Р. В. Иванов-Разумник - М. Е. Салтыков-Щедрин. Жизнь и творчество Страница 29

I. Вместо введения. 1. Введение.

II. Прошлые времена (Рассказ подьячего). 2. Первый рассказ подьячего (Прошлые времена).

III. Неумелые. 20. Неумелые (Юродивые).

IV. Прошлые времена (Другой рассказ подьячего). 3. Второй рассказ подьячего (Прошлые времена).

(«Русск. Вестн.» 1856 г., № 8, кн. II).

V. Выгодная женитьба (Драматические сцены). 15. Выгодная женитьба (Драматические сцены и монологи).

VI. Порфирий Петрович. 6. Порфирий Петрович (Мои знакомцы).

VII. В остроге.

(Там же, 1856 г., № 9, кн. II). 27. Посещение первое (В остроге).

VIII. Мечты и надежды на станции или обманутый подпоручик (Дорожная сцена). 5. Обманутый подпоручик (Мои знакомцы).

IX. Княжна Анна Львовна. 7. Княжна Анна Львовна (Мои знакомцы).

X. Скука (Мысли вслух). (Также, 1856 г., № 10, кн. II). 17. Скука (Драматические сцены и монологи).

XI. Старец. 30. Старец (Казусные обстоятельства).

XII. Еще прошлые времена. 4. Неприятное посещение (Прошлые времена).

ХIII. Что такое коммерция? (Драматические сцены). (Там же, 1856 г., № 11, кн. II). 16. Что такое коммерция? (Драматические сцены и монологи).

XIV. Владимир Константиныч Буеракин. 25. Владимир Константиныч Буеракин (Талантливые натуры).

XV. В остроге (Посещение второе). 28. Посещение второе (В остроге).

XVI. Аринушка. (Там же, 1856 г., № 12, кн. I). 29. Аринушка (В остроге).

XVII. Народные праздники (I).

«Христос воскрес!» (II). 18. Ёлка (Праздники).

19. «Христос воскрес!» (Праздники)

XVIII. Приятное семейство. 8. Приятное семейство (Мои знакомцы).

XIX. Дорога (Вместо эпилога). (Там же, 1856 г., № 12, кн. II). 33. Дорога (Вместо эпилога).

I. Первый шаг. 32. Первый шаг (Казусные обстоятельства).

II. Озорники. 21. Озорники (Юродивые).

III. Надорванные [81]. (Там же, 1857 г., № 1, кн. I). 22. Надорванные (Юродивые).

— Матушка Мавра Кузьмовна. (Там же, 1857 г., № 4, кн. II). 31. Матушка Мавра Кузьмовна (Казусные обстоятельства).

— Просители (Провинциальные сцены). («Библ. Для Чтения» 1857 г., № 5). 14. Просители (Драматические сцены и монологи).

— Талантливая натура (Рассказ) («Русск. Вестник» 1857 г., № 6, кн. 1). 26. Горехвастов (Талантливые натуры).

— Талантливые натуры.

I. Корепанов. 23. Корепанов (Талантливые натуры).

II. Лузгин. (Там же, 1857 г., № 7, кн. II). 24. Лузгин (Талантливые натуры).

— Богомольцы, странники и проезжие.

I. Общая картина. 9. Общая картина (Богомольцы, странники и проезжие).

II. Отставной солдат Антон Пименов. 10. Отставной солдат Пименов (Тоже).

III. Пахомовна. 11. Пахомовна (Тоже).

IV. Хрептюгин и его семейство. 12. Хрептюгин и его семейство (Тоже).

V. Госпожа Музовкина. (Там же, 1857 г., № 8, кн. I). 13. Госпожа Музовкина (Тоже).

Рассматривая эту параллельную таблицу, мы видим, насколько Салтыков перетасовал очерки в отдельном издании по сравнению с журнальным текстом. Тот, кто хотел бы познакомиться с первоначальным циклом «Губернских очерков» по плану 1856 года, должен читать их в отдельном издании в том порядке, какой указан цифрами правого столбца, а именно: 1, 2, 20, 3, 15, 6, 27, 5, 7, 17, 30, 4, 16, 25, 28, 29, 18, 19, 8 и 33. Эти девятнадцать глав и составляют те два тома первого отдельного издания, которое вышло в январе 1857 г., уже через месяц после появления декабрьской книжки «Русского Вестника». Не успело это издание выйти в свет, как его моментально расхватали; годом позднее, в первой своей автобиографической записке Салтыков говорил: «в 1857 г. вышло два издания Губернских очерков; первое разошлось в течение одного месяца»… Второе издание вышло в июне того же года; тремя месяцами позднее Салтыков прибавил к этому двухтомному изданию еще и третий том, в который собрал все очерки, напечатанные им до сентября этого года в журналах. В отдельном издании Салтыков разбил очерки на отделы, сохранившиеся и во всех последующих изданиях.

Так, в 1857 году появились отдельными изданиями «Губернские очерки» в трех томах, под псевдонимом Н. Щедрина, но с прозрачным раскрытием псевдонима на самой обложке книги, где значилось: «Губернские очерки. Из записок отставного надворного советника Щедрина. Собрал и издал М. Е. Салтыков». Чтобы закончить речь о внешних обстоятельствах рождения и последующего роста «Губернских очерков», надо упомянуть еще о том, что окончательный вид цикл этот принял только в третьем и четвертом изданиях. В двух первых изданиях отделы установлены были не окончательно; так, например, очерк «Буеракин» входил сперва в отдел «Мои знакомцы», а не в «Талантливые натуры»; сцена «Просители» была сперва напечатана вне отдела «Драматические сцены и монологи», точно так же как рассказ «Матушка Мавра Кузьмовна» был сперва помещен вне отдела «Казусные обстоятельства». Все это было поставлено на свои места в третьем издании (Н. Тиблена), которое вышло в двух томах в конце 1863 года. Но и в нем отдел «Казусные обстоятельства» еще не принял окончательного своего вида, так что окончательным изданием должно считаться четвертое (изд. Кехрибарджи), вышедшее в одном томе в 1882 году. Правда, «Губернские очерки» при жизни Салтыкова появились и еще раз — в пятый раз — первым томом начавшего выходить в 1889 году за месяц до смерти Салтыкова девятитомного собрания его сочинений. Это последнее издание должно было бы считаться последним прижизненным, а потому и окончательным по тексту; но Салтыков был тогда уже настолько болен, что корректурные изменения, встречающиеся в этом томе, вряд ли можно приписать автору. Наиболее существенным изменением в этом издании явилось уничтожение отдела «Казусные обстоятельства» и включение трех принадлежащих к нему очерков («Старец», «Мавра Кузьмовна» и «Первый шаг») — в предыдущий отдел «В остроге». Авторское ли это изменение или простой недосмотр — вопрос остается открытым. Вероятнее, что это лишь недосмотр, так как очерк «Матушка Мавра Кузьмовна» совершенно не подходит по содержанию к отделу «В остроге».

Последний вопрос, на котором надо остановиться в этих фактических указаниях — вопрос о псевдониме Салтыкова, впервые появившемся на свет вместе с «Губернскими очерками». Существует версия, что псевдоним этот придуман был женой Салтыкова, которая якобы предложила мужу «избратъ псевдонимом чтолибо подходящее к слову „щедрый“, так как он в своих писаниях был чрезвычайно щедр на всякого рода сарказмы» [82]. Версия эта могла считаться более или менее правдоподобной, пока нам не стало известно дело следователя Салтыкова о раскольнике Ситникове. Мы видели, что в марте 1855 г. Салтыков произвел в Казани обыск у казанского купца Щедрина и подробно допрашивал его, выяснив из допроса, что Щедрин — «раскольничий лжепоп». Между этим допросом и появлением в печати первого из «Губернских очерков», подписанным псевдонимом Щедрина, прошло лишь полтора года; целый ряд фамилий вятских чиновников в слегка измененном виде был употреблен Салтыковым, как увидим это ниже, в ряде этих очерков. Совершенно несомненно, что и псевдоним свой Салтыков заимствовал из этого бытового дела времен недавней своей провинциальной службы. Так казанский «раскольничий лжепоп», сам того не зная, дал писателю псевдоним, получивший бессмертие в русской литературе.

В окончательном виде, полученном лишь в четвертом издании, «Губернские очерки» состоят из введения, эпилога и девяти отделов, в которых заключен 31 рассказ. Мы бегло пройдем по этому пути, отмечая лишь самое существенное на нем и оставляя подробное изучение «Губернских очерков» для той будущей монографии об этом произведении, которая еще никем не написана, — как, впрочем, не написана еще вообще ни одна монография о каком бы то ни было цикле произведений Салтыкова.

«Губернские очерки» и начинаются и заканчиваются описанием дороги, придавая этим закругленность и законченность обрамляемым этим описанием очеркам. «Дорога! Сколько в этом слове заключено для меня привлекательного!» — восклицает автор в этом введении, и еще раз повторяет в очерке «Госпожа Музовкина»: «и постоялый двор, и самая дорога, на которой он стоит, как-то особенно любезны моему сердцу». Любезной сердцу, автора дорогой и оканчиваются «Губернские очерки». К словам этим мы имеем реальный комментарий из вятской жизни Салтыкова; мы знаем, что в одном только 1855 году ему пришлось сделать чуть ли не семь тысяч верст по почтовым дорогам ряда приволжских и прикамских губерний. Здесь все автобиографично, как автобиографична и сцена следствия на постоялом дворе, завершающая собой введение. Автор вводит читателя в Крутогорск, под которым настолько прозрачно приоткрывает Вятку, что в одном из очерков («Старец») прямо говорит о знаменитом в истории раскола Зюздине — волости Глазовского уезда Вятской губернии. Крутогорск этот в черновой рукописи «Скуки» именовался Крутыми Горами; у Салтыкова был соблазн назвать его и «Свиногорском» [83]. Беглый очерк Крутогорска с его провинциальными властями и очерк окружающих его деревенских и лесных просторов, где царит кулак станового и бесправие обывателей — вводит нас в круг дальнейших «обличительных очерков» на ту же тему. Вздох сонного обывателя: — «Господи! кабы не было блох, да становых, что бы это за рай, а не жизнь была!» — не был пропущен цензурою в журнале, будучи заменен словами: «…кабы не было блох, да еще койчего»… Эту столь оскорбительную для начальства фразу Салтыков восстановил однако в отдельном издании. Наоборот, сам автор вычеркнул из 3го издания «Губернских очерков» заключительную фразу введения, написанную в 1856 году быть может по цензурным условиям, а может быть и вполне искренно: он говорил здесь о «борьбе со злом», предпринимаемой «теми, в руках которых хранится судьба России». Салтыков очень скоро разочаровался в этих правительственных хранителях судеб русского народа.