном Яке (в главе 18) Гумберт и Ло проводят…

…угрюмую ночь в прегадком мотеле под широкошумным дождем и при прямо-таки допотопных раскатах грома, беспрестанно грохотавшего над нами.

Дождь и сумрак ассоциируются с Куильти, солнечный свет — с Аннабеллой и Лолитой Гейз. Разговаривая с Гумбертом возле "Привала Зачарованных Охотников", Куильти скрыт темнотой; у бассейна в Чампионе он стоит в тени, наблюдая за купанием Лолиты. Проезжая в первый раз по улице Гримма к родовому замку Куильти, Гумберт вначале движется "по сырому, темному, глухому лесу",[133] а на следующий день, когда едет убивать Куильти, замечает: "По дороге меня настигла гроза…" Однако дальше модель разрушается, так как к моменту прибытия в зловещий замок солнце уже горит, "как мужественный мученик".