Владимир Бушин - Живые и мертвые классики Страница 29

И я посмеялся над Окуджавой из зависти: он играл на гитаре и пел песни, а я это не умею. И Астафьева обличал во вранье из зависти: ему Ельцин дал денег на 15 томов, а у меня и двухтомника нет. И Радзинского поносил из зависти: его обожает Путин, он переписывается с Бушем, а ко мне Путин и на вечер в ЦДЛ не пришел, хотя я послал ему приглашение на два лица и весь вечер держал два места в третьем ряду и т. д.

Как человек философски образованный, ты, конечно, знаешь, Юра, что человеческая зависть издавна была предметом внимания исследователей нравов и философов. Немало интересных соображений о ней высказал Бэкон. Он, в частности, считал, что особенно завистливы те, кто из тщеславия стремится «преуспеть во всем сразу». Увы, Юра, это очень подходит к тебе. Вот лишь часть твоих преуспеяний: Золотая Звезда, ордена Ленина (два), Трудового Красного Знамени, Знак Почета, Большая звезда Дружбы народов (ГДР), «За заслуги в пограничной службе»… Премии: Ленинская, Католическая, СССР, РСФСР, имени Льва Толстого, Шолохова, Фадеева, «Сталинград», «Золотой кортик»… Все справедливо, заслуженно, но — этого хватило бы на десять писателей, и все они были бы счастливы, а теперь кто-то из них завидует тебе. Но я все-таки верю тебе, а не Бэкону: ты-то сам не завистлив. Ну, разве что изредка…

Размышляя далее о том, кто чаще всего становится объектом зависти, философ приходит к выводу, что в первую очередь это люди, которые «стремятся захватить все дела в свои руки». Юра, это опять очень подходит к тебе. Действительно, вот некоторые частично уже упоминавшиеся «дела», которые ты «захватил»: секретарь правления СП СССР, председатель правления СП РСФСР, сопредседатель Международного СПС, член Высшего творческого совета СП России, почетный сопредседатель СП Подмосковья, президент ПАО, председатель Общества любителей книги, член редколлегий журналов «Наш современник», «Наше наследие», «Роман-газета», «Кубань»… И на этот раз я Бэкону верю: тебе многие завидуют.

Конечно, ты не одинок в своем взгляде на роль зависти в жизни общества. Из известных современников твоей компаньонкой можно назвать мадам Тэтчер. Когда во время ее премьерства в стране однажды начались беспорядки, она заявила в парламенте, что они объясняются грубой завистью бедных к богатым.

Надо еще заметить, что Бэкон различал «зависть личную» и «зависть в жизни общественной». Первую, т. е. зависть к здоровью, красоте, к умению со вкусом одеваться, допустим, если идет — иногда быть во фраке и с бабочкой, — это философ осуждал безоговорочно. А про вторую говорил: «в ней есть и хорошие стороны», ибо она, по его убеждению, не что иное, как «род остракизма, поражающего тех, кто чрезмерно вознесся, и служащая поэтому уздою для облеченных властью». Для нее он и название предлагал другое: не зависть, а недовольство. Тут Юра, есть о чем подумать.

Вспомни, один твой роман публиковался огромными тиражами в трех периодических изданиях — в «Нашем современнике», «Огоньке» и тут же — в «Роман-газете», а затем одно за другим выскочили отдельные издания, и общий тираж шедевра перевалил за 5 миллионов экземпляров, — такие факты вызывают не зависть, а общественное недовольство. Тем более, что, занимая очень высокий пост в СП, ты был еще и членом редколлегии двух первых журналов, а в «Огоньке», самим профилем тонкого журнала предназначенном для рассказов и повестей, твоя публикация в двадцати с лишним номерах тянулась к понятному ущербу для других авторов, почти полгода.

К тому же, за 25 лет ты издал и переиздал свои книги (многотысячные журнальные публикации не в счет) более ста раз, и суммарный тираж их составил более 25 миллионов, — думаю, это опять рождало общественное недовольство. Особенно среди тех читателей, кто знает, что, например, Достоевский издан у нас тиражом в 35 миллионов и не за 25, а за 65 советских лет.

Или вот 100-тысячным тиражом выходит книга твоих статей, и там 30 твоих фотографий из семейного архива: вот школьник, а рядом — студент, вот дома, а рядом — за границей, вот с женой, а рядом — с иностранной писательницей, вот с Кешоковым, а рядом — с Сартаковым, вот с дочкой, а рядом — с внучкой, вот в пыжиковой шапке, а рядом — в ондатровой… Я знаю только еще одну столь же богато изукрашенную фотографиями автора книгу статей, это «Политика — привилегия всех» Евтушенко. Но там все-таки не 30 фоток, а только 28. И вышла она в 1990 году, в пору уж полной вседозволенности.

А вот в 15-м томе сытинского собрания сочинений Л.Н.Толстого, по сути, тоже сборника статей, лишь одна-единственная фотография автора. А было это уже три года спустя после его смерти…

Опять звонит Иван Шевцов. И состоялся такой разговор:

— Слушай и трепещи. Читаю: «Согласно «Положению о Международной премии имени Шолохова», Совет учредителей по предложению Шолоховской комиссии 17 мая 2006 года принял в исключительном случае решение о лишении звания лауреатов, грубо нарушивших нравственные, морально-этические и гражданские нормы. В этом году из состава Шолоховский лауреатов выдворены: Сергей Михалков, Владимир Гусев, Владимир Бушин, Николай Федь, Анатолий Жуков…»

— Иван, что ты читаешь? В официальных решениях не употребляют слова, подобные «выдворены». Это публицистика. Кроме того, в таких случаях указывается пункт (параграф), согласно которому решение принято.

— Это из статьи какого-то Дундича, напечатанной во вкладыше «Дом Ростовых» газеты «Патриот» № 29–30, вышедшей 26 июля.

— Ну, это не документ, а беллетристика! Пусть опубликуют подлинное решение с подписями. И потом — 17 мая? В «Дуэли» 17 июля я напечатал письмо Бондареву о таком положении с Шолоховскими премиями, что это вынуждает меня, лауреата 2001 года, отказаться от нее. Вот после этого, а не 17 мая с хорошей миной на бледном лице они и предприняли массовое изгнание ведьм. Кто им поверит, что они два месяца терпели с публикацией!

— Что ты думаешь делать? — спросил Иван.

— Что? При виде такой угрюмбурчеевщины… Ты только подумай, не по нраву было мое первое письмо Бондареву в «Московском литераторе» — закрыли доступ в «Патриот», опечалило мое второе письмо ему в «Дуэли» о премиях — лишают звания лауреата. Пожалуй, после вот этого письма будут добиваться моей высылки на 101-ю версту. Страшно подумать, что эти люди стали бы вытворять, получи они большую власть. И потому свое заявление об отказе я забираю обратно. Остаюсь лауреатом. Имею на это права больше, чем он: когда Шолохова поносили, то кое-кто молчал, а я несколько раз вступал за него в бой. Раньше я не носил значок лауреата, а теперь непременно нацеплю, хоть он и жалко выглядит, и статьи буду подписывать — «Лауреат Международной Шолоховской премии». Думаю, что Михалков, Федь, Гусев, Жуков поступят так же. Ведь есть звания, которые даются пожизненно: академик, гроссмейстер, мастер спорта… И в бондаревском «Положении о премии»» не предусмотрено лишение звания, нет такого пункта. Они превратили премию в пряник и кнут. А уж если лишать, то в первую очередь — Ларионова: ведь это он издал и переиздал антисоветскую книгу Валентина Ефимовича Сорокина с клеветой на Шолохова.

— Значит, всего они уже семь человек лишили, если вспомнить Тимура Пулатова…

— Это уже массовые репрессии в литературе. Были ежовские, были бериевские, как назвать нынешние? И ты только подумай, какие обвинения: «грубое нарушение гражданских норм». Да это уголовщиной пахнет. Каких таких гражданских норм? По какой статье? Или вдруг, как недавно с Гюнтером Грассом обнаружилось, что мы служили в вермахте или были власовцами? Да, Ларионов именно так и пишет: «банда мерзавцев» (ДР, июнь'05)… «михалковский путч фашистского толка» (ДР, июль'06)… «Михалков во главе литературных власовцев» (ДР, март'05)… Какая остервенелость! Но даже настоящего эсэсовца Грасса не лишили Нобелевской премии. А тут… Не так давно устами Бондарева — никто его об этом не просил — мы были провозглашены «крупнейшими писателями», «ярчайшими личностями», «борцами с мировым злом», а сегодня мы и есть носители мирового зла: фашисты, власовцы… Как же, в твоем возрасте, Юра, можно так шарахаться из угла в угол? Опасно же!

В прошлом письме я вел речь о том, кто и как тебя нахваливает. А присмотрись к тому, кто и как защищают тебя от критики. Вот помянутый выше Дундич. Какая лучезарная личность! И где только генерал Земсков откапывает таких? В военторгах, что ли. Сочинил он небольшую статейку для «Патриота» — и весь как на ладони! Что за прелесть! Или это псевдоним?

Отчасти Дундич похож как бы на твоего ученика. Ты пишешь, что я мечтал стать и поэтом и прозаиком, но ничего не получилось, и Дундич то же самое: «Бушин мечтал стать генералом в литературе, но не сложилось». Тебя коробит мое обращение к тебе, как к однокашнику (об этом чуть позже), и Дундич возмущен тем, что Бушин «позволяет себе недопустимую фамильярность по отношению к Ю.В.Бондареву», и он обвиняет меня, горького неудачника, в «стремлении «прислониться» к знаменитому однокашнику (как он величает Юрия Васильевича)». Ты уделил пристальное внимание на газетной фотографии моей внешности и одежде вплоть до «бабочки на белоснежной сорочке», и Дундич взволнован этой фотографией с «дурацкой бабочкой вечного официанта». Ты для пущей художественности прибег к шекспировскому образу: Фальстаф! И Дундич с той же целью прибегает к образу того же классика: Шейлок! Тебя интересуют «пикантные способности», и Дундич привержен вопросу «полового влечения». Ну ни одной своей мысли! Право, то ли ученик, то ли подпевала, то ли это Ларионов.